Маниакалтная зависимость

Тик-так, тик-так, тик-так. "Этот надоедливый звук набатом херачет по голове." "Погодите. А где же часы? Здесь всего один белый потолок и 4 жёлтых стены. Так, раз, два, три, четыре... Да, все правильно, но, но где же часы?" "Ладно, пусть лучше это, чем ничего." "Вы, вы знали, что тишина способна оглушать? Она давит на мозг, словно гора кирпичей." "Звон в ушах... А нет показалось, нет никакого звона. Лучше бы был. Тот самый, противный и пронзительный... " "Вот уже и часов не слышно. Так всегда. Утром, пробив 12, они исчезают, а к полуночи снова появляются. Вечно не могу из-за них уснуть." " Ну хоть какой-нибудь звук, прошу вас. Я так больше не могу. " " Мне так нравятся звуки природы.Они намного лучше, чем звуки города. Гул толпы, шум от проезжающих машин и велосипедов." "Я обожаю слушать пение птиц. Обычных лесных птичек, которые прячутся в кронах деревьев и за кустом смородины на даче. А вы знали, как красиво они щебечут ночью? Если ты никогда не выходил на улицу в часика 4 утра, чтобы услышать эти божественные переливы. Чем же ты жил?" "Может ты любишь смотреть на звёзды? Загадывать желание на первый огонёк, появившийся в небе... Наблюдать как ветер путается в еловых лапах, а берёзы шумят листвой. А может, ты часто сравниваешь месяц с улыбкой Чеширского кота из всем известной сказки?" "Неужели, неужели ты так не делал?" "Не может быть! Если уж на то пошло ты точно был в лесу, степи, около моря или озера. И вдыхал, нет, ты задыхался этим чистым и свежим воздухом свободы." "Здесь его так не хватает." "Надо встать и открыть окно." "Нет." "Нет смысла пытаться. Ты уже пробовала однажды. Эти старые деревянные рамы последний раз открывали лет 20 назад. Примерно с того же времени на них уже намертво присохшая оконная изолента. Красили их кажется тоже по верх неё, но это не помогло.. Как издавна принято в наших муниципальных учреждениях, краска потрескалась и кусочками осыпается на жёлтый линолеум." "Раньше меня мучал вопрос." "Но сейчас мне совершенно все равно и не важно, ведь.." "Мне всегда было интересно. Почему около батареи пол так сильно обшарпан, почти до дыр?" "Если бы вы увидели это, вы бы обязательно решили, что здесь кого-то пытали. Ну предположим, ошпаривали кожу утюгом. Или выдёргивали ногти, приковав наручниками к батарее... Наверно мученик вопил от боли, слезы текли по его лицу, а ноги непроизвольно дергались от невыносимых ощущений, цепляя старый, ещё советский линолеум... " "Наверно, если бы это было так, то в больнице давно бы уже завелись призраки... " "А может все действительно так и было? Просто я, я даже им, даже призрака не нужна. Пусть, пусть так и будет." "Мне все равно." "Я не нужна даже призракам..." "Надо закрыть глаза, притворившись, что сплю. Когда Карецкий придёт, может он не станет беспокоить меня спящей? Он же что-то там говорил про последствия недосыпа." "Галлюцинации, сбой режима... Это плохо, наверное." "Но я же не виновата, что они приходят когда я пытаюсь уснуть. Снова и снова, они появляются в темноте, когда закрываю глаза. И сразу так мерзко и, и сыро..." "А может, может сегодня они наконец-то не придут. Нуу, есть же у обычных людей дела? Ну вот и у этих, странных каких-то людей, есть. Или я - это их дело? Хотя, что за бред, кому я нужна, возомнил себе тут..." "Приходят сюда как на работу!" "Я им говорю, что это мои сны, мои воспоминания, а они все зовут и зовут к себе." "Спрашивала у одного. У того, с двумя глазницами...правда, одна пустая, ну, ну и что их же две, почти как у нормального человека. И зубов у него больше чем у всех, ну с них хотя-бы кровь не капает, уже плюс." "Он кажется, там у них главный. Ну вот если главный, вот и научил бы их зубы как следует чистить... Я конечно понимаю, что рацион их отличается от человеческого. Но нельзя же так к себе, по свинки..." "Нет, не могу" "Не могу смотреть в эту темноту и ждать, незваных гостей." " Не могу опять смотреть в потолок." "Вторую неделю идёт дождь, я уже и забыла как выглядит солнце. А он все равно белоснежный, словно светящийся. И лампа. На вид такая старая а глаза от света слезятся уже." "Ну ничего, ничего. У меня ещё есть 4 жёлтых стены и..." Серая дверь скрипнула, в палату зашла молодая медсестра в белом халате. "Опять небось еду принесла, фу, не могу, куда мне и так еле в дверь вхожу" - "Здравствуй, Моника, тебе пора на приём, Евгений Михайлович уже ждёт" - проговорила девушка, подходя к кровати, где лежала девочка на грани анорексии. Та, казалось не сразу услышала просьбу. "Опять смотрит на меня взглядом, будто кто-то умер. Что, можно подумать у них тут каждый день похороны... " Моника не реагировала, но медсестра знала, что повторять не стоит. Доктор Карецкий предупреждал, что слова до девочки доходят медленно, она воспринимает реальность будто сквозь ядовитый туман, дурманящий сознание. "Чёрт, она же не уйдёт отсюда." Девочка приподнялась на трясущихся руках, затем подняла корпус, свесила с койки худые ножки. И игнорируя всякую помощь пошатываясь вышла в коридор. Где находится кабинет психотерапевта она помнила хорошо, просто иногда специально "терялась" в больнице, попросту не желая с ним общаться. В больничной палате осталась только молодая медсестра с грустными глазами. Она оглядела пустую комнату. Около месяца назад из неё вынесли лишнюю мебель, из-за неё у Моники болела голова, даже старенькие часы сняли со стены. Они мешали девочке заснуть. Медсестра выглянула в окно. Шёл второй месяц лета, на улице жара, город радуется солнцу уже 2 недели. В голове промелькнула мысль о том, что девочка совсем пропустит свое шестнадцатое лето. Выходя из палаты она взглянула на гудящую лампу, которая светила тусклым светом. Лампа то загоралась, то погасала, при этом кашляя и скрежеща, как кашляют и скрежещут заядлые курильщики около её подъезда.