Песня Шпилей

      В своем не ведающем ограничений могуществе Архонты… невероятно одиноки.       Все оставляют их в пустоте. В тишине. В отчаянии. Они кричат и плачут, но их никто не слышит – копошащимся под старой корягой насекомым нет дела до шепота деревьев, так что мало-помалу все они смиряются со своей участью и замолкают…       Но только не она.       Потому что она не одна. Потому что бродит по Старым Стенам, касаясь ладонями древних камней, что видели рассвет Терратуса и, вполне возможно, однажды увидят его закат; потому что танцует на вершинах Шпилей, объятая сиянием лун, выбивая голыми пятками нарастающую мелодию – она поет, запрокинув голову, поет во все горло!..       И эти невероятные башни отвечают ей.       Горный Шпиль вступает басом: грудным, громким, первобытным – Смерть-из-Тени знает больше, чем говорит вслух, ухмыляется, скаля желтоватые клыки; старая, свирепая, опасная – не друг, сестра по стае, верная настолько же, насколько сильна ее альфа. Ее голос – как донесшийся сквозь тысячелетия вой из тех далеких времен, когда прятавшиеся по пещерам люди еще не придумали название своим страхам.       Шпиль Заката вливается тенором, почти фальцетом: высоким, дребезжащим, негромким – Книгочей Лантри всегда тянется к новым знаниям, не особенно обращая внимание на то, откуда они пришли; шумный, подвижный, неугомонный, но умеющий молчать, когда словам нет места – не друг, летописец, верный настолько же, насколько интересна будет твоя история. Его голос – как шелест разворачивающегося свитка, содержащего мудрость прошедших поколений, снятого с полки в сгоревшей библиотеке.       Океанический Шпиль – контральто: густой, резонирующий, спокойный – Атли из Школы Приливов привыкла выстраивать странные союзы и переступать через себя, если того требует высшая цель; мудрая, уверенная, решительная, она не остается позади, когда можно сражаться в первых рядах – не друг, союзница, верная настолько же, насколько твои поступки вписываются в ее переменчивые моральные нормы. Ее голос – как волны нарастающего прилива, что однажды сметет сушу и вернет ее в изначальный Океан.       Шпиль Авроры визжит на высших нотах сопрано, яростно, бегло, ярко – Фуга, Алая Фурия, смеется, до ушей залитая кровью, до самых звезд раскрасившая этот мир, не умеющая петь не в Хоре; безумная, гневная неукротимая, предпочитающая битву долгим разговорам – не друг, обнаженный клинок, что должен быть направлен на врага, верная настолько же, насколько созвучен твой крик общей симфонии сражений. Ее голос – как взгляд загнанного в угол животного, уже ощутившего на себе дыхание смерти.       И, наконец, позже всех присоединяется Шпиль Зари со своим гулким, тяжелым, сильным баритоном – Барик с Севера, гордый воин Опальных, как обычно слишком долго раздумывает; медлительный, задумчивый, сомневающийся в себе, следующий приказам, даже если они ему не по душе – не друг, щит, против воли прикрывающий тебя от стрел, встающий между тобой и направленным на тебя оружием. Его голос – как скрежет железных лат на марше Легиона, слабый поодиночке, но вместе превращающийся в сокрушительный рев!..       Быстрее, быстрее, быстрее – она кружится, оплетаемая песней, и Стены пульсируют с ней в такт, и живущие у подножий Шпилей мечутся на своих кроватях, неспособные слышать песню, но ощущающие странную вибрацию в недрах костей. К утру все прекратится – живое сердце этой земли успокоится, замедлится, уснет – и жители Ярусов проснутся, ничего не ведая, и вернутся к своим повседневным делам…       А где-то там, наверху, раскинув руки будет мирно спать Архонт Шпилей.       И улыбаться во сне.

Конец.