Второй шанс

Вам знакомо то чувство, когда руки постоянно трясутся, а ноги подкашиваются и ты почти падаешь на ровном месте? Или когда вечно плохое настроение? Когда ты настолько похудел, что видно кости, а кожа стала белее только что выпавшего снега? Знакомо, когда на вопросы «Что случилось?» или «Ты в порядке?» отмахиваешся классическим «Не выспался». И все верят: Бенсон, Попс и Скипс (или же просто делают вид). И они отстают, понимая, что ты ничего им не скажешь. Знакомо? Мне да. Началось это месяца два назад, когда я проснулся посреди ночи от сильного кашля — его причиной были цветы в моих лёгких. Тогда я впервые познакомился с ханахаки. И, к моему огромному сожалению, виновником цветов во мне был Ригби. Ха-ха, глупо, правда? Тот, с кем я постоянно играл в видеоигры, отлынивал от работы и выпутывался из всех возможных ситуаций стал моим объектом мечтаний. Все понимали, что помочь мне не смогут. Не понимал лишь Ригби. Он хоть и эгоист, но за меня беспокоился слишком сильно, что лишь добавляло мне боли внутри. Стало хуже лишь тогда, когда цветы начали прорезаться сквозь кожу: сначала запястья, затем вверх по рукам. Я старался сдерживать крики боли, пока новые цветы прорастали во мне, но часто это не удавалось и Ригби приходил ночью, утешал, из-за чего одуванчики росли ещё быстрее. Нелепо, что именно они убьют меня в итоге. До сих пор помню, как собирал их для мамы, считая красивыми. Помню, как любил сдувать их, фактически убивая цветок, но давая жизнь десяткам других. Может все сдутые мной одуванчики решили отомстить? Ригби верил, что Маргарет тоже нравятся одуванчики, поэтому даже не думал о том, что виновником боли может быть он. Мой верный друг даже шутил, что ей не придётся покупать дорогие букеты — можно просто нарвать в парке и подарить. Ха-ха, это же так смешно, верно, Ригби? Так почему ты не смеёшься, Мордекай? Недавно, когда сорняки добрались до моего сердца и почти заполнили лёгкие, меня отвезли в больницу, потому что я потерял сознание. Но чем смогут помочь кучка докторов? Вырвать их вместе с моими внутренностями? Лёжа под капельницей я понял, что боюсь. Если раньше это казалось мне чем-то незначительным… Каждое утро я просыпаюсь, думая о том, что хочу жить, но не в этой адской боли, приносимой мне одуванчиками. Все мгновения вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня я переживаю и буду переживать в мучениях… Если, конечно, доживу. Больнее было лишь смотреть на Ригби. Что будет, когда я не проснусь? Уверен, что он не выйдет из комнаты какое-то время, затем начнётся стадия обвинений. Не только Маргарет, но и всех вокруг. А если он узнает, что из-за него я не проснулся, тогда… что будет тогда? Я дал ему (но скорее себе) обещание, что буду его личным ангелом — за это он ударил меня по плечу, сдерживая слёзы. Ха-ха, как грустно и глупо одновременно. Я засыпаю с иголкой в запястье, а просыпаюсь со стаканом воды и таблеткой. В мою палату лишь изредка пускают друзей: они приносят мне фрукты и мои любимые хлопья, а через какое-то время уходят, но Ригби просит врача разрешение остаться немного подольше каждый раз. Он рассказывает мне всё, что происходит, вспоминает вместе со мной наше лихое детство, когда нас ничего не могло сразить. «Мордекаю нужно отдохнуть», говорит медсестра, которая возвращается с новым пакетиком для капельницы. Тогда Ригби уходит, сдерживая слёзы как и месяц назад. Сейчас мне нечего терять, так чего ты ждёшь, Мордекай? Возможно это твой последний день жизни, если это вообще можно назвать жизнью. Ригби сегодня, как ни странно, приходит один. По его щеке течёт слеза, которую он поспешно вытирает. — Привет, старик, — всхлипывая произносит он, садясь на кровать возле меня. — Привет, — через боль выдыхаю я. — Не говори. — видимо заметил как я сморщился. — Всё будет хорошо. — Листок, — вновь выдавил через боль. — Листок? — На что я лишь киваю. Ригби достал из ящика возле кровати листок и карандаш, протянул мне. Преодолевая боль я пишу три слова еле разборчивым почерком: «Я люблю тебя», протягиваю записку Ригби и мои глаза медленно закрываются, я лишь слышу замедляющийся писк кардиомонитора и взволнованный голос друга, который зовёт меня. Глаза неспешно открываются. Сколько время? Я вдыхаю полную грудь воздуха (впервые за долгое время), от чего сам прихожу в удивление и даже начинаю кашлять. Вокруг настолько тихо, что я слышу свои прерывистые вздохи и биение сердца: Тук-тук Тук-тук Тук-тук. — Я умер? — произношу я, абсолютно не чувствуя боли. Миг радости смешался со страхом. — Кто-нибудь? Э-эй, — я боялся, что сейчас встану с кровати, открою дверь палаты, которая, к слову, была не моя, а там будет коридор с белым светом в конце. Неожиданно послышались шаги. На звук — небольшая толпа. Дверь тихо распахнулась и в проходе я заметил женщину, за которой стояли мои друзья: Бенсон, Попс, Скипс. И Ригби. — Он ещё слаб, — замечает медсестра, — я вас оставлю, но сильно не шумите. — Ты как, старик? — первый начинает говорить Ригби. Старается отвернуться, чтобы я не заметил его покрасневшие щёки. — Не знаю, — улыбка расплывется на моём лице, видя как смущается Ригби. — Скоро тебя выпишут. Я буду ждать, — быстро кидает мне он и уходит таким же спешным шагом, от чего я выдаю смешок. Друзья сидят со мной в палате. Из их разговоров я выясняю, что пролежал без сознания несколько дней и Ригби навещал меня каждый свой перерыв. Он работал? Ещё немного бессмысленной болтовни, но, как жаль, врач выгоняет их, ссылая на то, что «Мне нужно отдохнуть». Через неделю меня выписывают и я возвращаюсь к своим обычным делам. Впервые за долгое время я искрене смеюсь без боли в груди. Впервые чувствую спокойствие, радость и счастье на душе, ведь меня любят. Вам знакомо то чувство, когда руки постоянно трясутся при виде любимого, а ноги подкашиваются и ты почти падаешь на ровном месте прямо в его объятья? Или когда вечно плохое настроение, но когда видишь свою вторую половинку всё снова хорошо? Когда ты настолько похудел, что видно кости, а кожа стала белее только что выпавшего снега и он ведёт тебя на пикник в солнечный день? Знакомо, когда на вопросы «Что случилось?» или «Ты в порядке?» отмахиваешся классическим «Не выспался», потому что вы всю ночь проиграли в монополию. И все верят: Бенсон, Попс и Скипс (или же просто делают вид). И они отстают, понимая, что ты ничего им не скажешь, ведь это твоя личная жизнь. Знакомо? Мне да.