***
- Спасибо, я не хочу. Всеволод усмехнулся, наблюдая за тем, как молодой волхв возвращает кружку обратно служителю в шкуре кабана. Грязная вода перелилась через край, прямо на лапти «благодетеля». Тот желчно осклабился и, отвечая на дерзость, вышиб кружку из руки отрока. - Можешь бахвалиться, сколько влезет, щенок, - выплюнул жрец, вплотную приблизившись к пленнику. – Вряд ли Сварог восхититься твоей храбростью и дарует жизнь… - Верно, - согласился юноша, как будто поддразнивая его. – Но в реке-Смородине вода почище будет. - Провались ты в Навь, - умерив пыл, посоветовал волхв и пинком отправил кружку к стене. - Хотя бы не в одиночестве. Отрок сверкнул глазами и запрокинул голову, опёршись затылком на деревянный столб. Сухие губы едва уловимо шевелились, но не рождали звука. Огонь угрюмо потрескивал в небольших очагах, которые много десятилетий назад вырыли в земле жрецы прошлого, и жуткими всполохами играл на почти детском лице. Ей-богу, Лель… Всеволод отвернулся, дивясь своим мыслям. Сколько раз он уже участвовал в Требе, сколько раз видел смерть, а всё по-прежнему боится. Будто закляли, чтоб при одном виде частокола на вершине холма, его грудь стискивал некий первородный страх. Не иначе. - Что вы чувствовали? Всеволод вздрогнул и снова встретился взглядом с учеником Ярослава. Оказывается, молодой волхв уже долгое время вместо звёзд рассматривал его лицо и, наконец, решился задать вопрос. - Я? - Да, вы, - отрок ненадолго задумался и уточнил. – Когда боги от вас отказались во время Великой Требы? - Я боялся, что упаду: ноги к тому моменту совсем не держали, - мужчина задумался, накручивая тёмный ус на указательный палец. – Хотя, думаю, не меня одного. Потом естественно преступная радость. Почему преступная? Потому что был лишён «великой чести» сгореть во благо Сварога под полной луной. На других я, собственно, в те минуты чихать хотел… - Вот оно как, - во вновь появившейся улыбке отрока не оказалось ни грусти, ни боли. – Вот оно как… Больше он не проронил ни слова и, спустя время, вернулся к созерцанию ночного небосвода. Однако всласть урвать последние минуты жизни ему не дали: над капищем запел рог. Вскоре к нему присоединилась надрывная песня гуслей и плачь волынки. Треба начиналась без промедлений. - Пора, брат, - жрец в кабаньей шкуре хорошо отточенным движением разрезал верёвки на пленнике. – Боги зовут. - Ну, раз уж боги, - молодой волхв встал и отряхнулся. – Грех отказать. Старые пальцы бордо бегали по жёстким струнам и старинному дереву. В небо скалило пасти, по меньшей мере, полсотни голов. В свете огня резко белели клыки кабанов, беззвучно рычали пасти медведей, грозно сияли зубы волков и ярко горели лисьи меха. Словно не люди, а чудовища собрались здесь воздать почёт древнему богу. Двух «избранных» подвели спиной к входу и поставили прямо напротив грозного лика идола. Потом младшие волхвы сняли с них одежду и натёрли тела густой настойкой, от запаха которой в голове мутилось. Когда на каменный трон по правую руку Сварога опустился Горимир, а по левую встал Колояр с железным молотом в руке, жрецы зарычали и засвистели на разные лады. От всеобщего топота и гула земля задрожала. Хор инструментов завыл ещё громче. И будто даже огонь, радуясь предстоящему пиру, взвился выше частокола в своём безумном танце. В кульминацию шума грохнула барабанка… И всё вокруг разом умолкло. Отроков ощутимо толкнули в спины, направляя к величественной статуе. Началась торжественная процессия. Все чувства обострились. Босые ступни точно чувствовали каждый камешек, каждый комок грязи, забиравшийся под ногти. Но пленники всё равно шли, будто повинуясь какому-то древнему инстинкту. И чем ближе они подходили к идолу, тем звонче становилась тишина, тем больше почтения читалось во взгляде волхвов, тем страшнее делался лик Сварога. Тем острее в глубине души ощущалось желание, наконец, покончить с этим. До алтаря оставалась всего пара шагов, как их остановил зычный возглас Горимира. - Божественный огонь великий, могущественный Сварог, что по небу, как по земле, ходит! Ты даровал людскому роду жизнь, ты отделил его от зверя и птицы, ты завещал им закон мудрый и нерушимый! - Мудрый и нерушимый! – эхом вторила старому волхву толпа. - Обрати свой ясный взор к нам, вернись в первозданный огонь, из коего был рождён, - Горимир простёр руки к небу. – И прими жертву, дабы жизнь длилась вечно, и Алтырь-камень стоял нерушимо. - И Древо Мировое процветало! - прогудели жрецы во след. – И реки жизни и смерти его неустанно питали! - Так укрепим же их течение! – с этими словами едва слышно застучали бубны. – Скрепим кровью вечный союз огня и человека! Огонь создал мир! - Огонь наш прародитель! К звону прибавились торжественные всхлипы жалейки. - Огонь порождает любовь и тепло! Свои первые аккорды взяли гусляры. - И лишь зло может обжечься им и сгореть! Громко грянула песня рога. - Да будет Великий Род над всеми нами! – страшно прокричал Горимир, поднимаясь с каменного трона. – Скрепим вечный союз человека и Бога! - Во имя Великого Сварога! – громко взревели волхвы. Музыка в одно мгновение сделалась невыносимо громкой. Колояр шагнул вперёд, с лёгкостью удерживая в руке раскалённый добела молот. Ученик Ярослава не без интереса наблюдал, как служитель закрыл лицо шкурой рыжего коня и плотнее разложил золотую гриву на своих широких плечах. Теперь на окружающих смотрели пустые еда проглядывавшие из-под чёлки глазницы. «Жаль, добрый был конь, - невольно подумалось отроку. – Такой четверых своих братьев стоил». Это оказалась единственная связанная мысль за сегодняшнюю ночь. Колояр приблизился ещё и со всей силы толкнул деревенского парнишку на алтарь. Не дав тому опомниться, волхв замахнулся молотом и одним ударом вышиб из отрока дух. Над капищем не раздалось даже стона. Раскалённое железо забрало у несчастного не только жизнь, но и последний крик. Последнюю возможность проститься с Явью. Горимир подкинул углей к остывающему трупу в алтарь и, дождавшись первого робкого огонька, перевёл взгляд на ученика. Вздохнул. Юноша в первые за последние шесть лет покорно опустил взгляд. Где-то над головой предвкушающе зазвенел молот. Это был однозначно конец. Жрецы предвкушающе улюлюкали ему в спину, а языки зарождающегося пламени утоляли свой голод другим избранником богов. Отступать некуда. Вновь загудел рог и по толпе прошёлся ропот. Молодец внутренне сжался, готовясь к удару… которого не последовало. Колояр беспомощно оглядывал свои руки, в поисках оправдания случившемуся. Наконец, переборов своё изумление, он замахнулся ещё раз, надеясь сейчас размазать спину жертвы. Двадцатипудовый инструмент не оставил на теле никаких царапин. В довершение к напряжённой ситуации, палач ненароком поймал лукавую ухмылку молодого волхва. И от этого впал в глубокое бешенство. - Чего ты медлишь? Сломай мальчишке хребет! – раздалось из толпы гневное восклицание, только распалявшее служителя в конской шкуре. Колояр взревел, словно дикий зверь, и замахнулся в третий раз. Молот ощутимо прошёлся вдоль позвоночника юнца, но, как и прежде, не нанёс никакого ущерба телу. - Опять фокусы! Да брось ты его в огонь, к предыдущему! – сквозь зубы просвистел Горимир. – Огонь - есть всему начало и конец! Повинуясь приказу, твёрдая рука бесцеремонно сгребла светло-русые волосы на загривке в кулак и отправила ученика в ритуальный очаг. Поднялся ликующий гул, ему вторил разыгравшийся ветер. Каждый из собравшихся кричал и выл на свой лад, подражая своему покровителю. Однако на самом пике всеобщее ликование оборвалось. Внезапно костры потухли. Всё капище погрузилось в темноту и стихло. Лишь Колояр расширившимися от ужаса глазами наблюдал, как, даже лёжа на раскалённых углях, улыбался юноша, рассматривая звёзды. Вдруг в центре алтаря разверзлось пламя. Дикий огонь яростно устремился к небу, попутно обращая в пепел старую статую Верховного Бога, прожигая в плаще Горимира новые дыры, неведомым образом перекидываясь на звериные шкуры волхвов и… на золотистую гриву коня. Колояр попробовал было содрать его, однако с содроганием понял: кожа скотины намертво приросла к нему. Несмотря на подбиравшийся всё ближе жар, в груди всё леденело. Обернувшись, служитель увидел дико носящихся вокруг братьев, что пытались изо-всех сил если не избавиться от одеяния, то потушить разыгравшееся пламя. Стремительно пожирая пропитавшийся ритуальными маслами мех, оно нещадно перекидывалось на людей. Небо над святилищем снова заполнили рёв и гул. Ноги уже не держали, все волхвы попадали на колени, у многих уже лилась кровь из ушей. На мгновение Колояру показалось, что целый мир сейчас сгорит дотла. А после прямо у него перед носом просвистела обуглившаяся рука Верховного кудесника… Резко стало нечем дышать. Веки потяжелели. за несколько секунд перед концом, палач кинул прощальный взор на алтарь, что являлся причиной всех сегодняшних бед, и… онемел. Сил не осталось даже на предсмертный вопль с просьбой прекратить боль. Молодой волхв, как ни в чем не бывало, тоскливо улыбался, лёжа на спине и изучая звёзды.***
- Что ты наделал? Юноша вздрогнул и перевернулся на бок. Со стороны поля облака медленно приобретали сладко-розовый оттенок, однако обгоревший частокол мешал насладиться всей прелестью утреннего вида. Ярослав стоял, оперевшись на свой посох, мрачнее тучи, бегло изучая открывшуюся ему картину. - Вы ведь и сами всё поняли, - молодой волхв нехотя поднялся со своего лежбища и встал напротив наставника. – Вода, земля, растения, звери и птицы… Одно вытекает из другого, поддерживает друг друга, формирует мир до Мирового Древа, что зовётся Явью. Вы сами говорили это мне на протяжении последних двенадцати лет. - Но то, что сделал ты!.. – старик задохнулся от бешенства. - Ты не можешь представить, на какие муки обрёк себя! Подобного проклятия не заслужило ни одно создание Рода… Где она? – внезапно успокоившись, спросил он. - В игле, - лицо парня впервые за прошедший день ожило. – Игла в яйце. Яйцо в утке. Утка в зайце. Заяц в ларце. Ларец зарыт под дубом. А дуб тот стоит на бел-горюч камне Алатыре, который стерегут боги как Прави, так и Нави. И нет туда ходу человеку… Обычному человеку, - поправился он, с каким-то детским торжеством глядя учителю в глаза. - И сгинешь ты только с миропорядком, когда Рода не станет и хаос поглотит все три мира, - заворожённо продолжил Ярослав. – Проваливай!.. - Что? – рассеянно переспросил юнец. Радость на его лице стремительно сменялась изумлением. - Проваливай, немедленно! – закричал Ярослав, прожигая взглядом дыру в бывшем ученике. – Будь проклят тот день, когда Боги указали мне тебя в качестве приемника! Теперь-то ты точно не пропадёшь! Живи счастливо, пока можешь! Бессмертный дурак с куском камня в груди! - У меня нет смерти, а не сердца, - отчаянно возразил отрок. - Считай, что вскоре не будет и его, - старый волхв отвернулся. – Тебе здесь отныне не место. Уходи, Кощей… Юноша упрямо стиснул зубы, выпрямился до хруста позвоночника и, гордо ступая, направился к выходу. Однако, поравнявшись с наставником, не выдержал и бросился наутёк, прочь от древнего святилища. Выложенная галькой тропа ещё долго эхом повторяла его шаги. Над синей макушкой леса разгорался солнечный диск. Ярослав, не спеша, прошёл к алтарю. Опустился на колени и, глядя в мрачное обуглившееся лицо идола, прошептал: - Отец Небесный, Огонь Священный, прошу, защити его!..