Зазеркалье

В полупустой квартире на задворках Уайтчепела пахло сыростью. Стойкий запах ощущался в воздухе и, казалось, уже впитался во всю немногочисленную мебель и скудный интерьер. В углу под потолком, где протекала старая сгнившая крыша, давно отвалился клок бумажных обоев, но хозяина мало волновал антураж и состояние собственного дома, потому квартира медленно приходила в запустение, хоть и была жилой. Дрожь в руках всё ещё не прошла, но тело будто потеряло всякую возможность двигаться и замерло, борясь с подрагивающими пальцами до побелевших костяшек сжимающих оружие. Охотник медленно разжал ладони, не почувствовав боли в онемевших конечностях, скинул у входа свой арбалет и меч, не заботясь об их сохранности, и осмотрелся, будто увидел это место впервые. Лунный свет и неяркий отблеск газовых фонарей с улицы пробивались сквозь мутное окно, частично занавешенное тёмной занавеской, отбрасывая светлую полосу на неровные доски, когда-то создававшие незамысловатый узор на полу. Теперь же рисунок был незаметен, а узор уступил место сколам и трещинам. И Джеффри видел остатки рисунка, видел каждое несовершенство пола, каждую трещинку, на которую попадал свет, и которая была в тени, будто не было никакой темноты, и в квартире не царил полумрак. Но он бы предпочёл никогда этого не видеть. Привычка жить в условиях вечной готовности сорваться с места стала неотъемлемой частью жизни Джеффри Маккаллума с тех пор, как ему исполнилось девять. По началу это казалось неправильным и неудобным, потому что воспоминания о доме, где царит уют и покой, были слишком свежи, но наставник быстро вытеснил их из головы малолетнего мальчика напоминанием, что уютного дома больше нет и никогда не будет из-за вампиров. И привыкнуть к новым условиям жизни оказалось ужасающе просто. Недостатки и неудобство вскоре стали обыденностью, чем-то само собой разумеющимся для его профессиональной деятельности, ведь как учил Карл Элдрич, безопасность и спасение людей для охотника на вампиров выше собственных нужд. И у Джеффри никогда не возникало сомнение, что в его жизни что-то не так, пока, внезапно даже для себя, не увидел, какое запустение на самом деле его окружает, а его жизнь — просто кровавая рутина, которая не могла закончиться иначе, чем преждевременной смертью от лап какого-нибудь удачливого скаля или слишком быстрого экона. Но смерть всегда обходила охотника стороной, пока он не совершил самонадеянную ошибку и не вызвал на бой более сильного противника. Ледяная вода в умывальнике больше не бодрит, как прежде, и не приносит ожидаемое облегчение. Горло продолжает мучительно гореть в невидимом огне, стягивая внутренности в тугой узел, хоть охотник и пытался избавиться от этого ужасного дикого ощущения, не желая принимать то, что с ним произошло. Джеффри снова окунул руки в воду, надеясь, что в этот раз станет легче, а нарастающая боль в теле окажется последствием неудачного боя, но ничего не помогает остудить горячее жжение, определение которого сознание всеми силами пытается не называть ненавистным словом, но оно все равно всплывает наружу, прожигая клеймом все принципы, которыми жил охотник, потому, не долго думая, он наклонился к раковине и погрузил голову в воду. Это почти помогает избавиться от ненужных и пугающих мыслей, но это длится ровно до того момента, как кислород в лёгких заканчивается, а организму будто нет до этого дела. Сперва лёгкие сдавил знакомый спазм, побуждающий вынырнуть и вдохнуть полной грудью свежую порцию воздуха, а потом всё прошло, и мужчина успел мысленно насчитать более трёх минут прежде, чем вынырнул из воды, понимая, что от действительности не убежать. Человек без подготовки не вынырнул бы, а твари, с которыми он сражался всю сознательную жизнь, в дыхании не нуждаются. Маккаллум исподлобья посмотрел на своё отражение в небольшом зеркале и невольно поморщился, даже в полутьме видя свою неестественную бледность, присущую всем ночным тварям. Он не хотел думать, что теперь и себя называет тварью, но врать самому себе, что это не так, он не мог. В конце концов, металлический привкус чужой проклятой крови до сих пор ощущался на языке, даже спустя пару часов после пробуждения на чердаке больницы, где его бросили умирать. Нет. Не умирать. Обращаться. И от этого слова охотник на вампиров внутренне содрогнулся, а по его спине прошлась ощутимая дрожь. Он хотел думать, что это из-за холодной воды, каплями стекающей с его взъерошенных тёмных волос за шиворот, но Джеффри с нарастающим отчаянием понимал, что дело не в этом, а сам он не чувствует дискомфорт из-за холода. Его собственная температура теперь не намного теплее этой воды. Глубоко вздохнув и собравшись с духом перед неизбежным, мужчина нерешительно коснулся рта пальцами и немного приподнял верхнюю губу. Взгляд неестественных голубых глаз тут же наполнился болью и отчаянием, когда пальцы провели вдоль слишком длинных для человека клыков. Охотник обессилено облокотился обеими руками на умывальник и зажмурился. Ком подступил к горлу, а руки вновь задрожали, пока всё внутри вопило в отчаянном протесте, не желая принимать правду. Захотелось взвыть от собственного бессилия, как побитая собака, или громко закричать, что всё это дурной сон, словно это могло помочь исправить ситуацию. Мужчина крепче стиснул край умывальника, и обостренный слух уловил как заскрипел металл. Джеффри невольно ослабил хватку и увидел, что по краям остались следы от его пальцев. Так не должно быть, отчаянно подумал он. Так не должно быть… Через секунду зеркало с грохотом разбивается от сильного удара, и в воду вместе с осколками падает несколько капель крови. Боль кажется секундной вспышкой, но она отрезвляет и помогает выпустить пар. Дыхание участилось, а в ушах слышен стук собственного сердца, теперь кажущийся каким-то неправильно тихим и редким, словно сердце работает через силу. Сосредоточившись на собственном сердцебиении, которое напоминало, что он не мертвец, Джеффри обратил внимание на свои раны и несколько минут наблюдал, как быстро затягиваются порезы на руке, усиливая неприятное жжение в горле, как будто ему было недостаточно старой боли. Мужчина рефлекторно сглотнул, почувствовав, что жажда усилилась, и терпеть её становилось всё более невыносимо. Джеффри облокотился спиной о стену рядом с умывальником и медленно сполз на пол, обхватывая лицо руками, не зная, что делать дальше, как продолжать жить. Маккаллум попытался представить, что на его месте сделал бы его наставник, но кроме мысли, что тот никогда бы в жизни не допустил такого, больше ничего не приходит на ум, и это сильнее выбивает охотника из равновесия. Маккаллум точно знает: Карл Элдрич убил бы упыря в любом случае, даже оказавшись в таком положении, как он прямо сейчас, но в отличие от него, покойный глава Стражей Привена застрелился бы сразу, не позволив вампирской заразе отравить его тело и разум. Джеффри почувствовал себя жалким слабаком, не смогшим проявить хотя бы каплю мужества, потому что у него и в мыслях нет желания застрелиться. Он не попытался сделать это даже когда стоял побеждённый на коленях перед упырем, зная что под плащом в кармане припрятан нож, и одного удара в сердце было бы достаточно, чтобы он никогда больше не очнулся, но его хватило лишь на жалкую мольбу убить его, когда Рид озвучил своё решение. Маккаллум всегда думал, что морально готов умереть ради благой цели, потому что охотники на вампиров от старости не умирают, но оказалось всё иначе. Он невольно подумал, а хватило бы Риду мужества облегчить задачу Стражам. Джеффри тяжело вздохнул и посмотрел в окно. Где-то на подсознательном уровне он чувствовал приближающийся рассвет, хотя небо ещё было тёмным, и намёка на утро не наблюдалось, но новые инстинкты давали о себе знать. Что-то древнее и сильное подсказывало, что пройдёт не так много времени, и солнце поднимается из-за горизонта. Это уже было за гранью возможностей человека, и если на клыки можно было не обращать внимание и, закрыв глаза, сделать вид, что их попросту нет, то инстинкты и жажда были слишком далеки от того, чтобы Джеффри мог спокойно смирится со своей новой природой. Утром было назначено собрание в главном штабе Привена, и Джеффри не знал, как объяснить своё отсутствие на нём. Вечером он конечно же придёт в штаб и скажет, что был в патруле после Пембрука или выслеживал сбежавшего экона, или приходил в себя после боя в своей квартире, о которой мало, кто знал, или ещё миллион причин, в которые его люди поверят на этот раз, но как он будет оправдываться потом, когда перестанет появляться в штабе днём, потому что вампиры не могут ходить по улицам при свете дня, или когда не сможет объяснить, почему его раны заживают быстрее или отчего он стал выглядеть иначе. Маккаллум с горечью всхлипнул от фантомных слёз, впервые позволив себе проявить слабость. Охотник подумал о брате, которого старался никогда не вспоминать, потому что когда он видел его в последний раз это был обезумевший от жажды скаль, в котором всё ещё угадывались родные черты, и от этого было невыносимо больно нажимать на курок. Что чувствовал Иэн, когда стал вампиром? Такое же отчаяние и неутолимый голод? Пытался ли он найти помощь или его разум был подавлен инстинктами скаля? Джеффри не помнил, чтобы когда-либо задумывался об этом, а Карл Элдрич никогда не заводил разговор на эту тему после той ночи. Сколько себя помнил Маккаллум, его опекун и наставник видел в вампирах только диких животных, не способных бороться со своей жаждой крови. Джеффри вырос, с детства принимая слова учителя за истину, зная, что есть только две стороны: люди и вампиры. А теперь он оказался по другую сторону баррикад, и люди, с которыми он сражался плечом к плечу не один год, негласно стали его врагами, ещё не догадываясь об этом. Но он не стал животным и смог побороть жажду, с которой очнулся в больнице, хотя едва удержал себя от желания спуститься на первый этаж, где почувствовал настолько притягательный аромат крови, что самоконтроль дал трещину, и новообращённому экону, пришлось уходить из Пембрука другим путём, избегая любых столкновений с людьми. Был ли прав Карл, когда прививал маленькому мальчику свою идеологию и бескомпромиссность по отношению к вампирам? Джеффри уже был не уверен. Бескомпромиссность привела его к тому, что охотник на вампиров сам стал вампиром. Мужчине нестерпимо захотелось напиться и, хотя бы на несколько минут, выпасть из реальности и забыть о своём состоянии. Ирландский виски, напоминание о малой родине, был найден на своём месте в кухонном шкафу совершенно не тронутым. Джеффри почти никогда не пил и не поощрял это среди Стражей Привена, но теперь ему было уже всё равно, просто хотелось на время потерять связь с миром и всей его грязью, вернуться в то время, когда всё было предельно понятно и ясно, и он был просто главой Стражей, а не прячущимся в тени упырем, не знающим что делать и как поступить. Маккаллум откупорил небольшую бутылку зубами, сплюнув пробку на пол, в нос тут же ударил приятный аромат, рассеявшийся на множество отдельных, но которые не принесли совершенно никаких ощущений. Надеясь, что хотя бы горячительный напиток на время избавит его от страданий и нестерпимого жара в горле, Джеффри опрокинул в себя половину содержимого бутылки залпом. Ему на какое-то мгновение удалось обмануть тело, и жажда немного отступила, принося временное облегчение, но затем огонь снова вернулся. Небо над Лондоном медленно начинало светлеть и редкие облака обещали солнечную погоду. Когда первые лучи солнца появились над погрязшим в мусоре и болезнях городом, Джеффри неприятно прищурился, не имея сил долго смотреть на свет. Слишком ярко, даже болезненно ярко, для чувствительных глаз, способных видеть в темноте самые незначительные детали. Охотник невольно подумал, что, возможно, на чердаке только ловушка Суонси позволила ему так долго продержаться в битве против сильного новообращённого вампира. Мужчина помнил, что ему удалось несколько раз задеть Рида из арбалета только потому, что тот постоянно оказывался в невыгодном положении из-за света, не будь у охотника преимущества, он бы сразу погиб. Джеффри закрыл глаза, откидывая голову назад, с глухим стуком уперевшись в стену. Теперь он видел и понимал многое, чего раньше не замечал или не хотел замечать. Сделав новый глоток виски, мужчина болезненно усмехнулся, глядя в потрескавшийся от времени потолок. Ему хотелось бы понять всё раньше, до того, как экон заставит его выпить своей крови и заставит увидеть мир с другой стороны, но, видимо, как говорила мать, Джеффри слишком упрям, чтобы принять иную точку зрения добровольно. Зазеркалье оказалось слишком болезненным и неприятным. Но когда Маккаллум встретил в следующий раз Джонатана Рида на кладбище, то увидел насколько тот потрепано выглядел и какие в его взгляде таились смертельная усталость и жажда. Но глаза доктора всё ещё были человеческими, и он всё также пытался бороться с эпидемией и спасал людей. И на этот раз Маккаллум знал сколько сил и труда вложено во всё это.