Сердце капитана

Воскресное утро в спальне капитана департамента спецопераций полиции Детройта Дэвида Аллена. Время 11:36 утра, температура воздуха 75 градусов по Фаренгейту, чуть слышно работает кондиционер. Солнечный свет, пробиваясь сквозь жалюзи, отбрасывает на зеленую стену спальни яркие жёлтые полосы. Обнаженный капитан лежит, раскинувшись на смятых белых простынях. Его дыхание затруднено. Подтянутый живот, мускулистая грудь и широкие плечи блестят от испарины. Пульс капитана 105 ударов в минуту, артериальное давление 130 на 85. Коннор осторожно скользит ртом по напряженному члену Дэвида, тщательно контролируя изнутри давление, температуру и влажность. Он занимается этим последние 12 минут, медленно и неумолимо приближая капитана к верхней точке безумия. Пройдясь несколько раз вверх и вниз, Коннор заглатывает на всю длину и застывает, уткнувшись лбом в плоский живот. Губы легко массируют основание, головка нежно сжата гортанью, язык ласкает твердую плоть едва уловимой вибрацией. Капитан, хрипло простонав, откидывает голову назад и беззвучно матерится, глядя в потолок. Коннор регистрирует повышение его пульса на двенадцать единиц. – Коннор… Детка… Пожалуйста… Нет, сейчас кончить он ему не даст. Он слишком хорошо изучил Дэвида, и обмануть Коннора у того не получится. Ты можешь больше. Давай, капитан. Коннор ослабляет хватку и начинает медленное движение назад, по дюйму выпуская из себя влажный ствол. Капитан сглатывает и прикрывает глаза, резко подаваясь бедрами вперед, но Коннор тут же прижимает его к кровати и предупреждающе сжимает пальцами бедро. Дэвид стискивает зубы и стонет. Ох, Коннор знает, чего ему хочется. Коннору хочется того же. Он помнит каждый их раз. Насчет Дэвида не уверен — людям свойственно забывать. Это щедрый дар их создателя. Но Коннор помнит всё. Первый раз случился три месяца назад. Спецназ DPD праздновал повышение сержанта Луиса у того дома, все наелись жареных рёбрышек и напились текилы. Коннор сидел на диване с банкой Thirbeer, изо всех сил пытаясь в социализацию, но получалось плохо. Вокруг гремела музыка, кто-то танцевал, кто-то играл в бильярд, все смеялись. Алкоголь помогал людям отключать фрагменты установленного социумом кода, перешагивать через встроенные ограничения. Тириумное пиво, при всем желании, лишь слегка повышало пульс. Всё остальное приходилось делать самому. После революции он мог стать кем угодно. Коннор решил остаться детективом. Он перевелся в спецназ — именно здесь его софт, помноженный на девиацию, раскрылся в полную силу. Детектив спецназа — уникальная в своем роде должность, повысившая эффективность всего департамента в разы. Он быстро завоевал респект коллег, но своим другом его никто не считал. Никто не звал детектива Коннора поиграть на выходных в покер. Никто не приглашал его сходить на ближайшую игру «Лайонс». Даже сюда его позвали скорее из вежливости. Он услышал сзади голос Дэвида и обернулся. Капитан присел на спинку дивана и с улыбкой огляделся вокруг. — Смотри-ка, детектив, бойцы наши совсем нарядные стали. Случись сейчас в городе происшествие, вся надежда на нас с тобой. М? Коннор улыбнулся. Капитан Аллен был из тех, кто с самого начала относился к нему с уважением. Всегда «Коннор» или «детектив», даже до революции. Никаких «жестянка» или «пластиковая башка» — хотя мог бы, кто ему мешал? Он даже шутил с ним. Вот и сейчас. Коннор научился понимать юмор, но в этом конкретном случае не был уверен. «Надежда на нас с тобой». Что это было — шутка? Слишком похоже на правду. Если в ближайшие минуты поступит вызов, им с Алленом действительно придется ехать. Конечно, в штабе есть наряд дежурных, но если не брать их в расчёт... К тому же, скорее всего, шутка капитана заключалась в том, что из присутствующих только они двое были не пьющими, а значит... — Коннор. Знаешь, что я хочу сделать с тех пор, как увидел тебя впервые? — вдруг спросил капитан, глядя на него сверху вниз. Он не успел ответить. Дэвид наклонился, перехватил его ладонью под челюстью, развернул лицом вверх и впился ртом в его губы. Коннор забился под ним, как бабочка. Тириумный насос бешено застучал, программный интерфейс взорвался ошибками, а потом ему вдруг стало очень-очень хорошо. Он зажмурился, притянул Дэвида к себе, вцепился пальцами в его футболку и ответил на поцелуй, впуская в свой рот настойчивый язык и позволяя исследовать себя изнутри. Когда капитан оторвался от него и сел рядом, взгляд у него был совсем шальной. — Теперь ты, — тихо сказал он и посмотрел на губы Коннора. Коннор потянулся вперёд и коснулся губами его губ. Удивительно: глаза от этого закрылись сами собой. Ладонь капитана легла на его затылок, и Коннора совсем повело. Он обнял Дэвида за плечи и тот рывком подхватил его под бедра и усадил на себя верхом. Его ладони забрались под футболку Коннора и прошлись вверх по спине, задевая все сенсоры сразу, и Коннору от этого захотелось выгнуться назад, но тогда надо было бы оторваться от губ Дэвида, а он не хотел. Этот поцелуй был еще лучше, чем первый, и уж точно дольше. Коннор предпочёл бы, чтобы он вообще никогда не кончался, но капитан все же оторвался от него и откинулся на спинку дивана, тяжело и жадно дыша. Его ладони продолжали гладить спину, и Коннор наконец выгнулся под ними, как хотел — и, охх, это было так хорошо. — Что-то здесь шумно очень, — хрипло заметил Дэвид, наблюдая за ним. — Может, поищем более спокойное место? Квартира Дэвида была очень спокойным местом. Они вошли, не включая свет, и прошли в спальню. Здесь горел маленький ночник, они легли на кровать и лежали в тишине, держась за руки и глядя в потолок. Потом Дэвид повернулся к нему. — Знаешь... У меня еще никогда не было. — Что, вообще? — улыбнулся Коннор. — Нет, не вообще. — капитан повернулся набок и осторожно погладил пальцем его щеку. — С такими, как ты, не было. Я не знаю, что делать дальше. — Ну-у… — Коннор поймал его палец губами и нехотя отпустил. — Если ещё раз поцелуешь меня, думаю, всё получится. И всё получилось. За эти три месяца они побывали друг в друге десятки раз. Воскресенье — всегда. Вечер субботы — почти всегда. Семь раз по средам. Три раза в понедельник. И каждый день той недели в августе, когда капитан брал отпуск. Секс был одним из самых важных, но не исключительным способом узнать друг друга. Погружаясь в Дэвида и впуская его в себя — во всех смыслах, Коннор понял, что значит быть для кого-то единственным. Смотреть кино и держать за руку, и знать, как он реагирует на те моменты, которые сам Коннор считал значимыми. Говорить «А помнишь?». Обсуждать работу. Гулять. Покупать одежду. И чуть не сжечь до углей собственный процессор, мониторя взлетающий пульс Дэвида, пока он долгие пять с половиной секунд ждал от Коннора три слова в ответ на свои три. Я. Тебя. Тоже. — Коннор... — мечется под ним его капитан. Его стоны такие сладкие. Он так хочет выбраться из той ловушки, в которую поймано его человеческое тело. Дэвид так хочет свободы. Но Коннор непреклонен. Он любит доводить его до крайней точки, когда тот совсем теряет человеческий облик, превращаясь в обезумевшего от желания зверя. Ничего общего с застегнутым на все ремни капитаном спецназа, боевой машиной без чувств и эмоций. И таким его знает только Коннор. — Дэээйв... — шепчет он на ухо, и пальцы танцуют внизу, то грубо, то почти невесомо. — Дэвииид. Капитан не отвечает, лишь дергает головой в его сторону, ловя губами губы, его горячее дыхание обжигает лицо, его веки прикрыты наполовину, а глаза под ними — совсем тёмные. Коннор утыкается носом в его шею — кожа вся в восхитительном, остро пахнущем поте — это человеческое просто сводит его с ума. Он проводит по коже языком, наполняя рот чудесной солёной росой, и химический портрет Дэвида мгновенно выстраивается в процессоре. О, да, боже, да. Капитан почти плавится от желания — и контакты в голове Коннора буквально коротит от удовольствия знать это. — Коннор, любовь моя… — выстанывает Дэвид. — Прошу тебя… Конечно, милый. Сейчас. Он сбегает быстрыми поцелуями вниз по животу, и снова берет Дэвида в рот. Тот стонет уже не переставая, и двигает бедрами на абсолютных инстинктах, с заложенной в него природой размашистой, сильной амплитудой. Его крепкие пальцы зарываются в затылок Коннора, фиксируя нужный угол. Коннор расслабляет челюсть, позволяя капитану ритмично трахать свое горло, а сам плавно проникает в него двумя пальцами. Дэвид вздрагивает, плоть сжимается вокруг пальцев плотным кольцом, но влаги достаточно, и Коннор быстро продвигается вперед и достигает цели, и нежно жмет на простату... раз... два... три... Капитан со всхлипом стонет на выдохе, его бедра резко подаются вперёд — и в горло Коннора выстреливает первая густая струя. Он прикрывает глаза и улыбается — формула её состава, попав на язык, пускается в голове в маленький грязный танец. Второй выстрел, третий — Дэвид дрожит, спуская, Коннор суммирует в голове показатель объёма и медленно выпускает всё наружу. Семя капитана стекает по его подбородку ленивым потоком. Дэвид резко садится в кровати и дергает его на себя, обнимая одновременно руками и ногами – его сердце стучит у Коннора сразу везде. – Мой… – тихо сообщает капитан, и Коннор осторожно кивает. Они уже выяснили, что у этого слова много значений и оттенков.