«Теченье времени не может порой Стереть из памяти образ родной…» Эпидемия — «Смерти нет»
***
Любой шифтер согласится- бежать кросс в титане гораздо легче, чем бежать без него. Да и чего греха таить, ещё и комфортнее, и быстрее. Но даже такого опытного и умелого шифтера, как Йегер, долгий бег может порядком утомить. Благо до лагеря, разбитого членами Разведкорпуса осталось совсем недолго. Вот вдалеке из-за деревьев показался первый шатер, потом второй, затем не крепкая, сделанная на скорую руку постройка. И уже через полминуты Эрен видел вдали целый поселок, возведенный солдатами Парадиза для быстрого реагирования на всевозможные проявления активности со стороны войск Марлии. Его ждали. Перед лагерем уже собралась целая группа людей, приветственно машущих ему. Вот виден неизменный ёжик серых волос Конни Спрингера, издалека виднеется бордово-красный шарф Микасы (кто-бы сомневался, что сестра выбежит первой встречать его). Вот мелькает белобрысая макушка Армина… При мысли о светлых волосах сердце отозвалось тоской. Так необходимые ему золотистые волосы сейчас находятся далеко отсюда, в подземелье старого замка и, по совместительству, базы Разведкорпуса, вот уже несколько лет также, как и их обладательница, запертые в прочнейший кристалл. Невесёлые мысли заняли Эрена на всю оставшуюся финишную прямую, да так, что он еле-еле успел затормозить до того, как по неловкости не убить пару своих соратников. Похоже, во всеобщем волнения и радости от возвращения Йегера никто этого не заметил, и только капрал Леви томно возвёл глаза к небу: «Сколько лет прошло, а этот невнимательный придурок так и не изменился!» Атакующий Гигант с высока осмотрел стоящую перед ним группу. Почти у всех на лицах были улыбки, исключением как обычно стали капитан Аккерман и Жан. Первый в принципе никогда не проявлял ярко выраженных эмоций, второй же не особо ладил с Йегером. Но оба хотя бы вышли встретить его, а это уже хоть что-то, да значит. Издав приветственный рев, от которого половины собравшихся заложило уши, Йегер поставил своего титана на одно колено и, низко наклонив массивную устрашающую голову, «отсоединился» от управления титаном. Теперь, по прошествии стольких лет после получения сил титана, Эрен научился спокойно сам покидать тело титана. Встав в полный рост на шее своего гиганта, юноша ещё раз взглянул на толпу. Но на его лице не было и тени улыбки, только усталость и грусть засевшие в его глазах на протяжении последних нескольких лет. Тоже самое, что было в её глазах. Эрен прошёл по плечу Атакующего, спрыгнул с высоты двух метров. Соратники толпой бросились к нему. Первой подоспела Микаса. Она дрожащими руками передала брату плащ, который тот накинул на обнаженный торс, и только потом бросилась ему на шею с объятиями. В последние годы Эрен перенял манеру своего брата трансформироваться в титана без верхней одежды. Это было и гораздо удобнее, и более практично: теперь одежда не рвалась, не приходилось каждый раз брать новую, да и связь с гигантом была прочнее, ведь он научился выращивать мышцы, соединяющие его с титаном, не только на лице, но и в некоторых других физиологически важных местах (например, на локтевом сгибе), что позволило ему в несколько раз усилить физическую характеристику своей трансформационной формы. Наверное, Микаса была одной из немногих, кого Эрен был по-настоящему рад видеть. Её и Армина. Остальных же он просто был удовлетворен видеть живыми. Йегер крепко обнял сестру и она, мимоходом вытерев невольно подступившие слезы, отпустила брата, позволив тому поприветствовать друга детства. Армин тоже одним рукопожатием не обошёлся, заключив товарища в крепкие мужские объятия. Как и ожидалось, тут без всячески скрываемых слез тоже не обошлось. Потом были Леви, Конни, Саша, Зоэ, Жан… Со всеми Йегер обменивался приветственными фразами, рукопожатиями, отвечал на расспросы, пока наконец счастливая, а потому очень разговорившаяся Ханджи не спохватилась о том, что Эрен, наверное, очень устал с дороги и ему нужен отдых. За спиной Эрена Армин и Микаса обменялись настороженными взглядами. Все согласились с предложением Главнокомандующей и, кто просто кивнув, кто на последок хлопнув Эрена по плечу, разошлись, предоставив троице из Шиганшины возможность наконец остаться наедине.***
Тело Атакующего завалилось на бок и уже вовсю дымилось, а друзья неспешным шагом шли по лагерю. Но сентиментальность закончилась и теперь Армин конструктивно, кратко и по делу рассказывал Эрену все, что произошло за время его работы «под прикрытием»: сколько кораблей Марлии им пришлось потопить, сколько солдат они взяли в плен и какую информацию у них удалось получить. Обрадовавшись вопросу Эрена, Микаса и Армин, перебивая друг друга, радостно рассказали, как идёт жизнь в стенах, как люди заселяют просторы стены Мария и как уже появляются селения вне Стен, как живёт королева Хистория, как Кадетские корпуса набирают новых кадетов, желающих принять вызов континента и, зная правду, защищать её. Все было хорошо. Да, солдаты все ещё гибли, но если сравнивать это число с количество жертв, приносимых титанами, становилось понятно- положение дел жителей Парадиза улучшается. Теперь настала очередь Эрена рассказывать о своей длившейся несколько лет миссии. Конечно, с помощью маленького Фалко он мог поддерживать контакт с друзьями, но в этих относительно небольших письмах не опишешь всего. Эрен говорил коротко и чётко, не особо вдаваясь в подробности, описывая только общее положение дел и основную информацию, зная, что друзья ещё не раз смогут услышать мельчайшие подробности и от него, и от начальства, ведь рапорты и отчёты в их серьёзной военной организации ещё никто не отменял. Когда Эрен закончил, взгляды его друзей были встревоженными и немного грустными, ведь, если верить Йегеру, пока военная мощь Парадиза ни в какое сравнение не шла с силами Марлии. Где-то минуту троица шла в тишине. — Ты изменился, — вдруг потускневшим, тихим голосом сказала Микаса. — Вовсе нет, — Эрен смотрел пустым взглядом прямо перед собой. Его голос тоже был тихим и пустым. — Это не вопрос, Эрен, — грустно ответила Микаса. — Это факт. Ты поменялся. Ты уже не тот, что раньше… Ты вырос… Эрен молчал. А что он мог возразить? Ничего, потому что это была чистая правда. Он вырос… Он изменился… Да. Но разве это плохо? Он стал более рассудительным, более решительным, хладнокровным и даже жестоким. Но разве это не к лучшему? Разве это не поможет ему, не поможет им прийти к победе? — Да, ты, возможно права. Это плохо? — опять бесстрастный голос и холодные, устремлённые в никуда глаза. — Я? Я не знаю… Я не думаю… что это плохо, но… Я боюсь. Я тебя теперь совсем не знаю. Ты будто стал другим человеком… А ведь Микаса тоже изменилась. Но она, наоборот, стала более мягкой, эмоциональной. Прежняя Микаса не стала бы так объясняться. Просто шла бы позади, молча демонстрируя своё присутствие и не задавая лишних вопросов. Эрен почему-то вдруг подумал, как бы он поступил раньше? Наверное обиделся бы. Отогнал Микасу, ни капли не заботясь о её чувствах. Именно так бы и сделал. Стало стыдно. Захотелось попросить прощения за все те разы, когда по глупости делал больно, но знал- уже давно простила. — Давай договоримся: будем проводить побольше времени вместе. Ты узнаешь меня, Микаса. Снова будешь знать всё и обо всем. Снова, если захочешь, будешь заботиться, как о младшем брате. На лице Микасы появилась лёгкая улыбка облегчения. — Тебе больше не нужна забота, Эрен. Знаешь ведь. — Раньше тебе ведь это ни разу не мешало. «Ты будто бы стал совершенно другим человеком…» «Стал другим человеком…» И вдруг в голове пронёсся мимолётный вопрос: «А как бы отреагировала она?» Что подумала бы? Обрадовалась ли или разочаровалась? Мысли снова принесли с собой боль, потому что уже уставшее подсознание твердило «Не узнаешь. Не увидишь. Не почувствуешь.» А боль принесла тоску и грусть. Лицо снова потускнело, глаза заволокло памятью и мыслями, голова опустилась, несколько темно-коричневых прядей упало на глаза.***
— Эм… Вот мы и пришли… Эрен, вот отведенная тебе палатка… И… — Арлерт стоял, загораживая вход в довольно большой тканевый шатер из коричнево-зеленых тканей, нервно смотря куда угодно, только не в глаза Эрена. Почему Армин так мнется, не решаясь взглянуть на него? И почему Микаса отводит взгляд? Только что ведь все было нормально, разве нет? Шли разговаривали, делились впечатлениями и мыслями… «Быстрый и нервный взгляд Армина на Микасу во время его повествования о Хистории…» — память воспроизводит маленькие детали прошлого, запечатлённые боковым зрением. «Взволнованный и беспокойный взгляд Микасы на Армина во время рассказа Эрена о его миссии…» — подсознание ищет похожие фрагменты. Или нет? Что происходит?! — Эрен… Мы не писали тебе, не хотели выбивать из колеи… — Армин, во имя Святой Имир, что происходит?! Причина волнения Армина, определенно, находится в палатке Эрена, иначе Арлерт не загораживал бы так вход. Быстрый шаг вперёд. Крепкая рука твердо убирает Армина за плечо с дороги. Пригнувшись, чтобы не задеть ткань, ещё шаг, на этот раз внутрь палатки.***
Армин попытался помешать Эрену войти, но судя по замершей у самого входя спины друга было понятно- увидел. Арлерт ринулся к нему в надежде объяснить, но что-то цепко схватило его за рукав. Повернув голову, его глаза встретились с тёмным взглядом Микасы. Девушка покачала головой. Ещё несколько секунд Армин боролся с собой, но затем поддался и, увлекаемый девушкой, пошёл прочь.***
Маленькая фигурка… Короткая волна светлых, как переливающийся шелк, волос, с трудом достающая до низа лопаток. Белая толстовка с серыми брюками. Ремни УПМ… Невнимательно глядя под ноги, Эрен хрустнул чем-то под сапогом. Фигурка вздрогнула и медленно обернулась… — Энни…***
[Советую слушать: Ramin Djawadi — «Light of the Seven»]Flashback
Солдатские каблуки медленно ступают по холодной лестнице, иногда останавливаясь. В такие моменты их обладательница сама задаёт себе вопрос, правильно ли она поступает, идя сюда. Но решение уже принято. Идти надо. Двое отосланных солдат ждут за дверью разрешения вернуться в комнату, на пост своего дежурства. Нет, конечно, по правилам, Микаса не имела права приказывать им, но кто посмеет отказать юной Аккерман, по праву носящей звание «Преемницы Сильнейшего». Микаса не знает, что говорить. С самого её заточения Микаса не пришла сюда ни разу и вот теперь, спустя столько лет, она впервые увидела свою бывшую боевую подругу. Энни пугающе не изменилась. Микаса помнила их подростками. Обе немного непропорциональные (переходный возраст все-таки), хотя в данном плане Энни всегда смотрелась гармоничнее Микасы. И вот теперь здесь стоит она, взрослая, сформировавшаяся девушка, уже почти женщина Микаса Аккерман, а перед ней, в кристалле, в полуметре над полом висит все такая-же девочка-подросток, выглядящая во сне так наивно и расслабленно. Прохладная рука ложится на холодную поверхность кристаллического камня. Кто знает, жива ли она? Ведь они не могут проверить. Не могут услышать стук сердца, измерить пульс, поднести ко рту зеркальце в конце концов… Может быть она уже умерла и здесь, в подвале старого замка стоит красивая фигурка, навеки запечатанная в полностью изолирующую её от внешнего мира оболочку. Нет. Брат не переживет этого. Как бы Армин не противился этой мысли, Микасу не обманешь. Её женское сердце чувствует. Эрен любит Энни. Он может не признавать этого, отнекивается, отрекаться и отпираться, но это бессмысленно. Этого факта не изменишь. И наплевать на терзания брата она, Микаса Аккерман, не может. Не она ли пообещала Карле Йегер, приемной матери, которая относилась к ней, как к родной, принявшей в семью, приглядывать за мальчиком? Не она ли обещала уже самой себе помогать выросшему юноше? — Здравствуй, Энни…Flashback-end
***
[Советую слушать: James Horner — «Shutting Down Grace's Lab"] «Ты нужна ему…» — голос Микасы Аккерман. Треск. И темнота.***
Это все, что помнила Энни. Точнее, это были её последние воспоминания. А до этого была пытка. Пытка, с которой юная Леонхарт ничего не могла поделать. Эта мука… Годами пребывать в одном положении, не имея возможности ни шевельнуть и единой мышцей, ни вдохнуть глоток свежего воздуха. Чувствовать, как задыхаешься, закостеневаешь, буквально срастаешься, сама превращаясь в кристалл и постоянно ощущать на теле его прохладное прикосновение. Физически ощущать, как зависаешь, между сном и явью. Между жизнью и смертью… Даже сейчас, стоя за много километров от осколков своей «тюрьмы», Энни не знала, как создала этот кристалл. Просто в один момент он появился и все, ведь раньше Энни даже не знала, что способна на нечто подобное. Она помнила Стохес, разоблачение, тот бой, Эрена… И чувствовала… Все, наверное. Все краски эмоциональной палитры. Но, к сожалению, только темной её части. Там были и сожаление, скорбь, подавленность, и даже тщательно скрываемый страх… Но больше всего в воспоминаниях было чувства безысходности. Энни с дрожью вспоминала это ощущение каждой клеткой своего тела. В моменты безысходности люди делятся на два типа. Первые участвуют непреодолимую панику, цепляющуюся за горло, застилающую глаза, воющую в уши. Они перестают рассуждать здраво, затравленно мечутся и ведут себя совершенно нелогично. Они готовы кричать и орать, молить и молиться чтобы им сохранили жизнь. Вторые же чувствуют полное безразличие, абсолютную апатию. Как будто звучит щелчок, и все перестаёт иметь значение. Человек становится всего лишь сторонним наблюдателем без возможности повлиять на исход события. Но у Леонхарт был случай куда хуже: в ней, подобно диким зверям, сражались желание перестать сопротивляться, спокойно принять свою судьбу и чувство необходимости выполнения обещания, данного отцу. Все, что занимало её мысли в последний момент, были слова отца. То, с какой горечью и болью он вымаливал у дочери прощение и обещание. Его слёзы, слёзы в вечно холодных и таких требовательных глазах. А ещё она вспоминала своё тихое, почти неразличимое «да». Мышцы ослабели. Ни руки, ни ноги не было, сопротивляться было практически невозможно. Ушную раковину сотряс громоподобный рык. В нескольких сантиметрах от её, Энни, тела сверкнули клыки Атакующего Гиганта и её с мясом выдрали из Женской Особи. По щекам текли слёзы. Точно такие же, как у мистера Леонхарта в его последнюю встречу с дочерью. Только сейчас, когда жизнь, а точнее, самые запоминающиеся события из неё, пролетали у девушки перед глазами, она поняла, какую ошибку совершила. Она упустила свой шанс. Так глупо упустила. С детства ведь мечтала ощутить хоть толику душевного, семейного тепла, хоть краткого выражения чувств. Она мечтала хоть бы об одном объятии… Но когда это наконец-то произошло… Да, не в такой ситуации, которую девочка рисовала себе, но все же случилось. Когда отец отчаянно прижимал её хрупкую фигурку к себе, Энни просто выпала из реальности, забыла, что может ответить ему. Но теперь уже никогда не сможет исправить свою ошибку. И когда беспристрастный внутренний голос тихо прошептал все это в черепную коробку девушки, она почувствовала точку невозврата. Высшую точку безысходности, боли, одиночества и отчаянья. Если бы она могла кричать и выть, она бы так и сделала, но она была способна только на тихий выдох, хотя если бы вопли её души были слышны окружающих, они бы возместили эту погрешность сполна. А потом по ногам, от самых стоп, по телу начал распространяться холод. Это было похоже на волну с миллиардом маленьких иголочек на гребне и живительной прохладой затем. Хотя живительной она оказалась только в начале. А затем наступили тишина и темнота, лишь иногда сменяемые то тускло-голубым свечением, то какими-то фразами. И это было удивительно. В диаметре кристалл имел размеры не меньше полутора метров и состоял из твердой кристаллического решетки, что, казалось бы, должно препятствовать любому проникающему звуку, но иногда Энни казалось, что кристалл, окутавший её, был живым. Складывалось впечатление, что он сам решал, какие слова стоит просто отбросить, а какие довести до слуха пленницы. Таких «важных» слов было мало и, чаще всего, они были связаны с самим кристаллом и новыми идеями безумной учёной «как его сломать». Ещё Энни слышала слова друзей, обращённые к ней. Сначала это были Райнер и Бертольд, которые рассказывали о службе, о миссии, о доме… Потом они пропали, а следующий пришедший, Армин, объяснил, с чем это связано: их тоже раскрыли. Арлерт рассказывал Энни о последних событиях, не забывая, конечно же, о субординации и о том, что перед ним вражеский солдат. Армин, так же, как и Райнер с Бертольдом когда-то, стал иногда навещать Энни. А потом пришел тот, кого Энни одновременно и так боялась услышать, и так ждала этого. Эрен спустился в подвал медленно и тихо. Встал перед кристаллом на колени и, уперевшись лбом в холодную гладкую поверхность камня, дал волю слезам. Он не кричал, не угрожал, не упрекал и не обвинял. Только тихо, практически беззвучно молил.«Вернись назад, Впереди ничего, Лишь бескрайний Ад. Вернись ко мне, Что ты делаешь в этой, Всеми забытой стране?» Эпидемия — «Вернись»
***
А затем — тишина, как будто кристалл решил, что больше ничего не имеет значения. Да, наверное, для Энни все так и было. День за днём она вспоминала приглушённый голос того, кто, как ей тогда казалось, смог принять её, несмотря на предательство и копила силы. Она надеялась, что когда-нибудь, когда Эрен вернётся, она сможет желанием сердца, порывом души разбить на осколки свою про́клятую тюрьму. Но она больше ни разу не слышала его голоса. И следующий звук, который пропустил кристалл — слова Микасы Аккерман. Почему-то Энни была уверена, что она говорила именно об Эрене. И то, с какой болью, отчаянием и мольбой Микаса молила девушку, которую когда-то ненавидела, спасти её брата, стало спусковым крючком.***
Пока они: Микаса, Армин, Зоэ, Леви и Энни ехали сюда, в этот импровизированный посёлок, Зоэ вкратце успела объяснить Энни сложившуся на политической арене ситуацию, Микаса- рассказать об Эрене, его изменениях и душевном состоянии, критическое ухудшение которых можно было понять даже из кратких писем, присылаемых им сестре. Армин просто с опаской поглядывал на девушку, а капитан Леви пообещал прирезать, если появится хоть малый намек на причинение умышленного вреда любому из солдат Парадиза. И теперь, стоя на грубо очищенных досках наспех сколоченного деревянного пола, Энни медленно подняла глаза на свой самый большой страх и своё самое большое желание в этом мире — Эрена Йегера.***
[Советую слушать: «Shingeki no Kyojin 3 EP 7, 9, 10 OST -HISTORIA SAVES EREN (Piano & Orchestral Cover) [DRAMATIC]»] Вдох. Выдох. В глубине помещения стояла не она. Нет, это просто не могла быть она… Она ведь сейчас далеко, за много километров отсюда, за коротким, но непреодолимом для него, Эрена, барьером. Фантазия. Призрак.Фантом. Плод его больного, дикого воображения и сокровенного, пьянящего желания. Вдох. Выдох. Эрен… Как же так… Что с тобой стало? Куда пропал тот мальчишка с беззаботным улыбкой, со смеющимися глазами и непонятными для многих мечтами? Вдох. Выдох. Она не изменилась. Ни на день не выросла. Память услужливо предоставила картину из далекого прошлого, которую Эрен так отчаянно лелеял в своей душе и сознание сопоставило её и видение в затемнённом углу палатки. Идентичны, за исключением, пожалуйста, прически- волосы видения распущены. Вдох. Выдох. Эрен… Как же ты поменялся… Высокий. Очень высокий. Настолько, что, даже на расстоянии нескольких метров Энни приходится поднимать голову для того, чтобы смотреть ему в глаза на равных, не «снизу вверх» (привычка, что поделать). Отпустил волосы? Правильно, но непривычно, ведь она запомнила его юнцом с вечно взъерошенными волосами, несущегося к любой опасности. А теперь? А теперь это мужчина. Сильный, опытный, умный… И потухший. Вдох. Выдох. Она была прекрасна. Скрытое полумраком, но отчётливо различимое лицо, чуть поблескивающие в свете титанической руды волосы, и такие же голубые глаза. Подсознание будто-бы издевалось, рисуя перед взором своего создателя такой мучительно желанный, но такой недоступный образ, да ещё и заставляя его видеть прямой взгляд этих, кажется, светящихся внутренним светом, глаз. И, будто гром среди ясного неба, прозвучало тихое: — Энни.? Вдох. Выдох. Почему она? Почему именно с ней это происходит? Почему её судьба — страдать? С самого детства она не имела выбора. Она четко шла по предрешенному пути. Исполняла веление судьбы. Тогда за что? За что крылатый сын Богини Любви выбрал её своей мишенью? Почему она влюбилась в своего врага, Демона с острова Рай, как часто называл его Браун? И почему теперь в ней, не на жизнь, а на смерть два совершенно противоположных чувства: любви и страха? Вдох. Выдох. Ему показалось, или стройный девичий стан вздрогнул, чуть всколыхнулся от его тихого зова? Так или иначе, терпеть муку неизвестности он больше не в состоянии. Шаг. Ещё один. А потом сорваться на бег, который оборвётся в шаге от неземного создания. Как же реалистична его иллюзия. Светлые пряди волос, как и раньше свисающие на лицо, чуть колышутся, потревоженные беззвучным, частым, взволнованным дыханием. Грудная клетка вздымается ему в такт. Одна рука заламывает другую, как будто девушка пребывает в сильном волнении, а глаза… Взгляд это то, что отличает иллюзию Энни, созданную его больным сознанием от той девушки, в след которой он так часто и печально засматривался. Её глаза… Они смотрят на него со смесью мольбы и страха, как никогда раньше не смотрела она. И его душа вторит её глазам. Он боится. До дрожи боится того, что сейчас он протянет руку в надежде прикоснуться к столь желаемому лицу и образ, созданные такой кропотливой работой его подсознания, испариться в светло- серебристой дымке небытия. Но и терпеть он не может тоже. Вдох. Выдох. Энни боялась. Действительно боялась. Сейчас она, как это неудивительно, боялась его гораздо сильнее, чем в их последнюю встречу, даже чем тогда, когда он вошёл в режим «Берсерка». И когда он, вдруг сорвавшись на бег, вплотную приблизился к ней, оставив между их телами расстояние столь крохотное, что она буквально чувствовала, каким разгоряченным он был после трансформации. Но сейчас она страшилась его всей душой, каждую секунду ожидая удара. Морального или физического- что хуже, она не знала. Вдох. Выдох. Дыхание перехватило где-то в районе горла в то время, как рука, будто подчиняясь чьему-то чужому приказу, мучительно медленно поднималась к её лицу. С каждым движением уверенности становилось все меньше и, когда до серебристо белой кожи расстояние составляло пару сантиметров, а сил осталось только на то, чтобы держать прямыми и тянущимися только большой, указательный и, немного, средний пальцы, он замер. Не решался сделать последний шаг, последнее маленькое движение, отделяющее от такой вожделенной и такой далёкой мечты. Вдох. Выдох. Зелёные… Нет, изумрудные глаза… Такой редкий цвет глаз она не встречала ни у кого. Только он… Кожа светлого оливкового цвета на большой и сильной ладони с огрубевшими от тяжёлой работы фалангами пальцев, отделяемая от её, практически белоснежной кожи на щеке всего парой сантиметров. Только он… И будь, что будет. Вдох.***
Что Эрен чувствовал в этот момент? Смятение? Облегчение? Радость? Нет. Ту гамму, гармонию и симфонию эмоций, чувств и ощущений нельзя передать какими бы то ни было словами, ведь все они будут казаться пресными и плоскими по сравнению с тем, что переживала уже практически обросшая неприступной клеткой душа Йегера. Ему было трудно дышать. Кислород застревал в горле, мешаясь там со слезами и выходил судорожными, рваными вздохами. Руки тряслись, но он старался стабилизировать их настолько, насколько мог, ведь в его руках практически лежала она. Сотни мыслей сменяли друг друга, искрящимся ветром пролетая мимо внутреннего взора: «Как.?», «Когда.?», «Зачем.?», «Почему.?». «Не имеет значения!» — ответил сам себе юноша, пресекая этот бесконечный круговорот мысли: «Сейчас это не важно. Сейчас она со мной и…» — Эрен… — девушка, до этого просто обмякшая в его руках слабо пошевелилась. Немного потрясённо, она заглянула в глаза напротив. Такие родные и желанные, но одновременно с этим такие далёкие и недоступные. До сегодняшнего дня. Руки, до этого момента иннерционно лежавшие на сгибах его локтей, слабо дёрнулись и, будто бы боязливо переместились на грудь юноши. Очень нерешительно, но Энни подняла на юношу глаза. И была сметена той волной восхищения и любви, что плескалась в его взоре. — Эрен, я… Я ведь., — судорожный вдох сорвался с её искусанных губ. — Эрен, что со мной… с нами теперь будет? — девушка снова опустила взгляд, рефлекторно сжимая куклами, а вместе с тем и плечи Йегера, и смаргивая вновь подступившие слёзы. Этот вопрос она задала без какого-либо тайного умысла и без задней мысли. Просто будущее пугало. И пусть сейчас был самый счастливый момент в её жизни, не задумываться о будущем она не могла. Собрав все своё мужество, Энни снова посмотрела в прекрасные изумрудные глаза, которые сейчас, казалось, просто запечатлевают каждую черту её лица. — Эрен, я ведь предательница… Шпионка… и преступни… Договорить ей не дали. Конец предложения потонул в теплых губах, накрывших и смявших её собственные в медленном и нежном поцелуе. Сквозь слёзы девушка улыбнулась- поцелуй был со вкусом соли, но он все равно был самым прекрасным на свете. Оторвавшись первой, Энни упёрлась собственной переносицей в переносицу ещё тянувшегося за продолжением Эрена. Её мятущийся небесно-голубой взгляд встретился с затуманенным изумрудными глазами. Минуту они сидели молча, вглядываясь в глаза друг друга, запоминая каждую чёрточку и деталь, эмоцию и чувство, мелькающее на лицах. — Забудь, Энни, — Эрен мягко и ободряюще улыбнулся, глядя в покрытые пеленой грусти и тревоги глаза напротив. — Они не посмеют тебя тронуть. Они ничего тебе не сделают. — Но ведь я убийца, Эрен, — её голос снова дрогнул. — Я — убийца и заслуживаю эту ненависть, я… — Прекрати! — громкий оклик заставил девушку поднять взгляд. Глаза Энни округлились- во взоре Эрена плескалось слишком много. Слишком много боли, горечи и разочарования. Но больше всего было какой-то твердой решимости и уверенности. Все таки жизнь не смогла сломить его стальной стержень. Судорожный вдох и его губы начинают покрывать щеки девушки десятками маленьких поцелуев. Потом он сбивается, прерывисто дышит, сгребает в охапку и, крепко почти до боли прижав к себе, долго целует висок. И в этих молчаливых жестах столько эмоций, что сдержать очередную волну слёз Энни просто не в состоянии. Наконец, когда Эрен затихает, просто прижав тело девушки к себе, девушка решается подать голос. — Эрен… Что ты… Что ты творишь со мной.? — её голос тоже не выдерживает такой нагрузки эмоциями. — Прячу, — он кажется, улыбается сквозь слёзы. — Прячу от себя самой. И от всего мира в придачу. — Я ведь… Я не заслуживаю этого, Эрен… — девушка ещё ниже опускает голову. — А я? — знал, что сейчас переубедить не сможет. Нет, на это понадобится гораздо больше времени. Знал, что она будет винить себя, будет просить наказания. Но безумная надежда на то, что ради него сможет измениться, смириться и жить, все ещё теплилась в его израненной душе. — Энни, а я заслуживаю.? Как бы эгоистично это не звучало, но Эрену казалось, что он заслуживает. Заслуживает хоть немного счастья, ведь с самого детства он только терял. Терял близких, терял друзей, приходил к мечтам и понимал, что его грёзы- совсем не такие радужные, как он надеялся. Отчаянный взгляд раз за разом спешно охватывал чуть покрасневшие от слез глаза, орлиный, но такой красивый, нос, распухшие от его поцелуев губы. Безотчетно, ведомый желаниями, потянулся к ним. Энни ответила не сразу, но то, как она отозвалась его губам и его рукам, окончательно поставило все на свои места. На выдохе Эрен прижался к её шее и медленно, влажно, тихо и осторожно поцеловал так, как умел только он, чем вызвал у девушки волну дрожи и сдавленный вздох и тихо поклялся: — Энни… Я больше не потеряю тебя.