Убитая

Утро. За окном светает, а на душе тьма. Не знаю, когда мои руки перестанут дрожать, а сердце болеть. Это невыносимо. Убейте меня.

Мне страшно открыть глаза, но я больше не могу сидеть дома, ссылаясь на отравление. Мама рассказала классному руководителю, что произошло со мной четыре дня назад, но настоятельно просила не распространять информацию и не говорить со мной на эту тему, а потому все одноклассники считали, что я отравилась и не посещала уроки три дня подряд. Мне все же пришлось подняться с кровати и пройти в ванную, чтобы умыться и принять душ. Смыть с себя остатки грязи. Я старалась не смотреть в зеркало, чтобы не пугаться своего отражения. Теплая вода приятно стекала по телу, помогаю расслабиться, хотя бы на минуту. Проводя мочалкой по фиолетовому синяку на руке, в голове вновь всплыли картины того жуткого вечера. Парень крепко держал меня за локоть одной рукой, а другой обвил талию, не давая шанса к побегу. Он вел меня по узкой улочке между домами. Я кричала, молила о помощи, но никто не слышал. Никто не спешил мне помочь… Он завел меня в какой-то подъезд одного из зданий, поволок в сторону лифта. Зайдя в маленькую кабинку, парень грубо впился в мои губы поцелуем больно сжимая руки к стене. Я сопротивлялась, за что получила пощечину. Больно. Противно. Бесполезно. Двери открылись и он, схватив меня на руки, понес в квартиру. Я не теряла попыток вырваться, но что я могла? По сравнению с ним я была жалкой мошкой. Такой беззащитной и слабой… Парень поставил меня на ноги, тут же впечатывая в стену своим телом, больно сжимая горло ладонью. Стало трудно дышать и продолжать мыслить. Хотелось умереть. Я чистила зубы, стараясь не смотреть на свое лицо в зеркале. Слишком страшно. Хотя я и так чувствовала синяк на щеке от десятка пощечин, но видеть его хотелось в последнюю очередь. На кухне меня ждала мама. Не представляю, чтобы я делала без нее. Лисса была готова сидеть со мной все эти три дня, не отходя от кровати, ведь стоило мне остаться наедине — меня окутывал страх: вдруг, он вернется. Мама уже приготовила завтрак и как всегда выглядела просто потрясающе. — Доброе утро! — постаралась улыбнуться я, но вышло через чур натянуто. — Доброе утро! Как ты себя чувствуешь? — ставя передо мной кружку с зеленым чаем и беря мои ладони в свои, спросила мама. — Отвратно. Мне очень страшно возвращаться, вдруг… вдруг кто узнает? — голос дрогнул. Я боялась, что одноклассники начнут шутить на эту тему. Я никогда не отличалась особой популярность, но и серой мышкой не являлась. Я была обычным среднестатистическим школьником. Мне повезло, ведь в классе учились мои друзья, но даже им мне было страшно рассказывать правду, кроме Захарры и Дианы. Они девочки, они меня поняли еще в тот вечер, когда я позвонила Драгоций… Я шла по парку, стараясь найти дорогу домой, но ноги так тряслись, что я с трудом стояла на ногах. Еле как достала телефон из кармана куртки. Набрала чей-то номер, но перед глазами все так плыло, что я не разобрала имя. — Алло… — раздался голос подруги. — Василиса, все в порядке? — Захарра, помоги мне… — сквозь всхлипы проговорила я. Мне было так неловко перед подругой, но я не могла иначе. — Господи, Василиса, не плачь! Я сейчас приеду, но где ты? — Я в парке, недалеко от школы. Тут… фонтан рядом. Захарра отключилась, а я села на скамейку, не в силах держать собственное тело. Мне было больно. Физический и душевно. Люди странно на меня косились, кто-то даже спрашивал, все ли в порядке, на что я лишь говорила тихо «да». Драгоций нашла меня за пятнадцать минут, хотя каждая из них длилась вечность. Подруга смотрела на меня с явным беспокойство, но не стала расспрашивать, что произошло. Она просто обняла меня за плечи и повела к такси. Не знаю, сколько мы тогда добирались до дома, но все это время у чувствовала как родные руки подруги сжимают меня в объятьях, но я этого не хотела, ведь она испачкается об ту грязь, которой было покрыто мое тело. Грязь, которую не смоет ни одна вода, которую невозможно вывести мылом. Грязь, ставшей моей второй кожей. Подруга довела меня до самой квартиры, где уже была мама, ожидавшая меня с тренировки, на которую я так и не попала. Лисса открыла двери с улыбкой, которая при виде меня тут же пропала, а в глазах появился явный испуг. Она отвела меня в ванную, где помогла принять душу, чтобы я хоть как-то вернулась в реальность. Это немного помогло. Я надела домашнюю одежду и завернулась в плед, словно стараясь укрыться от этого мира. Захарра все это время ждала нас на кухне. Мама напоила нас чаем, словно давая мне время собраться с мыслями, чтобы рассказать, что все-таки произошло. Подруга тоже хотела понять, что со мной стало, но боялась начинать диалог. И тогда я рассказала страх пережитого дня. Поделилась всей болью и эмоциями, которые испытывала последние часы. Слезы непрерывным потоком лились из моих глаз, но мне было плевать. Я хотела хотя немного избавиться от боли. Мне все же пришлось взглянуть на свое отражение. И я была такой… жалкой? Разбитой? Убитой? Покалеченной? Никакой? Сложно сказать, что именно я чувствовала, смотря на собственное тело. Но, пожалуй, главным ощущением было отвращение к себе: кому нужна такая грязная девушка, которой воспользовались, как одноразовой игрушкой? Верно, никому. Так больно. Так мерзко. Я осматривала тело, поражаясь количество синяков, засосов и царапин, которые были нанесены мне пару дней назад. Прикасаться к каждому из них стало пыткой: чувства будто обострились, каждое касание отдавалось в голове воспоминаниями. Парень гладил мою щеку одной рукой, а другой больно сжимал руку на груди, скрытой под одеждой. — И не говори, что тебе отвратительны мои прикосновения, тебе ведь на самом деле нравится. — грубо целует губы. Сил на сопротивление не было, но я не сдавалась. Мне страшно, жутко, мерзко. Я хотела бы оттолкнуть его, но он предусмотрительно связал мои руки веревкой. Я чувствовала себя паршиво, ведь его касания были противны. Я ненавидела его много лет, а сейчас… я хотела умереть от чувств, которые испытывала. — Прекрати, прошу… — молила парня, когда тот отстранился от меня. Я надеялась, что смогу облагоразумить его до того, как он совершит задуманное. Но он лишь злобно усмехнулся, начиная расстегивать пуговицы моей блузки. Невольно его пальцы касались моей коже, словно пачкая ее. Закончив с ней, он прижал губы к моей груди, сначала больно сжимая руками, а после кусая, оставляя жуткие засосы. — Марк, остановись! Умоляю! Он больно сжал свои пальцы на моей шее, отчего стало сложно дышать. Мои слова явно его достали, а просьбы наскучили, отчего он начал безжалостно трогать мое тело: больно, грубо, противно. Я продолжала молить его остановиться, но он словно заводился еще сильнее от моих слов. Он снял с меня джинсы, царапая пальцами мои ноги. Марк причинял боль специально. Ему нравилось видеть мои слезы, нравилось чувствовать мои страдания. Нравилось ненавидеть меня. На шее виднелись не только синяки, отпечатки его пальцев, но и жуткий засос. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел это, а потому было принято решение надеть водолазку с высоким горлом. В моем гардеробе не было таких вещей, потому я одолжила кофту у мамы. Она мне пришлась по размеру, чему я была бесконечно рада. Водолазка была горчичного цвета. Так же я надела облегающие черные джинсы с завышенной талией и пиджак. Мне было спокойнее с последней вещью, словно он создавал дополнительный слой защиты, спасая от посторонних глаз. Лицо выглядело слишком печальным, а взгляд через чур убитый, потому я постаралась скрыть следы разочарования и были. Самым трудным было замазать тот самый синяк от пощечин. На глаза я нанесла серебристые тени с блестками, ресницы подвела тушью, чтобы глаза не казались такими убитыми, а на щеки нанесла румяна, стараясь избавиться от слишком бледного оттенка кожи. Губы, потрескавшиеся и искусанные до крови, я лишь покрыла гигиенической помадой. Я обула кеды, надела пальто и вновь бросила взгляд на зеркало. Я все еще жалкая. Взяла рюкзак с тетрадями и вместе с мамой покинула квартиру. За последние пять лет это был первый раз, когда она подвозила меня до школы. В какой-то степени это было смешно, что в одиннадцатом классе меня в школу возит родитель, но сейчас мне было плевать. Мне было страшно выходить на улицу в одиночестве. Вдруг, он не закончил. У школьных ворот меня ждала Захарра и Диана. Мы договорились, что они не будут оставлять меня в этот день одну, ведь я боялась вновь углубиться в неприятные воспоминания и расплакаться. — Если тебе будет плохо или что-то будет не так, прошу, не молчи! Просто напиши или позвони мне. Я тут же приеду, — беря меня за руки, проговорила мама. Она так обеспокоено смотрела на меня. Мне хотелось, правда хотелось показать ей, что все в порядке. Но ведь ничего не в порядке. И уже никогда не будет. Я выдавила из себя слабую улыбку, а после вышла из машины, тут же направляясь к девочкам. — Привет, Василиса, — поздоровалась Диана, обнимая меня. Она знала о произошедшем, но не от меня, а Захарры. Я попросила рассказать ей, потому что знала, что не смогу в школе скрыть от нее правду. А говорить об этом в общественном месте было просто ужасно. Диана поняла меня, как никто другой. После я так же обнялась с Захаррой, здороваясь с подругами. Голос мой был тихим. Мне самой было непривычно от такого состояния, но я ничего не могла с собой поделать. Мы пошли к школе, ведь скоро должны начаться уроки. — Вы ведь ничего не рассказали мальчикам?.. — я знала, что подруги сдержат свое слово и не станут раскрывать правду моего отсутствия, но мне хотелось лишний раз убедиться и услышать это. — Конечно нет. Они, как и все остальные, думают, что ты отравилась. Но они не верили, что из-за какого-то отравления ты пропустишь уроки, вернее мой брат не верил, поэтому пришлось сказать, что ты не просто отравилась, а это какой-то вирус еще и с температурой. Поэтому будет даже проще оправдать твой внешний вид… — Диана ударила Драгоций локтем в бок, словно та сказала что-то лишнее. — Ой, Василиса, я не… — Все нормально… Спасибо, что не бросила меня в такой момент. Я и сама писала Фэшу, что сижу с температурой, чтобы он не задавал лишних вопросов. — вновь натянутая улыбка. Драгоций и вправду писал мне, переживал. Остальные мальчики лишь желали скорого выздоровления и возвращения в школу. Фэш был не таким. Он всегда старался докопаться до правды, но не в этот раз. На секунду я представила, что Лешка, Маар, Ник или Фэш совершили бы нечто подобное с другой девочкой, что сделал со мной Марк. От одного воспоминания о нем рассудок забил тревогу: в глазах потемнело, ладони вспотели, а дыхание сбилось. Я никогда не думала, что Ляхтич способен на подобное, да я даже и не могла представить подобное! Я ведь с ним знакома с детства, ведь стоило мне приехать в гости к отцу, как он был там — навещал Мортинову, новую жену Нортона. Елена усыновила его, когда тот был подростком. Он был старше меня на шесть лет, но это не мешала нам общаться. Я и в самом деле видела в нем своего брата. Мы о многом могли побеседовать, иногда я ночевала у отца, и чаще всего мы просто болтали до рассвета. Он всегда был добр ко мне, но не в тот день… Марк ждал меня у школы. Я была рада его видеть, а потому не заподозрила никакого подвоха. Он не раз забирал меня со школы, когда я должна была ехать к отцу. В тот день отец не звал в гости, а Марк утверждал, что Нортон хочет меня видеть. Я сомневалась в его словах, но почему-то пошла с ним. Дура. — Василиса! — услышала я радостный возглас Леши. «Спасибо, что вывел меня из этих дум» хотелось мне ему сказать. Он стоял возле гардероба, уже без своей куртки в отличии от меня. Он хотела меня обнять, но мне не хотелось этого. Мне не хотелось, чтобы кто-то из друзей другого пола запачкался моей грязью — использованной девочки. Где-то на подсознательном уровне я просто боялась парней: вдруг, они все такие же, как Марк? — Леша, не приставай к Василисе, — увидев мое замешательство вступила за меня Диана. — Она все еще не важно себя чувствует. — Ой, прости. Не подумал. Ты как? — «ужасно. отвратительно. хочу умереть.». — Уже лучше. Спасибо, что переживаешь.  — Ну что, как тебе? Не нравятся мои прикосновения? Но ты же понимаешь, что мне плевать. — Ляхтич водил ладонью по мое телу, словно хотел завести, но мне становилось лишь противнее. С каждой секундой я все больше мечтала о своей смерти: лучше умереть, нежели терпеть все это. Неожиданно парень начал стягивать с себя джинсы и тогда я поняла, что окончательно пропала. Я не смотрела на него, со всей силы зажмурила глаза, лишь бы не видеть его довольную рожу. Он грубо вошел в меня, причиняя нереальную боль, отчего я вскрикнула и из моих глаз полилась новая волна слез. Он грубо вдалбливался в мое тело. Каждый толчок приносил мне невозможную боль, что казалось, хуже уже точно не будет. Марк больно сжал ладонью ягодицу, отчего я вскрикнула. — Ой, прости. — зло проговорил он. — Не подумал, что ты же девственница.

Из-за тебя больше нет. Из-за тебя — я теперь никто. Очередная боль. Сломанная жизнь. Что еще преподнесет мне Ляхтич?

Я зашла в класс и села за третью парту третьего ряда. Со мной села Захарра, а спереди — Диана с Ником, который пришел в кабинет раньше меня. Сзади был Маар, который так же порадовался моему возвращению и выздоровлению. Ох, если бы он знал, что я никогда не буду здорова. Вместе со звонком в класс зашел Драгоций. Он занял место рядом с Бронером, что было странным, ведь эти двое не всегда хорошо общаются. Урок прошел незаметно, ведь мы писали контрольную работу. Хоть что-то помогало мне отвлечься от ненужных мыслей. Но несмотря на это, я чувствовала, как сзади меня прожигали взглядом. Фэш мне не верил. Он знал меня слишком хорошо, чтобы не почувствовать тайну с моей стороны. Пожалуй, самым ужасным было то, что я была влюблена в парня последние три года. Но всегда боялась раскрыть свои чувства, ведь вряд ли он ответил бы тем же, а рушить дружбу с ним мне не хотелось. Теперь я уже точно никогда не признаюсь ему в любви. Я не хочу, чтобы он испачкался грязью, которой всегда будет покрыта моя кожа. А все из-за Марка… Эта пытка закончилась, он наконец отстранился от меня, но мерзкое ощущение не покидало тело. Ляхтич развязал мои руки, после того, как оделся. — Быстро одевайся и проваливай, если не хочешь, чтобы все повторилось. Он вышел из комнаты, а я судорожно пыталась привести себя в порядок. Низ живота жутко болел, а голова кружилась. Руки дрожат, а ноги не слушаются. Дойти до выхода стало целой пыткой. Я еле как надела сапоги, накинула куртку, но не успела уйти, как Марк вновь припечатал меня к стене, больно сжимая запястья. Он наклонился к моему ухо, отчего меня стало жутко. — Если кто-то узнает, особенно твой отец, я прикончу тебя и всех, кто тебе дорог. Поверь, меня ничего не остановит. Поняла? — судорожно киваю и быстро покидаю его квартиру. Никто из друзей не говорил про мое отсутствие, за что я им бесконечно благодарна. Но выдохнуть с полной силой не получалось, ведь Фэш не переставал буравить меня взглядом, словно я перешла ему дорогу, отчего я все время вздрагивала (а ведь раньше краснела). Закончился четвертый урок и сейчас была длинная перемена, на которой мы всегда ходили в столовую, но у меня не было аппетита, поэтому я решила остаться в кабинете. Девочки предлагали остаться со мной, чтобы мне было спокойнее, но я отказалась, ссылаясь на прекрасное самочувствие (врала). Это стало моей ошибкой. Спустя пару минут в класс, где кроме меня никого не было, зашел Фэш. Он до сих пор выглядел через чур серьезным. Он сел ко мне за парту, но я старалась не показывать, как дрожит мое тело. — Василиса, может все же объяснишь в чем дело? — спустя еще минут пять подал голос Фэш. Все это время он смотрел на меня, делающую вид, что я читаю учебник. — Я не понимаю, о чем ты говоришь… — Правда? Тогда объясни мне, почему ты весь день игнорируешь мое существование? — Я не игнорирую твое существование… — тело дрожало. От чего я и сама не понимала. — Ты весь день ходишь очень бледная, руки все время дрожат, а голос… словно вообще не твой напуганный, тихий. И не говори, что это последствия отравления! Хотя бы сейчас скажи правду, Василиса, я просто не понимаю, что с тобой происходит. Я ни разу не подняла на него взгляд: мне казалось, что стоит мне посмотреть в его холодные голубые глаза, как я расскажу правду, а это мне хотелось в последнюю очередь. — Знаешь, я думал, что друзья все рассказывают друг другу. Видимо я ошибался. Может тогда расскажешь, что за парень встречал тебя из школы за день до того, как ты свалилась с «отравлением»? а? Наверное, именно с ним ты проводила все эти три дня, а теперь стыдно признать, что ты всем врешь… — я не узнавала Фэша: он терял доверие ко мне. Но я правда не могла рассказать эту историю. Я не хочу, чтобы он или кто-то еще смотрела на меня, как вторичный продукт: использованную, потрепанную, ненужную игрушку. Я еле сдерживала слезы, ведь его слова больно жгли душу. Я встала и направилась на выход, но у самой двери Драгоций поймал меня за руку и развернул к себе лицом. — Не трогай меня! — крикнула я, резко вырывая руку. Его касание словно обожгло запястье, где и без того красовались ужасные синяки. Фэш видимо не ожидал, да как и я сама, такой реакции, а потому отпустил руку. Я впервые за этот день посмотрела ему в глаза: у меня не вышло понять, какое чувство отражает его взгляд. В какую-то секунду мне показалось, что разочарование. — Василиса, это… — он воспользовался моей минутной паузой, когда в класс зашли остальные друзья. Я повернулась в их сторону, увидев глаза Дианы и Захарры, я поняла, что что-то идет не так. Драгоций опустил воротник водолазки и увидел тот ужасный засос. — Значит, ты все же прекрасно проводила время с тем парнем. Классно, не думал, что ты такая легкодоступная. Марк целовал меня везде где хотел. Делал со мной то, что хотел. Использовал меня так, как хотел. Я уже не чувствовала, как бьется мое сердце, будто оно не выдержало этих страданий. — Знаешь, — склоняясь и касаясь губами моего уха говорил Ляхтич. — Я не думал, что смогу так просто затащить тебя в свою постель. Ты даже не смогла дать должного отпора. Какая же ты легкодоступная. Я ошарашено смотрела на него пару секунд, а после выскочила из класса, сбивая с толку остальных. До меня донеслись лишь крики Захарры «Фэш, ты реально идиот!», «о чем ты вообще думал, говоря такое?». Я была права: он теперь никогда не посмотрит на меня так, как я мечтала последние три года. Кому нужна использованная, испачканная девочка? Никому… Я сидела на полу в туалете, оперевшись на стену. Слезы не переставая текли по моему лицу. Мне повезло, что прозвенел звонок в то время, как я бежала по коридору и сейчас помещение пустовало, давая мне волю эмоциям. Я закатала рукава кофты, чувствую, как нагревается мое тело: мне было невыносимо жарко. На запястье все так же были ужасные синяки — отпечатки пальцев Марка, ненавистного мною человека. Из-за желаний этого урода я потеряла доверие парня, которым дорожила и которому верила. Теперь Захарра и Диана точно расскажут мальчикам всю правду, чтобы наконец объяснить причину моего поведения.

Я слышала, как треснуло мое сердце, рассыпаясь на мелкие осколки.

Сейчас мне хотелось лишь умереть, чтобы перестать чувствовать эту душевную и физическую боль. Я и не поняла, как окончательно потеряла силы, падая в обморок. Но своим помутневшим зрением я заметила фигуру, входящую в уборную… Я просыпаюсь в холодном поту. Мне кажется, словно его пальцы до сих пор касаются моего тела, а рот продолжает оставлять ужасные засосы. Слышу шорох. Это всего лишь штора, сквозняк, но мне мерещится его фигура, его хищный взгляд. Задыхаюсь от собственного страха. Руки дрожат. Сознание мутнеет. В комнату заходит мама со стаканом воды, но жидкость особо не помогает унять воспоминания. Лисса крепко обнимает меня, прижимая к себя. Она шепчет какие-то слова утешения, но я успокаиваюсь лишь почувствовав тепло ее тела. Тепло тела дорогого мне человека. — Мама, мне кажется… я никогда не смогу забыть этот день, — вновь слезы, дрожь, паника. Лишь тепло маминого тела успокаивает меня, прячет от ужаса внешнего мира. Но ведь мама не всегда будет рядом… Не сразу понимаю, почему так ужасно пахнет спиртом. Голова гудит. Прежний жар исчез, а на его место встал жуткий озноб. — У твоей одноклассницы температура. Я ей дала таблетку, подействует в течении тридцати минут. Ей бы домой, отлежаться. Что это с ней случилось… — слышу голос какой-то женщины. Открываю глаза. Слишком светло, отчего я жмурюсь, закрываю лицо ладонями, слегка шипя. — Я напишу справку, ты отнеси ее классному руководителю. А как Василиса очнется, я позвоню ее маме и отправлю домой. — Не стоит звонить маме, она и так сильно переживает. Я могу проводить ее. — Эх, молодежь. Вам лишь бы не учиться! — на время в кабинете воцаряется тишина. — Ладно, так уж и быть. Но только если тебя отпустит учитель! Принесешь мне от нее записку. Давай, иди, Ромео. Дверь скрипнула и негромко хлопнула. После раздались шаги в мою сторону (я поняла, что находилась в отдельной маленькой комнате). Я вновь постаралась разлепить глаза и в этот раз у меня вышло, хотя голова продолжала гудеть. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — спросила меня пухлая женщина пятидесяти лет. — Голова болит немного и холодно как-то, — тихо шепчу я. Сил не хватало говорить в полный голос. — Вот, держи таблетку от головной боли. Ты в состоянии добраться до дома или лучше скорую вызвать? — Нет, не надо скорую… — Тогда я прошу тебя уйти с уроков, а то я знаю, как ты усердно учишься. Но я не могу тебя отпустить одну в таком состоянии, поэтому тебя проводит твой одноклассник. Кстати, скажи ему спасибо: нашел тебя без сознания, хотя я его отчитала за то, что лазит по женским туалетам. Но он знал, что ты там и что тебе не хорошо. Таблетка начала действовать быстро и голова понемногу прошла. Через минут пятнадцать в соседней комнате вновь скрипнула дверь. Женщина тут же пошла к источнику звука, а вскоре позвала меня, отправляя домой. Я, конечно, мечтала где-то внутри, чтобы моим спасителем был Фэш, но до последнего не верила, что он стал бы помогать мне. — Фэшиар, проводи ее до самого порога квартиры! А если пустит, напои чаем, а лучше брусничным морсом, — говорила разные просьбы парню доктор. Попрощавшись мы покинули этот кабинет. До гардероба мы шли молча. Мне было стыдно перед парнем: даже не за то, что я врала. Скорей за то, что ему приходится возиться со мной. В гардеробе друг помог мне надеть куртку, а я буркнула «спасибо», после чего мы покинули территорию школы. Фэш нес мой рюкзак, который забрал из кабинета. Я хотела забрать, но он не разрешил. Мы шли через парк, где постоянно собирались нашей компанией. — Ты вся дрожишь, — сказал Фэш, когда взял меня за руку. Я хотела ее вырвать, но сил не было. Да и разве был ли в этом какой-то смысл? Я оступилась и чуть не упала, но Драгоций успел мне схватить. Он обнял мои плечи левой рукой, прижимая к себе. Я почувствовала тепло его тела и мне стало немного спокойнее. — Так лучше? — тихо поинтересовался он, на что я слегка кивнула. Дальше мы шли в той же тишине. Я многое хотела сказать парню, многое объяснить, но мне не хватало смелости начать разговор. Путь до дома длился вечно. Я понимала, что стоит подойти к порогу моей квартиры, как мне придется рассказать всю правду. Когда же мы дошли до дома, я так и не собралась с мыслями. Мы поднялись на лифте до нужного этажа. Я пыталась открыть квартиру, но у меня дрожали руки, поэтому мне помог Фэш. — Не против, если я останусь на чай? — Нет, конечно нет! Мы прошли на кухню. Я поставила чайник кипятиться, а сама тем временем нарезала хлеб, колбасу и сыр, чтобы сделать бутерброды. Но эта тишина так на меня давила, что я осознала, как сильно виновата перед другом: сначала я не рассказала правду, потому игнорировала его весь день, после ничего не объяснив убежала, а сейчас он еще и возиться со мной, хотя уроки закончатся через двадцать минут. — Фэш… — тихо окликнула я парня, не поворачиваясь к столу. — Да, Василиса? Что-то случилось? — П-прости меня… — я хотела сказать что-то еще, но вновь заплакала. Дура. Я слышала как он встал со стула и медленно подошел ко мне. — Я так перед тобой виновата… — Ты сейчас серьезно? — он обнял меня со спины за плечи. — Василиса, я должен перед тобой извиняться. Захарра и Диана кратко сказали, что произошло… Господи, я такой урод, раз смог подумать, что ты такая. Просто, когда я увидел тебя тогда с этим парнем… Я как последний идиот решил, что имею право ревновать тебя к другим, хотя как истинный трус не могу сказать тебе правду. — К-какую правду? — я повернулась в его руках. Мне так хотелось посмотреть ему в глаза, чтобы понять всю искренность его слов. Он положил свои ладони мне на плечи, немного отстранившись. Глубоко вдохнул, словно набираясь духа, он произнес: — Я люблю тебя, мой маленький Василек… Я не верила, что узнав правду, он вообще захочет ко мне прикасаться, а тут… Я была вне себя от счастья. Казалось, что сейчас я должна проснуться и вновь погружусь в реальность, где есть только воспоминания о ужасном поступке Марка. Я так боялась, что это все не правда, что чуть ли не бросилась на Фэша с крепкими объятьями, слегка сжимая его рубашку в своих ладонях. Он обнял меня в ответ, утыкаясь в макушку. — Я тоже очень тебя люблю…

Настоящую любовь можно узнать по тому, насколько от нее человек становится лучше, и еще по тому насколько от нее в душе светлеет. Леонид Николаевич Андреев