Третий не лишний

Кристина ворвалась в кабинет без стука и закрыла за собой дверь, просто пнув её ногой. Сейчас ей было не до этикетных формальностей — да и зачем, если она зашла к собственному мужу?.. Генрих что-то писал, но тут же оторвался от пергамента и окинул её недоуменным взглядом. Он выглядел несколько уставшим: видимо, заработался совсем, не стоило взваливать на него часть дел по восстановлению Нолда после войны… С другой стороны, никто его не заставлял, помощь он, как всегда, предложил сам, а Кристина, почувствовав, что проблем у неё слишком много, согласилась. И сразу, при виде замученного мужа, его взлохмаченных волос и чуть покрасневших от недосыпа глаз, распахнутого воротника и смятых манжет рубашки, девушка поняла, что остывает, что ярость её уже почти исчезла. Но раз уж пришла… Она сделала пару шагов, проходя в глубь небольшого уютного кабинета, где к вечеру стало немного сумрачно, а свет давали лишь три небольшие свечи на столе — видимо, больше Генриху пока не требовалось, хотя свечи на маленькой люстре прямо над столом всё же тоже стоило зажечь. Тяжёлые бордовые шторы были распахнуты, и сквозь окошко в комнату лился оранжевый цвет зимнего ясного заката. — Что-то случилось? — спокойно, но не без ноток взволнованности спросил Генрих. Кристина замерла у стола, не зная, с чего начать. Она не любила (буквально ненавидела всей душой!) жаловаться, особенно на кого-то, как маленький ребёнок, у которого игрушку отобрали… Но сегодня терпение её лопнуло. — Хельмут… — начала она. — Опять? — Генрих усмехнулся, хотя это, конечно, было не смешно. — Не опять, а снова, — вздохнула Кристина и закатила глаза, чтобы вдруг не заплакать от обиды. Ещё не хватало лить слёзы из-за этого индюка ощипанного… — Вот как ты думаешь… — Она набрала в грудь побольше воздуха, решив начать издалека: — Как ты думаешь, я заслужила того, чтобы выжить? — Ты издеваешься? — В его голосе зазвенело искренне возмущение. Он поднялся со стула, на ходу поправляя воротник рубашки, обошёл стол и приблизился к Кристине, обняв её за плечи. — Мы с тобой уже об этом говорили, разве нет? — Говорили, да, — кивнула Кристина, чуть вздрогнув от его прикосновения. — Неужели Хельмут уверен в обратном? — Ну, он намекал. Конечно, попробуй в лицо своей новой леди скажи: «Чтоб ты сдохла!» Однако каждым своим взглядом, каждой ухмылочкой он буквально желал ей наихудшего, какие бы вежливые слова ни сопровождали эти взгляды и ухмылки. А сегодня Штольц почти в открытую заявил, что мог бы и не стараться на поле боя, вынося Кристину из пекла сражения: оно того, мол, не стоило. Девушка ничего не ответила — просто молча допила своё вино и отправилась в спальню, оставив жаренную с говядиной картошку недоеденной. Какой там аппетит после таких заявлений… Жаль, Генриха не было в обеденном зале в тот момент, но она всё же его не винила. К тому же, Штольц прекрасно знал, как ей больно вспоминать о войне. Сам же говорил, что и его тоже иногда «переклинивает»… Неужели ему так сложно поставить себя на её место? Просто хотя бы элементарно, по-человечески посочувствовать? А если он вообще на это не способен, почему бы просто не оставить её в покое? Разозлившись, Кристина решила разорвать помолвку Софии и Штольца, но потом поняла, что погорячилась. Да и не её это дело теперь… А вот как-нибудь напакостить Хельмуту по мелочи и, например, украсть у него невесту на время первой брачной ночи, воспользовавшись правом господина, точнее, госпожи, всё-таки можно. Кристина знала наверняка, чем ей заняться с Софией: они давно не общались, не разговаривали по душам, не обсуждали последние новости и какие-нибудь интересные стихотворения, баллады и новеллы… Леди Коллинз-Штейнберг безумно соскучилась по подруге, а потому можно серьёзно воплотить эту, в общем-то, наполовину шуточную идею. Правда, уже на вторую ночь юной баронессе придётся всё-таки проводить время со своим горе-муженьком. Хотя, видит Бог, она явно не будет против. Выслушав её, Генрих снова усмехнулся, и снова Кристине стало обидно. — Я уверен, он не имел в виду ничего плохого, — сказал он, целуя её в лоб. — И уж точно он не может желать тебе смерти. Хельмут вовсе не злой человек, просто… — Генрих задумался. — Видимо, он ревнует. Кристина нервно, истерически рассмеялась. Видимо, сегодня абсолютно все просто издеваются над ней. Она попыталась вывернуться из его объятий, но Генрих сжал её ещё сильнее и чуть пригладил непослушные, убранные под ободок волосы. Этот жест снова заставил её вздрогнуть и прекратить попытки вырваться. Будь её воля — она находилась бы в объятиях мужа вечно. — Да-да, именно, — кивнул он. — Долгое время Хельмут был моим единственным другом, а ты прекрасно понимаешь, как важно для него чувствовать себя особенным. — Уж простите, что разрушила ваш прекрасный союз, — закатила глаза Кристина. — Что ж ты на нём не женился тогда? — Я с ним поговорю, если хочешь, — сказал Генрих. — Велю ему держать язык за зубами. Вообще, это было бы идеальным выходом, но Кристина и так завалила мужа слишком большим количеством дел, а с Хельмутом она и сама разобраться может. Правда, как бы эта попытка примириться не закончилась кровопролитием… Генрих же умел находить подход, кажется, ко всем и почти любой вопрос решить вполне мирно. Возможно, он и правда мог бы приструнить Штольца и заставить его заткнуться хоть ненадолго. А вскоре Хельмут и вовсе уедет — жениться, а затем домой, и Кристина будет видеть его реже. — Ну, если тебе не сложно… — пролепетала Кристина, прижимая ладонь к щеке Генриха, чуть покрытой едва заметной однодневной щетиной. Привстала на цыпочки, обвивая руками его шею — иначе до его лица не дотянуться — и, лишь получив в ответ короткое и тихое «Нет, мне не сложно», прижалась губами к его губам. После этой небольшой истерики, после пережитого гнева и обиды ей было необходимо расслабиться, отвлечься от всего — а заодно и мужа отвлечь, он явно тоже устал, хоть и ни за что в этом не признается. Кристина чуть подтолкнула Генриха вперёд, заставляя прижаться к столу, он же принялся задирать подол её светло-голубого бархатного платья, но тут девушка вспомнила об одном не очень приятном обстоятельстве… — Стой, стой, — зашептала она, когда он уже было потянулся к шнуровке платья, а губами коснулся шеи. — Я не… У меня кровь, — сказала Кристина, чуть покраснев. Впрочем, из объятий она его не выпустила и отстраниться от стола не позволила. — Тогда что ты хочешь? — усмехнулся Генрих, уже явно распалённый и раззадорившийся. Не хотелось его бросать в таком состоянии, да и выход она тоже нашла быстро. — Всё ещё — тебя, — отозвалась Кристина, а через мгновение убрала руки с его плеч, поправила платье и опустилась на колени. Пока до Генриха доходило, что она собралась делать (его задумчивость можно было простить — раньше у них ничего подобного не происходило), девушка повозилась с пряжкой ремня и завязками штанов, боясь всё запутать и так и не добраться до его члена. От волнения дрожали руки и стучали зубы; она боялась, что что-то сделает неправильно, неумело, так, что ему не понравится… Но всё же взяла себя в руки — точнее, не себя, а его член, уже давно навязчиво выпирающий из-за ткани чёрных штанов. Взглянула на Генриха снизу вверх — тот улыбнулся и осторожно положил ладонь на её затылок, заставляя приникнуть ближе. Стало почти страшно, хотя Кристина понимала, насколько это глупо. Даже во время их первого раза — своего первого раза! — она почти не переживала, а тут… Кристина прикрыла глаза и несмело коснулась головки члена губами, не решаясь на что-то большее. Кровь стучала в ушах, но она всё же расслышала, как Генрих сдавленно простонал. Значит, надо продолжать в том же духе и пока никак не выделываться, а там как получится… Она ласкала его достаточно медленно, робко, иногда касалась языком, но большего пока себе не позволяла. Генрих то поглядывал на неё с улыбкой, то, закусывая губу, откидывал голову, но руку с затылка Кристины не убрал, лишь иногда поглаживал и перебирал пальцами её волосы. Свободной рукой он вцепился в край столешницы и иногда сжимал пальцы так, что рисковал сломать несчастную мебель. Кажется, ему было мало того, что она делала. Надо сказать, что эти действия и её саму довольно сильно возбуждали, но девушка помнила, что стоит сдерживаться — заниматься любовью во время лунной крови ей не советовали. Кристина уже хотела было попробовать взять поглубже, как вдруг услышала тонкий протяжный скрип — звук открывающейся двери. И так и застыла с членом во рту. Она помнила, как захлопнула дверь ногой, но закрыть её на засов или ключ так и ни она, ни Генрих не удосужились. Ей с трудом хватило сил поднять взгляд, чтобы обнаружить в дверном проёме ни дать ни взять самого барона Хельмута, мать его, Штольца. Лёгок на помине, как говорится. Он смотрел на них огромными глазами, приподняв одну светлую бровь, но на его щеках не было и подобия румянца смущения. Как будто он даже ожидал увидеть то, что увидел… Может, и правда: стоял всё это время за дверью, а потом ни с того ни с сего решился войти… Впрочем, уже неважно. На самом деле, Кристина ни испугаться, ни смутиться не успела, даже член изо рта не вытащила, зато округлила глаза, наблюдая за тем, как Штольц усмехнулся, предусмотрительно прикрыл дверь и задвинул засов, а потом быстро прошёл в глубь кабинета со словами: — А что это вы тут делаете, а? Генрих рассмеялся, что страшно возмутило Кристину, а Хельмут вдруг подошёл к ним вплотную, не переставая изгибать бровь и как-то странно улыбаться. Конечно, ему стоило извиниться и уйти, но Штольц не был бы Штольцем, если бы не отчебучил что-то такое. Кристина не знала, что ей делать, а Генрих так и продолжал посмеиваться — ровно до тех пор, пока Хельмут не опустился перед ним на колени, прямо рядом с Кристиной. Только тогда она догадалась освободить рот, чтобы высказать этому совершенно обнаглевшему мерзавцу всё, что о нём думает, как вдруг он заговорил первым, уверенно и весело: — Ты молодец, конечно, что решилась, но всё-таки бери поглубже, ему так больше нравится. Кристина ничего не поняла, в том числе когда Хельмут осторожно коснулся члена Генриха, проведя по нему ладонью вверх-вниз несколько раз, а потом и вовсе взял в рот — причём не так, как Кристина, одними только губами, а почти на всю длину, так, что головка наверняка дошла до самого горла. То, на что девушка так и не смогла решиться, Штольц делал легко и смело, как будто не в первый раз… Хотя подождите…  Нет, Кристина определённо не хотела знать, где и при каких обстоятельствах он научился так сосать. Но, надо сказать, что она в нём ни капли не сомневалась. Кристина молча наблюдала за всем этим, обхватив ноги мужа как будто в поисках поддержки и защиты от происходящего прямо возле её лица абсурда. Хельмут брал действительно глубоко, почти по самое основание, а когда сосредотачивался на головке, то между делом водил рукой вверх-вниз, что наверняка только усиливало удовольствие. Её внезапно уколола ревность, когда Генрих, то ли негромко засмеявшись, то ли издав сдавленный стон, коснулся волос Хельмута, убирая от лица несколько светлых прядей, — точно так же, как и её несколько минут назад. Ей не хотелось принимать то, что какой-то проходимец, пусть даже и друг, доставляет её мужу удовольствия больше, чем она сама. Стараясь не делать резких движений, чтобы никак не навредить столь чувствительному в данный момент Генриху, Кристина приблизилась к его члену и, когда Хельмут вытащил его изо рта, чтоб отдышаться, быстро перехватила, осторожно сжав тремя пальцами. От мгновенного соприкосновения с горячей ладонью Штольца ей отчего-то стало не по себе. Однако она не придала этому значения. Хельмут со странной улыбкой наблюдал за тем, как Кристина пыталась повторить его действия. Она, конечно, старалась брать глубже, но прямо до самого горла пока не решалась. Штольц же то и дело прижимался языком к самому основанию члена, и девушке казалось неправильным, что их лица в эти моменты оказывались так близко. Но всё же его присутствие больше не коробило, не смущало, а его действия уже не казались ей такими странными. Даже когда его свободная рука легла на талию Кристины, она не вздрогнула и не попыталась её скинуть. Да и, в конце концов, если Генриху всё нравится, если он не против… Она снова подняла взгляд. Генрих прикрыл глаза, закусив губу, и уже, кажется, давно не смотрел на них, полностью отдавшись тому наслаждению, что они ему доставляли. Дыхание его сбилось, а напряжённые пальцы сжимали край стола. Всё-таки ему нравилось то, что они делали, то, что делала Кристина, и это не могло её не радовать. В конце концов Штольц почему-то полностью отстранился, оставил лишь ладонь на талии Кристины, и ей пришлось заканчивать всё одной. Она, к слову, довольно-таки устала сидеть на твёрдом, жёстком, пусть и накрытом ковром полу, колени затекли, а как-то сменить позу пока не представлялось возможным. Вскоре Генрих дёрнулся, почти до боли вцепился пальцами в её шею, и девушка, взяв член как можно глубже, перестала двигаться, лишь пару раз провела языком по головке. Она закрыла глаза, но чувствовала, как Хельмут смотрел на всё это с довольной улыбкой. Странно, что не перехватил инициативу в самый ответственный момент… Через мгновение Кристина почувствовала на языке что-то солоноватое и вязкое, но не успела она открыть глаза и извлечь член изо рта, как оказалась в буквально несокрушимых объятиях Штольца: он так и не убрал руку с талии, а вторую положил на её плечо и уверенным, властным жестом приблизил к себе. А потом поцеловал. Кристина округлила глаза, особенно когда его язык прошёлся по её зубам и столкнулся с её языком: это было действительно внезапно, резко и даже жёстко. Генрих никогда не целовал её так… Впрочем, не то чтобы ей это не понравилось, и под конец она даже неловко ответила на поцелуй, как будто бы забыв, кто её целует. И в глубине души ей до сих пор не верилось, что всё это происходит не во сне. *** — То есть у вас такое уже было? Генрих и Хельмут дружно кивнули. И Кристина решила, что теперь просто обязана украсть Софию после бракосочетания. Стульев в кабинете нашлось только два, поэтому девушка уселась на колени к мужу — давно мечтала сделать так в присутствии Штольца… Впрочем, тот смотрел на это как на что-то вполне должное, безо всяких эмоций. — И почему я не удивлена… — рассмеялась Кристина. Но тут же сделала лицо серьёзным и строго посмотрела на Хельмута. — Не целуй меня больше, — велела она. — А то я тебе рот зашнурую. — Да, знаете, не очень хотелось изменять своей невесте, — пожал плечами он, — однако не смог удержаться. Особенно при виде того, как ты… — Ой, не надо, — прервала его девушка. — Да брось, всё было потрясающе, — заметил Генрих с улыбкой, вырисовывая пальцами невидимые узоры на плече Кристины. — И где ты только этому научилась, а? — Нигде, — опустила взгляд она. — Сегодня в первый раз попробовала. Не ожидала, правда, что всё пройдёт таким образом… — Она кивнула в сторону Штольца, а тот опять виновато пожал плечами: бывает, мол. — И, Господи, не могу поверить, что ты ему наконец-то рот заткнул. — К слову… — Генрих тоже быстро посерьёзнел, даже нахмурился, а объятия, в которых он сжимал Кристину, стали сильнее, будто он пытался защитить, оградить её от чего-то. — Хельмут, надо серьёзно поговорить. Штольц приосанился и нервно сглотнул, слизав с губ уже почти засохшую белую капельку.