Другой герой

      Прости меня, Кирилл. Я понимаю твою боль, твою обиду. Мы вместе сыграли в этом спектакле: избранный герой и его верный друг. Фродо и Сэм. Красноволосая девица вместо красного ока. Но неведомый драматург задумал твист, и вот друг становится героем, а герой — ненужной декорацией, которую убирают на склад после представления. Тебе кажется, что весь мир обратился в руины и ты сам разбит, раздавлен открывшейся истиной.       Тебе твердили, что ты Посвященный, спаситель мира, а ты отнекивался от этой ноши, как только мог, зная по книжкам, что посвященные долго не живут. Но стоило тебе почувствовать дыхание силы, поверить в себя — и все оказалось ложью. Красиво разрисованной шкатулкой с двойным дном. Ты был всего лишь испытанием. Это меня проверяли на вшивость: не покушусь ли на власть, когда она так близко, не брошу ли друга в беде. Не покусился, не бросил.       Мы стали братьями. Братец, ты, конечно, непутевый, но я прикипел к тебе, таская твою полудохлую тушку по алтайским лесам. Ты тоже помог мне — то, что не смог излечить алкоголь, ушло, растворилось в заботе о другом.       А здесь, в Беловодье наши дороги разошлись. Уходя, ты смотрел на меня, как на предателя. Знаю, ты винишь меня в том, что это я прошел Медное царство. Разве мог я поступить иначе, когда все это повторилось вновь: ты, лежащий бездыханным у моих ног и твой стеклянный взгляд, устремленный в пустоту? Все мои умения, как врача обесценились в тот миг. Я мог лишь сжимать твое запястье, ловя неровный ритм пульса и материть тебя. Знал бы ты, Кирилл, какую интересную половую жизнь ведешь, по моим словам. Я упомянул тогда амулет, папоротник, родственников хранителей до седьмого колена, еще и Агапу к этому действу приплел.       Вот только не было ее рядом, некому было зловеще сверкнуть глазами и подсказать, как вытащить тебя в этот раз. Я тогда не сразу осознал, что ты умер. Продолжал по инерции трясти тощее плечо. И только когда на щеки брызнуло соленой водой, я понял, что вот он, конец.       Тогда я услышал зов. Это был голос источника: звонкий и хриплый, юный и старый. Он был концом и началом вселенной, день и ночь в одном бесконечном мгновении. Я рванул к озеру, молясь, чтобы было еще не поздно. Там мне виделось твое спасение. Я не вошел, я нырнул в воду. Магия раскрыла свои объятия, приняла меня, как родного сына. Я забылся, Кирилл. Это было самым прекрасным, что я ощущал в своей жизни. Но ты все так же неподвижно лежал на берегу. Я не помню, как выбрался, но в голове до сих пор звучит голос того мужика из хранителей: — Все идет как должно. Тогда пазл сложился. Тебе все откроется позже.       Я не умею колдовать, магия сама направила мои ладони к твоему сердцу. Я просто представил, как делюсь силой, раздуваю погасший огонек твоей жизни. Я готов был отдать всего себя. Несмотря на это, мне казалось, что я последний идиот: развожу пассы, вместо того, чтобы в больничку тебя тащить, хоть на спине, хоть на руках. Но умом понимал — больница тут не поможет. И потому не отрывал ладоней от твоей груди.       В очередной раз из меня вырвался поток нецензурщины, но теперь от радости — ты дышал. Помню, как ты схватил меня тогда, сграбастал в охапку всеми своими конечностями, дрожащий и напуганный. А я и рад был.       Прости меня. Я не искал этой силы, но отказаться от нее не могу. На меня повесили судьбу мира, а значит и судьбы всех, кто мне дорог: Светки, моего сына, тети Раи, Дыни, твою, мой названный братец. И я не позволю вам жить в мире, где правит зло.