I won't let you die...

Его переполняет ненависть. Злость. Отчаяние и боль. Ненависть к санктумцам, что посмели почти забрать его надежду, его солнце и воздух. Его мир. Злость на Джозефину, которая пытается выкрутиться, вырваться из его хватки, препятствуя их продвижению к Габриэлю. Которая, твою мать, хотела окончательно убить его путеводный свет в кромешной тьме безрассудных, ужасных поступков, совершаемых им п о с т о я н н о. Отчаяние и боль сжигают его из-за того, что он приносит боль е й. Да, он знает, что Кларк ничего не чувствует, что всю эту боль он причиняет лишь Джозефине, но, черт возьми, это же все ещё тело Кларк! Переполняющие чувства раздирают сердце на кусочки. Беллами быстро идет сквозь ночной лес, крепко сжимая чертову веревку, которой связаны руки Кларк. Он тащит её в пугающую до чертиков неизвестность, не обращая внимания на гневные бормотания Джозефины. Девушка вдруг резко дергает веревку на себя, пытаясь задержать их, но Беллами, чувствуя, как закипает, ещё сильнее тянет её. — Перестань сопротивляться! — буквально рычит мужчина, бросая гневный взгляд на еле не упавшую Джозефину. — Неужели ты не понимаешь, что убьешь нас троих? — Беллами чуть оборачивается назад, но замечая пляшущую на е ё губах чужую ухмылку, поспешно отворачивается, мысленно молясь, чтобы они поскорее нашли Габриэля. — Не говоря уже и об остальных твоих друзьях, когда мой отец узнает. Кларк действительно стоит всего этого? — он не отвечает, хотя его сердце буквально вопит, что… Да. Тысячу раз д а. Вдруг Беллами слышит звук падающего тела, и не успевает обернуться, как сердце уже в ужасе ухает в желудок. Джозефина корчится на ворохе листьев, трясется в припадке, и Беллами, умом понимая, что Кларк н е ощущает всего этого, все равно резко падает на колени, приподнимая тело девушки, бережно придерживая за спину. Из её носа пошла черная кровь, и он, ощущая, как отчаяние все сильнее затапливает его, как на глаза наворачиваются слезы: ведь даже если это н е Кларк, слишком н е в ы н о с и м о смотреть на то, как е ё тело страдает — аккуратно, нежно вытирает рукавом своей кофты её кровь. И почти сразу же кристально-голубые глаза распахиваются, чужая полуухмылка кривит губы. — Становится все хуже, — хмыкая, слабым голосом произносит Джозефина. — Ты должен отвести меня домой, — её голос тут же наливается силой, резкостью, а сердитый взгляд встречается с его гневным. — Если я отведу тебя домой, ты воспользуешься EMP и убьешь Кларк, — отчаяние затерялось в снова полыхнувшей ненависти к сидящей перед ним девушке. — А я говорил тебе, что не позволю этому случиться, — Беллами вдруг понимает, что продолжает держать её за спину, и быстро отдергивает руку, делая вид, что нужно поплотнее завязать веревку. — Дети Габриэля тебе не помогут, — противно ухмыляясь, словно наслаждаясь его отразившемся на лице отчаянием, произносит Джозефина. — Когда они узнают, кто я, они не просто уничтожат мой разум, они отрубят мне голову, и у тебя ничего не останется, — ухмылка почти пропадает с н е её губ, в голосе появляется серьёзность, и Беллами понимает, что она не шутит. Он колеблется лишь пару секунд, а потом в голове вспыхивает идея, которая должна помочь на какое-то время скрыть цвет крови девушки. Беллами достает из кармана штанов нож, точно и аккуратно надрезает кожу, на которой проступила алая капля. Убрав нож, мужчина стирает пальцем другой руки каплю и размазывает её по лбу Джозефины. — Что ж, давай убедимся, что они не узнают. Джозефина секунду смотрит в никуда, неверяще качнув головой, не понимая, он идиот или да, а потом снова принимается его переубеждать. — Слушай, я не знаю, чему тебя учили на том куске металла, на котором ты вырос, но там, откуда я, когда кто-то говорит тебе, что ты в опасности, ты слушаешь. И Беллами вдруг четко осознает, что Джозефине страшно. Что она скрывает страх за свою жизнь, или, скорее, страх неминуемой боли — пойди пойми, о чем та конкретно думает — за громкой бравадой. Потому что замечает знакомый отблеск в голубых кристаллах. — Да, у нас тоже так, — Беллами позволяет себе секундную, надменную полуухмылку, прежде чем вернуть сосредоточенность и серьёзность. — Пока люди, о которых мы заботимся, не попадают в беду, — в голосе появляется былой гнев. — Затем мы поступаем так, как должны. А теперь пошли! Вперед! — и он резко хватает её руки своими обеими ладонями, поднимаясь и поднимая за собой Кларк. — Люди, о которых ты заботишься, в беде, — Джозефина понимает, что Беллами догадался о её тщательно скрываемом страхе, и это выводит из себя. Хочешь поиграть? Ну что ж, поиграем. — Полагаю, ты просто волнуешься за неё б о л ь ш е. — Тихо, — мужчина резко прерывает её, потому что не желает больше слушать этого, и потому, что он услышал какой-то странный шорох… В ту же секунду ярко вспыхнул свет и из-за деревьев стали выходить люди в страшных костюмах, грохоча мечами и цепями на одежде. — Вы в нашем лесу. Далеко от дома, — послышался мужской голос. — Все в порядке. Мне нужно увидеть Габриэля, — продолжая одной рукой держать веревку, Беллами поднимает вторую в знак мира. Но их не собираются выслушивать. По крайней мере, здесь. — На землю! — скомандовал все тот же голос. — Он должен знать то, что знаем мы, — продолжает Беллами, пытаясь сохранять спокойствие, но в его голосе проскальзывают нотки отчаяния. — Боже, ты тот ещё идиот, — фыркает Джозефина. Его вера в прекрасный конец выводит из себя ещё сильнее. — Руки вверх! На колени! К ним внезапно подбегают пара человек сзади, наваливаются своим весом, заставляя упасть пред, похоже, главным, на колени, крепко сжимая за куртки, придавливая к земле. Их резко дергают назад, заставляя запрокинуть головы, и последнее, что видит Беллами, прежде чем на его голову надели пыльный мешок, был медленно идущий к нему мужчина. Они шли довольно долго в кромешной, неприятной на запах темноте, и все, что было слышно сквозь толщу мешка — нестройное шуршание листьев, редкие скрипы веток, ещё более редкие разговоры, так, перебрасывание слов. Поднявшийся ветер обдувал их полным ночной прохладцей дыханием. Беллами, сколько бы не верил в то, что все сложится по крайней мере неплохо в их пользу, начинал нервничать. А что, если Джозефина была права, и все, что ему останется — снова невыносимо страдать от очередной потери Кларк? Что, если Габриэль не захочет его выслушать, когда узнает, что за девушка на самом деле перед ним стоит? Сомнения подтачивали его непоколебимость, страх за её жизнь прокрадывался в его сердце. Опять. Даже находясь всего лишь в заточении собственного разума, она заставляет его нервничать, заставляет все бросить на произвол и идти её спасать. «Когда ты уже перестанешь попадать в истории, а, Кларк?» — почти веселая ухмылка мелькает на лице. Но она исчезает также внезапно, как и появляется, потому что вокруг вдруг теплеет, и Беллами нутром понимает, что они пришли. Как только эта мысль мелькает в голове, с его головы, и, похоже, что и с головы Джозефины, грубо стаскивают мешки. Беллами нервно оглядывается, отмечая, что они находятся в какой-то пещере. У Джозефины похоже отсутствует всякое чувство самосохранения, потому что она не сдерживает языка за зубами и тут же с отвращением произносит: — Фу, что это за вонь? Беллами лишь бросает на неё мимолетный рассерженный взгляд и пытается взять контроль над ситуацией. — Кто из вас Габриэль? — твердо, серьёзно произносит он, все время оглядываясь по сторонам, чтобы на всякий случай рассчитать, сколько тут противников и каковы шансы на побег. Хотя он знает, что ни за что не уйдет, пока не добьется помощи Габриеля. — У нас есть информация критической важности для вашего дела. — Их дело — шутка, — Джозефина не упускает возможности отпустить едкий комментарий его словам. — Молчать! — произносит один из идущих впереди людей, чье лицо скрыто потрепанной маской. — Что эти люди вам такого сделали, а? — они все останавливаются, а Джозефина продолжает говорить, явно «интересуясь» интерьером убежища — скептически смотря на истлевшие скелеты. — Дай угадаю, отказались от переобучения? Беллами невыносимо хочется ей врезать за то, что она не может помолчать хоть несколько секунд. — Тише!.. — рассержено шипит он девушке, но ту уже так просто не заткнуть. Потому что ей страшно за свою шкуру, ей не хочется умирать, и её выбесило то, что она так попала и то, что все складывается не в её пользу. — Неужели их вера в преступления так сильно вам угрожает? — она ухмыляется, довольная тем, что может вдоволь поиздеваться над их верой, может показать, что не боится их. — Думаете, то, что вы наряжаетесь в стремные костюмчики, помогает вашему делу? Мы смеемся над вами в Санктуме, — что может показать то, насколько она их всех презирает. Одной прищурившейся в подозрении женщине, с короткими блондинистыми волосами, неумело подстриженными, чье лицо было просто измазано черной краской в районе глаз, надоело слушать весь этот бред. Она резко подошла к наглой девчонке, выхватывая острый клинок, с угрожающим звоном выскользнувший из ножен, приставляя его к её горлу. — Почему ты сейчас не смеешься? — с опасной насмешкой, слегка растягивая слова, спрашивает она. Джозефина явно хочет добавить что-то ещё, ухмылка все так же кривит её губы, и Беллами понимает, что пора вмешаться, пока этой идиотке не сделали что-нибудь за её дерзость. — Да погодите! Они могут создавать носителей. Женщина тут же посмотрела на него, но клинка не убрала. По рядам прокатился удивленный, слегка рассерженный шепот. Довольный тем, что смог переключить их внимание, Беллами продолжил. — Столько, сколько захотят. Джозефина лишь хмыкнула, не веря, что он и вправду это сказал. Мужчина, что приказал ей молчать пару минут назад, резко снял с лица маску, подходя ближе к Беллами. У него была черная щетина вокруг рта, и такая же черная краска вокруг глаз. — Подробнее. Или твоя грубая подружка умрет. Джозефина повернула к мужчине лицо, смотря на него с вызовом, с той же наглой ухмылочкой, что так выводила Беллами из себя. — Я так не думаю, — еле сдерживая свое беспокойство, спокойно, но с тайной угрозой, ответил Беллами. — Тронешь её хоть пальцем, и я ничего вам не расскажу. Джозефина издевательски выгнула бровь. Она наслаждалась ситуацией, тем, что вмиг стала неприкосновенной для всей этой стайки круглых дураков, хотя и понимала, что это не может длиться вечно. Все-таки она — Первородная, а для них, узнавших правду и не желавших более возносить их как Богов, она как кость в горле. Но все же, пока, хоть какая-то польза от этого влюбленного в Кларк идиота — это ведь и так понятно, стоит только на него взглянуть! — Кое-что подсказывает мне, что мы сможем тебя разговорить, — а их не так легко сломить. Впрочем, как и его самого. — Может и так, но к тому времени двенадцать Первородных могут вернуться к жизни. Габриэль узнает подробности. И никто другой. Джозефина закатила глаза. Как так можно было лохануться? Просто полнейший тупица. — Их было тринадцать, — рассерженно ответил мужчина, он явно еле сдерживался, чтобы тотчас же не убить этих наглецов. Останавливало его только то, что информация и вправду была полезной. — Заковать их в цепи! — Беллами понял, что слегка просчитался, забыв про уже воскресшую Джозефину, но сопротивляться не стал — ему все ещё нужно было спасти Кларк, а помочь ему в этом мог только Габриэль. Глаза непроизвольно нашли девушку, которую, также, как и его, заковали в цепи, в нескольких метрах от него. Видимо, чтобы они не помогли друг другу вскрыть чем-нибудь замки и бежать. — Если старик не ответит, вы умрете, как и он, — взгляды скользнули по безвольно лежащему скелету, разинувшему в ужасе рот. — Уходим. Рацию, — один из верующих подал мужчине рацию. Увидев это, Джозефина слегка напряглась — раз они собрались вызывать его, то неужели он все ещё жив?.. — Иерихон вызывает Провидение. Мы поймали людей, считающих, что Первородные могут создавать носителей, — Джозефина, чье лицо было полно ненависти и слегка страха, переглянулась с Беллами, рассержено покачавшего головой — он не одобрял то, что она не следила за собственными словами. Возможно, все могло сложиться иначе, если бы она придержала свой острый язык. — Если вы слышите… — все верующие уходили в другое ответвление пещеры, не туда, откуда их похоже привели, голос одного из главных медленно затихал. — Радиосвязь плохо работает на этой Луне, — сказал Беллами, чтобы понять, почему они решили связаться с Габриэлем именно таким способом. — Как они могут этого не знать? — Она работает в одном месте, — нехотя ответила Джозефина, еле сдерживая свои эмоции. Беллами, всегда читавший это лицо как открытую книгу, сразу заметил, что что-то не так. — Что такое? — с легким волнением резко спросил он. — Если они вызывают его, — Джозефина почувствовала, как на глаза набегают слезы, — значит, что он жив, — но она не могла понять, от радости ли это, или от страха перед ним. Или просто от бесконечной грусти, что они не могут быть вместе… Беллами с неким отвращением смотрел на эти чувства, мелькнувшие на её лице. Разве она — она! — может кого-нибудь любить? — Что между вами двумя? — однако, узнать получше обо всем происходящем, связанном с Габриелем, и этой Джозефиной, похитившей тело Кларк, не помешает. Может, если Габриель её любит, это можно будет как-нибудь потом использовать? — Что? Мы собрались стать друзьями? — очередная издевка, чтобы скрыть свои истинные чувства. Но сейчас у неё это плохо получалось, видимо, подействовал тот факт, что Габриэль возможно жив. Даже её наглая ухмылочка больше не была такой яркой, скорее вымученной. — Сомневаюсь, — впрочем, Беллами было плевать на то, что чувствует Джозефина. Пока она в теле Кларк, он будет заботиться лишь о сохранности её тела, но не о её чувствах. — Я была влюблена в Габриеля на протяжении двести тридцати шести лет, — ухмылка пропала, осталась лишь боль, — из которых последние семьдесят он пытается меня убить, — Беллами лишь покачал головой, ему нечего было добавить. — Ну сам понимаешь, отношения. Вдалеке послышались грозные крики. Беллами понимал, что пока им ничего не грозит, не так рано, поэтому даже не вздрогнул, не обернулся, а продолжил смотреть на такое родное лицо, выражающее сейчас чужие эмоции. Внезапно раздалось странное приглушенное постукивание по металлу. Беллами нахмурился, опуская взгляд туда, откуда шел звук, на руки Кларк, и заметил, что один из пальцев ритмично отстукивает по кандалам. Джозефина, тоже смотрящая на него, проследила за его взглядом и в легком удивлении посмотрела на свои руки. — Азбука Морзе, да? — вот значит как они узнали, что Кларк жива. — А она сообразительная, надо отдать ей должное. П-л-а-к-п-л-а-к. Как грубо. Беллами, не сводящий взгляда с её пальцев, был потрясен. Неужели… Он поднял глаза на её лицо. — Она может слышать нас? — недоверчиво спросил он. — Похоже на то, — Джозефина снова посмотрела на него и увидела неясное волнение, вмиг сокрушившее всю ту ненависть, что он испытывал к ней. Беллами не мог больше ни о чем думать, кроме Кларк. Желание сказать м н о г о е застряло в его взгляде. — Что означает, что стена, разделяющая наши сознания, почти исчезла, — её взбесил этот взгляд. Ей захотелось отнять у него эту надежду. — И когда это произойдет, — Беллами смотрел на неё, не отрываясь, прямо в глаза, словно пытался отыскать в них Кларк, — у неё произойдет инсульт, а я загружусь с концами. Так что можешь передать «покасики» своей подружке, склонной к геноциду. — Дай мне поговорить с ней, — он должен, должен ей сказать, что все непременно закончится хорошо, что он обязательно её спасет, что в этот раз останется с ней до конца. — Мне придется отдать ей контроль, так что, нет. — Но она меня слышит? — Беллами и сам не заметил, как голос слегка повысился, как он развернулся к ней всем телом, хотя до этого лишь поворачивал голову в сторону девушки. Его чуть не трясло от возможности сказать что-то, что Кларк точно услышит. — Да, она тебя слышит, — Джозефина тяжко вздохнула. Разве это не было и так понятно? Беллами застыл, не зная, что и сказать. Он волновался, чаще дышал, смотрел в самые глубины голубого кристалла, желая отыскать в них знакомую теплоту, желая сказать эти слова именно той теплоте, что всегда наполняла эти яркие глаза, стоило им встречаться взглядами, а не этому опасному льду, что сковывал их сейчас. Три отчаянных слова жгли ему язык. Он хотел, отчаянно хотел сказать ей о своих чувствах, что не угасли даже спустя столько лет, даже когда он думал, что потерял её навсегда. — Господи, да просто скажи уже то, что хочешь, — Джозефина тоже повернулась к нему всем телом, не выдерживая этой затянувшейся паузы. Но Беллами не мог. Даже в такой ужасной ситуации, как эта, когда в любую минуту им могло не повезти, когда её бы раскрыли, когда ей могло стать плохо, а он не смог бы никак помочь, когда она могла умереть для него снова — он не мог ей в этом признаться. Позже, когда все это сумасшествие уляжется, когда Кларк наконец останется в собственном разуме одна, когда он сможет сказать ей это лично, а не в присутствии этой ненормальной, когда он наконец поймет, как ему быть со своими чувствами к Эко. Беллами все смотрел и молчал, не решаясь, что же сказать. Однако… Джозефина выгнула бровь, внимательно наблюдая за отчаянным волнением на его лице. Чего он медлит? Так сложно просто сказать, что любит её? У него же все на лице написано. Однако есть то, что важнее этих трех слов. Он должен дать ей понять, что ни за что её не бросит снова. Только не сейчас, когда Судьба подарила ему третий шанс. — Я не дам тебе умереть, — он представил, что сейчас перед ним стоит не санктумка, возомнившая себя Богом, а Кларк, что не желала этим Богом быть, но ей приходилось ради всех них. На глаза навернулись слезы, сердце сжалось от тоски и того потраченного времени, что он мог провести с ней, если бы рассказал о чувствах раньше. Джозефина замерла, вся её дерзость, её нахальная ухмылочка вмиг рухнули под напором тех чувств, что пропитали насквозь его слова. Ей показалось, что она задохнулась от той любви, того волнения и уюта, что сквозили в его голосе. Сердце пропустило удар. Она подняла голову выше, моргая, пытаясь удержать внутри нахлынувшие чувства. Ей на секунду показалось, что она видела Габриеля. Беллами моргнул, тут же вспоминая, что перед ним не Кларк, нахмурился, бросив на девушку слегка грозный взгляд, тут же отворачиваясь, пытаясь скрыть свои чувства и слезы. Он шмыгнул, отчаянно прося себя не заплакать. Джозефина отвернулась тоже, исподлобья посмотрев вперед. Нет, он не просто в неё влюблен, он не просто ей дорожит, как ей показалось вначале. Эта любовь сильнее всего, сильнее времени и смерти, ради Кларк Беллами пойдет на все. Буквально в с е. Если раньше ей казалось, что у неё ещё есть шанс на спасение из этой передряги, то теперь она начала в этом сомневаться. Потому что Беллами так просто Кларк не отпустит. Он пойдет до конца, каким бы он ни был, чтобы её спасти. Между ними повисла тишина. В воздухе тяжело разлилось невысказанное признание, что все равно прозвучало под маской этих слов. «Я люблю тебя…»