Самый сладкий день в году

      От оконных стёкол, покрытых узорчатой коркой инея, искусно выведенной тонкой кистью мороза, веяло холодом. Полупрозрачный тюль едва заметно колыхался от проскальзывающих в приоткрытую форточку струек ледяного воздуха, избавляющих школьный коридор от духоты. Властвующий вокруг гомон для Рейзела звучал отдалённым эхом, изредка вливаясь нечётким шумом в поток мыслей. Будто отгородившись от происходящего, Рейзел стоял, умиротворённо взирая на убелённые снегом улицы. Взгляд невольно цеплялся за витрины небольших магазинчиков, выстроившихся чинным рядом на противоположной улице. Половина из них была украшена розовыми витражами и надписями, содержание которых с такого расстояния не разглядеть. Ещё по дороге в школу Рейзел заметил обилие всевозможных сердечек вокруг и необычайное оживление, охватившее город, а кондитерские были буквально окупированны девушками. Одни были словно чем-то смущены — пулей вылетали оттуда, торопливо пряча пакет или свёрток в сумку, другие же преисполнены воодушевления и какого-то возбуждённого предвкушения. Подойти ближе и узнать причину такой суматохи Рейзелу помешали часы и пронёсшийся мимо него Шинву, безжалостно оповещающие его о том, что он опаздывает. Сейчас его сознание вновь охватило любопытство. Окинув сосредоточенным взглядом коридор и не найдя там никого из знакомых, Рей пошёл в класс.       Оказавшись в дверном проёме Рейзел понял, что кабинет сейчас пустует. Разочарованно вздохнув и уже собравшись уходить, он уловил краем уха тихий шорох, а следом за ним в поле его зрения попала крадущаяся к первой парте Юна. Вздрагивая и напряжённо оглядываясь, девушка нервно шарила рукой по дну своей сумки и, наконец достав что-то, она сунула предмет в портфель Шинву и выпрямилась, облегчённо вздохнув.       — Что ты делаешь? — послышался со стороны задумчивый голос Рея. По спине Юны пробежал холодок, а сумка едва не выпала из ослабевших пальцев. Из-за шкафа, до этого момента служившего ему укрытием, показался Рейзел.       — Только не говори Шинву! — протараторила она, смущённо покосившись на лежащий около парты портфель. — Я планировала признаться ему позже, — чуть тише добавила она.       — Признаться? — недоумевающе переспросил Рейзел, пытаясь найти ту нить, что скрепляла бы слова Юны с её действиями.       — Да, он мне нравится, но знать ему пока что об этом необязательно! И остальным тоже… — выпалила Юна, ощутив, как к её щекам волной прилил жар.       — Я никому не скажу, — спокойно ответил Рейзел. — Но как это связано с тем, что ты положила ему что-то в портфель? — увидев, как девушка повеселела и уже собралась направиться к двери, он решил задать вопрос прямо.       — Это был шоколад. Сегодня же День Святого Валентина, забыл? — она удивлённо вскинула брови.       — Не знал, если быть точнее… — вздохнул Рей, сделав несколько шагов в сторону своей парты.       Дождавшись, пока Юна радостно упорхнёт из кабинета, Рейзел достал из сумки телефон и уверенно нажал на значок браузера. Пробелы в знаниях о современном мире уже не раз заставляли его испытывать неловкость перед одноклассниками, поэтому, научившись пользоваться интернетом, он по возможности старался искать информацию в нём или же узнавать ответ на интересующий его вопрос у Франкенштейна. Пронзительная трель звонка, раздавшаяся так невовремя, прервала изучение праздничных традиций. Убрав телефон, он облокотился на спинку стула и взглянул на пушистые хлопья снега, плавно опускающиеся на школьный двор. Выяснить он успел только лишь то, что в этот день принято дарить шоколад симпатичному тебе парню, и что именуется этот праздник ещё и днём всех влюблённых. Сами собой отпали вопросы о суете, розовом цвете и толпах девушек у кондитерских, а в голову ненавязчиво постучалась идея, заставившая сердце чуть ускорить свой ритм.       С несвойственным ему нетерпением Рейзел ждал окончания занятий, практически неотрывно следя за секундной стрелкой, которая будто бы нарочно ползла по кругу чересчур медленно. С невероятным усилием дослушав рассказ мистера Пака о традициях, существовавших в средневековой Японии, который в любой другой день вызвал бы у него неподдельный интерес, Рейзел наспех покидал вещи в сумку и едва ли не первым покинул класс, попутно отказавшись от предложения Шинву сходить в компьютерный клуб. Уже на выходе из школы на Рея едва не налетела Ин Су Ён, невысокая девушка с копной вьющихся тёмных волос, натиск которых не могла выдержать едва ли не любая резинка.       — Ой, прости, — она виновато улыбнулась и протянула Рейзелу маленькую красную коробочку. — Это тебе.       — Что это? — Рей задумчиво повертел коробку в руках.       — А ты догадайся, — Су Ён лукаво прищурила глаза и убежала, оставив недоумевающего Рейзела в фойе.       Когда девушка скрылась из виду, сознание Рея вспышкой озарила догадка. В её точности он убедился, когда под крышкой обнаружились несколько шоколадных конфет и затерявшаяся среди них бумажка с номером телефона. В тяжёлых раздумиях о том, как помягче объяснить девушке, что её чувства не находят отклика в его сердце, Рейзел стремительным шагом миновал несколько кварталов, бегло читая разноцветные буквы на вывесках магазинов. Остановившись у одного из них, он толкнул массивную стеклянную дверь и вошёл внутрь.       Висящие под потолком светильники в резных коричневых абажурах создавали уютный полумрак, бросая на стены и шкафчики из тёмного дерева кружевные тени. Помещение наполнял слегка терпкий аромат кофе, перемешанный со сладким запахом корицы и свежей выпечки, а из динамиков доносилась приглушённая старинная мелодия.       — Вам подсказать что-нибудь? — с улыбкой поинтересовалась румяная девушка в аккуратно завязанном белом переднике.       — Нет… — немного помедлив, отозвался Рейзел, рассматривая лежащие на витрине плитки шоколада в подарочных упаковках.       Девушка взглянула на него с нескрываемым удивлением. Парни в День Святого Валентина были здесь довольно редкими клиентами.       — Вы иностранец? — на всякий случай решила уточнить она. Черты лица покупателя сложно было назвать азиатскими даже с большой натяжкой. При взгляде на него в голове всплывали образы европейских аристократов в элегантных камзолах, неспешно объезжающих на карете их владения.       — Можно и так сказать, — ответил Рей и указал на лаконично украшенную коробочку, перетянутую синей лентой, внутри которой находился тёмный шоколад с лесными орехами. — Вот этот, пожалуйста.       — Вы для девушки подарок выбираете? — осторожно спросила девушка, пробивая покупку. — Если да, то вам бы ещё месяц подождать*… — добавила она, предположив, что клиент может оказаться попросту неосведомлённым в том, как отмечают этот праздник в Корее.       — Для парня, — коротко бросил Рейзел, изучая этикетки представленных на витрине сортов чая.       Пальцы, стучашие по клавишам кассового аппарата на мгновение замерли. Придав выражению своего лица хотя бы некое подобие невозмутимости и натянуто улыбнувшись, девушка запаковала коробку в пакет и вместе с чеком протянула покупателю. Нельзя сказать, что однополые отношения вызывали у неё какую-то особую неприязнь, но от одной лишь мысли о том, сколько томящихся от надежды девичьих сердец он, должно быть, уже успел погубить этим заявлением, у неё перехватывало дыхание.       До дома Рейзел едва ли не летел, обгоняя неторопливо гуляющие парочки, осознавая, что до прихода Франкенштейна осталось не более получаса. Код на двери он набрал лишь с третьей попытки, в спешке попадая мимо нужных кнопок. Закинув пальто на вешалку, Рей поднялся наверх, с облегчением отметив, что вернуться учёный ещё не успел. Сейчас Ноблесс в полной мере ощутил всё то, что чувствовала Юна с утра. Грудь сдавило столь непривычное для него волнение, а руки чуть подрагивали, точно так же, как после создания пространства крови. Приоткрыв дверь, он прошмыгнул в комнату Франкенштейна и, оставив купленный шоколад на прикроватной тумбе, степенно спустился на первый этаж. Присев на диван, он облегчённо вздохнул и тут же услышал скрип открывающейся входной двери. Дыхание вдруг стало прерывистым, а сердце беспрестанно напоминало о своём присутствии глухим стуком. Сквозящий неприкрытой неприязнью взгляд продавщицы в кондитерской окончательно уверил его в том, что дарить шоколад лучше тайно. Зная вспыльчивый нрав Франкенштейна, Рейзел не мог даже предположить, как тот отреагирует на его внезапное проявление чувств, даже будучи связанным с ним ментально. Секунды текли тягучей патокой, а тревога разгоралась в душе всё сильнее, опаляя её незримым пламенем. Подорвавшись с места, Рейзел в несколько шагов пересёк комнату и остановился у широкого окна. На Сеул уже опустились сумерки, почти незаметные из-за яркого света фонарей и неоновых вывесок. По улице, держась за руки, медленно шли парень с девушкой. На середине дороги они остановились, и парень, притянув к себе свою спутницу, уверенно вовлёк её в поцелуй.       Рейзел отошел от окна, не в силах больше наблюдать за чужим счастьем, и вернулся на диван, ощутив, как в сердце серым пеплом оседает горечь. Разум безжалостно терзала мысль о том, что даже если Франкенштейн и не покинет его, когда откроется правда о чувствах, возникших ещё восемь столетий назад, взаимности ожидать вряд ли стоит, как и того, что их отношения выйдут за рамки контракта.       — Новая система безопасности? В дом никто посторонний не проникнет?! — из-за двери послышался голос Франкенштейна. Судя по проскальзывающим в его нарочито спокойной интонации ноткам раздражения, разговор не сулил ничего хорошего для его собеседника.       — А что с ней не так? — невозмутимо отозвался Тао, с ледяным мужеством отступая к двери.       — Мало того, что меня сегодня в школе буквально завалили сладостями, так ещё и в дом каким-то чудом пробрались, в мою комнату причём! — последние частички хладнокровия растворились в захлестнувшей его волне недовольства, стремительно утекая с каждым произносимым словом.       — Ну, зато мы можем узнать, кто это сделал! — мгновенно нашёлся с ответом Тао.       — И как же? Только не говори, что ты и в моей комнате камеры установил! — воздух вокруг него тускло заискрился.       — Ну… — хакер замялся. На его губах промелькнула нервная улыбка. Аура Франкенштейна проступала всё отчётливее.       — Никто в дом не проникал, — тихо произнёс Рейзел, выглянув в коридор. — Убери копьё, пожалуйста.       — Не призрак же это был, в конце концов, — тон Франкенштейна чуть смягчился.       — Вряд ли меня можно так назвать… — губы Рейзела тронула лёгкая улыбка, сквозь которую проглядывалась едва различимая грусть, оттеняемая робкой надеждой.       Ведомый инстинктом самосохранения, Тао поспешил скрыться в своей комнате, понимая, что услышанное точно не предназначалось для его ушей.       — Мастер… — только и смог выдать ошарашенный Франкенштейн, на долю секунды растерявший весь свой словарный запас. — Обычно в этот день шоколад дарят возлюбленным, — немного совладав с овладевшим его разумом смущением, пояснил он, подумав, что Мастер может не знать всех сведений о празднике.       — Я знаю… — в воздухе повисло неловкое молчание. — И пойму, если ты не примешь мои чувства, — еле слышимо прошептал Рейзел, не решаясь поднять взгляд на контрактора, не заметив, как тот подошёл к нему почти вплотную. Из мимолётного оцепенения его вывело несмелое прикосновение губ к его щеке.       — Приму, — коротко заверил Мастера Франкенштейн, ласково проведя кончиками пальцев по его волосам. — И лишь от вас мне было приятно получить шоколад сегодня.

***

      Огни ночного города перекрывали мерцание звёздного ковра, укрывшего синий бархат неба. По магистралям, казавшимся с высоты смотровой площадки не толще нитки, сновали бисерные автомобили. Единственным звуком, врывающимся в чарующую тишину был протяжный вой ветра, не чувствовавшего здесь преграды в виде множества зданий, плотно пристроенных друг к другу. Мелкие снежинки неторопливо кружили в воздухе, путаясь в волосах и мокрыми следами оставаясь на пальто. Опустив голову на плечо Франкенштейна, Рейзел впервые за сегодняшний вечер почувствовал, что его больше не изводят тревожные мысли, а в сердце не впиваются шипы неуверенности. Вместо них по его телу разлились расслабленность и невесомый трепет. Смахнув со щеки растаявшую на ней снежинку, он крепче сжал руку контрактора, переплетя пальцы, и, чуть приподняв голову и повернувшись, дотронулся до губ Франкенштейна в нежном поцелуе.