Мания

Поджигатель. Вот, пожалуй, кого боялась не только враги, но и союзники. Он может лишь одним взглядом вселить страх в душу любого человека и заставить страдать пирофобией очень продолжительное время. Это больной ублюдок, что скрывается за противогазом, что смеется после долгих криков противников от мучительной боли, что без жалости и сожалений с чувством вины превратит абсолютно любое тело в уголь и пепел. Людвиг — прекрасный врач, однако проблемы с головой он никак вылечить не может. Это скорее Август был отличным психологом, да и самого Медика это не волновало. Главное, чтобы справлялась команда. А для этого потребуется, прежде всего, физическое здоровье, а на другое ему было наплевать, мягко говоря. Тем не менее, присматриваясь к их поджигателю, он сделал вывод. Очевидный, честно говоря, но все равно слишком неожиданный. Просто всем было до лампочки, кто такой Пироман. Стоило видеть только его в действии и сам невольно уйдешь подальше, хотя, вроде как, с Финнеганом он был в ладах. Как-то раз Док поинтересовался о нем у того. Смеясь, он говорил: — Он хороший малый, дружище! — и, отпив из бутылки, падал на пол, раздражая немца. Нет, не ответом. Тем, что его печень потом опять придётся лечить, ведь на ближайшую неделю система респавна отключается. Пироман никогда не ходил в лазарет. Он был защищен от огня, это бесспорно, однако все также оставался уязвим для пуль и взрывов. Тем не менее, на следующий бой он появлялся, словно и не получал ни переломов, ни каких-либо других повреждений. И пусть это было невозможно. Поджигатель словно игнорировал все и вообще совершал много чего в подобном духе. Стоит начать с того, что он в полудохлом состоянии выкосил команду синих с последней контрольной точки. О, тогда врач несся туда, как угорелый (должно быть, ему бы понравилось это сравнение), зная благодаря таблицам, что боец не умер и все еще можно успеть, несмотря на крики Хэви позади. Он тогда подошёл к нему. И помнит, что сильно выругался на немецком, оттаскивая союзника куда-то в более-менее безопасный угол.Состояние пациента было плачевным, но он смог вытащить его из лап временной смерти, чем до сих пор гордится. Ведь именно такие врачи ценятся больше всего. А в следующий раз, когда Людвиг попал шприцом из арбалета прямо Скауту в лоб, получая громкие ругательства, он краем глаза увидел прибежавшего поджигателя. Он что-то неразборчиво мычал и, увидев Доктора, заметившего его, позвал жестом к себе.Пришлось отвлечься, чтобы понять, в чем дело. Как оказалось, где-то в сетях шахт застроился вражеский инженер с практически со всеми своими постройками, и Поджигатель самостоятельно уничтожить турель не мог. Людвиг среагировал вовремя. Секунда бы — и их разорвало снарядами, но он включил убер-заряд и они смогли вдвоем уничтожить так и инженера, так и его машины. Медик ещё долго орал на товарищей, обзывая их невнимательными идиотами. Это действительно помогло выровнять счет. Пожалуй, именно с того момента все это и началось. Под «это» немец имеет ввиду случаи, когда на поле боя пришлось часто оказывать поддержку и Пироману. Все же, это только Доу с Пулеметчиком перли на пролом. Поджигатель же — искал обходные пути, порой вместе со Скаутом в паре (от чего в его руках вместо биты чаще находилось солнце на палочке). И находил. И вновь звал Людвига, заставляя прикрывать голову рукой, стараясь ее хоть как-то защитить, уворачиваясь от снарядов и пулеметных очередей по всему полю. В тот момент он думал, что это откровенно плохая идея, но.. Работать в паре с Пиро было лучше, чем с русским. Отчасти из-за того, что Пироман часто оборачивается, проверяя состояние здоровья Людвига и или ждет, пока регенерация не проявить себя в полной красе, или ведёт к аптечкам, а то и ящикам, то и дело проверяя огнем подозрительные углы и спины. Ему приходилось метаться из одного места в другое, из вражеской базы к своей, но оно стоило того. Количество убийств и превосходств увеличивалось. Иногда их самые мощные члены команд умирали из-за того, что он просто не успевал, однако он не беспокоился за этот счет. Все же, Инженер с Подрывником — прекрасное сочетание. Правда, Пиро с Тавишем должны были обменяться своими ролями. И, кажется, Конагер стал пить не только пиво. Впрочем, за это Доктор тоже не беспокоился, ведь Делл слишком ответственный, чтобы все пустить на самотёк. Тем более, он никому не даст уничтожить свою турель с диспансером, а для этого нужен трезвый вид. Людвиг не беспокоился. Пока Поджигатель не стал часто посещать его. А где Пиро — там огонь. Пламя. Из-за которого у Людвига постоянно что-то взрывалось. Это бесило. Бесило, но он сдерживался. Список запрашиваемых веществ расширялся благодаря неосторожности и мании все поджигать. Несмотря ни на уговоры, ни угрозы и ругань. Пиро — как огонь. Жестокий и неконтролируемый. Людвиг не знал, как обращаться с ним, пока не подумал, что вести себя с ним нужно как и с этой стихией. — Прекрати, идиот! — отчаянно вскрикнул немец и отобрал зажигалку у Пиро. — Иначе опять все взорвётся к чертям! Он ошибся. Обычно сокомандник на это никак не отреагировал. Видимо, последняя зажигалка была. Или Людвиг сильно повысил голос. Обычно Людвиг спокоен. Пиро — ребенок, честное слово. Непонятный, ранимый от слов любого красного, но с жестокостью жгущий своих врагов. — Dummkopf... — пробормотал он. — Идем, mein Freund, это будет лучше ваших зажигалок. Обычно Людвиг не теряется и уж точно не предлагает смотреть на опасные химические реакции. И Пиро, заметно оживившись от заинтересованности, последовал за мужчиной. Он взял две баночки и высыпал их содержимое поровну на операционный стол. По идее, его здесь не должно быть, но такая мебель была у него везде. Следом учёный размешал их и достал самую обыкновенную воду. И капнул несколько граммов на данную смесь, точно отсчитывая необходимое число. Та через несколько десятков секунд зашипела и следом вспыхнуло белое пламя, от которого пошел густой фиолетовый дым. Пиро восторженно что-то промычал и захлопал в ладоши, наблюдая за чудной реакцией веществ. — Это были кристаллы иода и алюминиевая пыль, мой друг. — сложил руки за спиной врач. — Вода послужила растворителем... Этот дым — тот самый иод. Пары. А теперь, Herr Brandstifter, нам надо покинуть помещение. По крайней мере, мне. Этот дым очень едкий и токсичный. И, как подобает хорошим лабораториям, проветривать не требовалось. Достаточно было подождать несколько минут, и от облака бы ничего и не осталось, так что открывать окно было не обязательным. Немец был доволен своим решением оставить голубиные клетки в операционной, ведь оставлять их тут очень опасно. А мёртвые птичьи тушки ему не нужны. Он сдержанно улыбнулся, стоило огнеметчику показать ему палец вверх с каким-то выкриком уже за пределами широкой комнаты для исследований. Обычно Людвиг холоден.