Весна

В Палантас пришла весна. Воздух потеплел, ветер посвежел, снег растаял и впитался в благодарно принявшую его землю. И пусть появления первой зелени еще следовало ждать не один день, ярко горящее в голубом небе солнце уже нашептывало мысли о пробуждении спящим почкам и семенам. Даже трехсотлетние дубы Шойкановой рощи казались не такими угрюмыми, как обычно… – Даламар, закрой окно. – Да, шалафи, – эльф с сожалением послушался. Холодные камни толстых стен пока что совсем не прогревались, в Башне было стыло и все еще приходилось топить камины для тепла. Потому свежий весенний воздух чувствовался только за ее пределами. Или – через открытое окно. А Рейстлин кутался в теплую накидку и раздраженно ругал ученика за щели между ставнями, какой бы ширины они ни были, жалуясь на сквозняки. – Чем торчать там, найди лучше меня-младшего и напомни ему, что… Рейстлина перебила открывшаяся дверь: на пороге кабинета возник младший Маджере, и необходимость договаривать пропала. В руках юного мага возвышалась пирамидка из двух книг в темно-синей обложке и резной деревянной шкатулки. Даламар бросил на эту композицию тяжелый взгляд. Рейстлины практически все свое время посвящали подготовке к походу в Бездну, оттачивая знания и навыки. А Даламары после случая с ифритом и болезнью младшего Рейстлина почти оставили попытки отвлечь своих шалафи, смирившись с неизбежностью. Тем более что сейчас это было особенно безнадежно: ранняя весна, как Даламар заметил еще в прошлом году, действовала на эльфа и его шалафи слишком по-разному, отдаляя учителя и ученика друг от друга. Эльфа первое тепло волновало предчувствием расцвета всего живого, наполняло энергией, жаждой действия и любви. Рейстлина же зима отпускала неохотно, он продолжал кутаться в несколько слоев тяжелых одеяний, проводил дни и вечера за книгами, едва удостаивая хмурым взглядом серую землю и голые ветви, и словно даже становился еще более раздражительным, чем обычно. В этот раз все было точно так же. Даже вдвойне. – Почему здесь так холодно? – недовольно спросил младший Рейстлин, сгружая свою ношу на стол. – Даламар открывал окно, – ровно пояснил его каветан, заглядывая в принесенную шкатулку. – Зачем? – удивился маг. Даламар только вздохнул, и Маджере махнул на него рукой, отворачиваясь, мол, что взять с эльфа. – Мы будем заняты допоздна, – сказал ученику старший Рейстлин. – Найди себе занятие. И второму Даламару тоже. – Хорошо, – кивнул Даламар и оставил магов наедине с их грандиозными замыслами. Он подошел к центральной лестнице, задумчиво бросил взгляд вниз. В прошлом году в период прихода весны он, потакая своей жажде деятельности и желанию покинуть стылые стены (а также чтоб меньше попадаться на глаза недовольному Рейстлину), несколько дней приводил в порядок двор Башни, нетронутый со времен Катаклизма. Возможно, чем-то подобным стоило заняться и на этот раз. Или сводить эльфенка на прогулку. Или – и то, и другое. Дукаветана он нашел в его комнатах: эльфенок стоял перед открытым настежь окном, подставив лицо прохладному ветру. Оставалось только гадать, как ему удалось распахнуть открывающиеся внутрь створки, не потревожив фиалки, покрывающие подоконник сплошным ковром. Даламар улыбнулся, понимая, что всего несколько минут назад так же стоял перед окном в кабинете, вдыхая волнующий весенний воздух. Подошел, остановившись за спиной каветана и глядя поверх головы на виднеющийся за рощей город и яркое синее небо над ним. – Весна, – констатировал негромко и обнял младшего себя за плечи. Тот даже не вздрогнул, – слышал, как подошел старший, – только вздохнул тревожно и обхватил пальцами предплечья обнимающих его рук. – Весна, – эхом повторил эльфенок. И добавил немного обиженно: – А шалафи не разрешает открывать окна. – Это тепло еще очень обманчиво, – с сожалением произнес Даламар. – А сквозняки в холодных стенах – опасны. Как бы ни хотелось быстрее ощутить пробуждение мира, нам нужно беречь своих шалафи. – Да, нужно, – поспешно ответил младший, словно только сейчас вспомнив, что Рейстлин может запрещать не из вредности, а по необходимости. Добавил, сжимая пальцами руки старшего эльфа: – Поможешь мне закрыть окно? Надо снять все фиалки и… Даламар трагично застонал, утыкаясь лицом в волосы каветана. Тот осекся. – Я могу и сам. Просто с тобой было бы быстрее… Эй, ты что, смеешься? – Прости, – посмеиваясь, и без капли раскаянья в голосе, ответил Даламар и разомкнул объятья. – Конечно, я помогу тебе. Вдвоем они переставили вазоны на небольшой столик у окна, закрыли недовольно скрипнувшие створки и вернули цветы на место. Эльфенок придирчиво осматривал каждый вазон, крутил его, устраивая нужной стороной, отщипнул пару не понравившихся листов, но в итоге остался доволен результатом. – Пойдем, – позвал старший эльф, когда каветан замер, задумчиво рассматривая снова укрывшие подоконник растения. – Покажу тебе кое-что. И возьми плащ. Дождавшись, пока эльфенок найдет и набросит плащ, и сходив за собственным, Даламар, к удивлению младшего, направился не вниз, а вверх по лестнице и, пройдя мимо лаборатории, вывел их к Галерее Смерти. После полумрака коридоров Башни бьющее снаружи солнце ослепляло, и эльфы замерли на пороге двери перед последним пролетом, часто моргая. Подождав пока глаза немного привыкнут к свету, Даламар потянул каветана вверх по ступеням. С Галереи открывался неповторимый вид на Палантас: за темным кругом Шойкановой рощи перед взором как на ладони простирался город, его прямые улицы и кривые переулки, дворец градоначальника, библиотека, храм Паладайна… И над всем этим – ослепительно синий купол неба. Младший Даламар шагнул к низкому парапету, не сводя завороженного взгляда со светлого города. Ветер, гораздо более сильный тут, на высоте, трепал его волосы и полы плаща, омывал тугими воздушными волнами. Простор вокруг оглушал, солнце казалось ярче, небо – выше, воздух – холоднее и одновременно более пьянящим, чем ощущался у открытого окна в комнате. – Не обязательно покидать Башню или открывать в ней окна, чтобы насладиться всем этим, – произнес Даламар, глубоко вдыхая прохладный ветер. – Вот что я хотел тебе показать. Эльфенок в очередной раз оглядел Палантас и перевел взгляд ближе к Башне, на рощу. На могучие дубы, отсюда казавшиеся едва ли не травой под ногами. От такой высоты у него закружилась голова, и он отшатнулся от края галереи, внезапно испугавшись находящейся так близко пропасти. Налетел на стоящего рядом каветана, и тот, мгновенно оценив ситуацию, обхватил эльфенка за плечи, прижимая спиной к своей груди, заговорил прямо на ухо успокаивающе: – Все хорошо, я тебя держу. Не бойся. – Я никогда не был так высоко, – попытался объясниться младший, чувствуя, как колотится от внезапного испуга сердце. – То есть у меня есть твои воспоминания об этом месте, но… – Но сам ты ни разу сюда не поднимался после вашего появления? – спросил Даламар, уже зная ответ. До этого момента миром правила зима, очень холодная и снежная в этом году, и никому из них ничего не могло понадобиться здесь – на обледенелой и продуваемой всеми ветрами площадке. Да и раньше, когда младшие только появились в Башне, никакой нужды подниматься сюда не было. – Да, – подтвердил эльфенок его соображения. – Но все равно спасибо, что привел меня сюда. Это прекрасно. Страх понемногу проходил, но сердце не желало успокаиваться, подгоняемое высотой, волнующим весенним ветром и надежными объятиями дукаветана. И голова все еще шла кругом, особенно при попытке вглядываться вдаль, скользя взглядом по улицам и домам. – Я вернусь в Башню, – Даламар аккуратно высвободился из рук старшего эльфа и медленно отступил к выходу. Но в коридор так и не спустился: дошел до каменных стен и заключенной меж ними лестницы, и остановился на первых же ступеньках, прислонясь спиной к стене. – Ты в порядке? – спросил старший Даламар, подходя к каветану. Эльфенок тяжело выдохнул, поднимая на него взгляд. – Все нормально. Голова немного кружится. Тон был ровный, но что-то в его голосе и темных глазах заставило Даламара шагнуть еще ближе. Очередной порыв ветра взметнул обоим волосы, бросил тонкую прядь прямо на приоткрытые губы младшего. Даламар аккуратно отвел ее и прикоснулся к этим губами своими. А почувствовав ответ – углубил поцелуй, переставая сдерживаться, целуя медленно и чувственно, ощущая, как закипает кровь в жилах. Наконец он оторвался от каветана, тяжело дыша, поймал взглядом взгляд. Глаза эльфенка, обрамленные черными иголочками ресниц, были затуманены. Частое дыхание вырывалось из приоткрытого рта, смешиваясь с прохладным ветром и дыханием старшего эльфа. Эльфенок был очень красив. И очень юн. Даламар помнил этот тревожный возраст с его почти постоянной готовностью к любви, а тут еще и весна... Из-за нее он сам сейчас был не лучше. Он снова приник к призывно разомкнутым губам, скользнул ладонью по подавшемуся навстречу худощавому телу, чуть сжал явственное даже под тканью теплой мантии доказательство того, что понял все правильно. Младший разорвал поцелуй, жадно вдохнул холодный воздух, сминая пальцами плащ на плечах каветана. – Пойдем ко мне, – предложил Даламар, думая только об одном: это нужно им обоим – и его покои ближе, чем комната младшего. – Да, – согласился эльфенок и еще раз легко поцеловал старшего. – Пойдем. Спускались пешком: не хотелось стряхивать весеннее наваждение ради того, чтобы сконцентрироваться на заклятии. Да и Даламар не был уверен, что получилось бы. Закрывая дверь на замок, он почувствовал, как эльфенок приник к спине, тонкие руки скользнули по животу и груди, расстегнули фибулу плаща. Затем младший отступил, стягивая плотную ткань с плеч, и отбросил плащ на ближайшее кресло. Даламар обернулся и в ответ снял плащ с младшего, отправил следом за своим – и притянул эльфенка к себе, целуя. Сколько-то долгих минут спустя они упали на постель обнаженные, лаская друг друга сколько хватало рук, целуя и кусая до ярких отметин. Даламар прижал каветана к кровати, прихватил зубами кожу над ключицей, всем телом ловя движение выгнувшегося навстречу, ахнувшего в голос эльфенка. На собственных плечах горели следы таких же укусов, и он не собирался оставаться в долгу. Младший будил в Даламаре что-то темное, глубинное, что, наверное, не должен был будить, учитывая его возраст. Учитывая, что, в конце концов, это был сам Даламар. Возможно, так стремились слиться воедино прихотью магии разделенные части одного целого. А может и нет, и это безумство не имело никакого отношения к природе возникновения в Башне младшего эльфа. Даламару было совсем не до того, чтобы обдумывать причины. Дрожа от желания, он покрывал поцелуями светлую кожу, пытаясь выразить через прикосновения всю бурлящую в нем страсть и нежность. Эльфенок, быстро сдавшийся под этим напором, раскинулся на постели, комкая пальцами простыню и наслаждаясь умелыми ласками. Всхлипнул, почувствовав, как мягкий язык скользнул по промежности; шире развел бедра, облегчая каветану доступ. Даламар прочертил губами по мошонке, чуть прихватил нежную кожу. Отстранился и бросил быстрый взгляд на запрокинутое лицо младшего, запечатлевая в памяти картину прикрытых от удовольствия глаз, порозовевших скул и чувственно приоткрытого рта. А затем обхватил губами твердый член. Огладил языком самую верхушку и двинул головой, вбирая глубже. Движущаяся во рту упругая тяжесть, вздрагивающие под руками бедра и неровное дыхание эльфенка сводили с ума. Даламар ласкал каветана, поглаживая промежность и кольцо мышц ануса, аккуратно проникая внутрь: сначала самыми кончиками пальцев, но постепенно погружаясь глубже и поглаживая изнутри. Младший застонал, приподнимая бедра, и Даламар не выдержал: выпустил изо рта напряженную плоть и отстранился, только чтобы в следующее мгновение приникнуть к эльфенку всем телом, прижимая к постели. Тот тут же обхватил старшего руками и ногами, жадно ответил на глубокий голодный поцелуй. И снова застонал, когда каветан плавно вошел, заполняя его собой. Даламар медленно двигался, почти выходя и затем неспешно проникая на всю длину, наслаждаясь ощущением тепла, близости и обладания, пьянящих не хуже весеннего ветра. Через некоторое время остановился, тесно прижавшись бедрами к бедрам, склонился поцеловать эльфенка. Пальцы скользнули по бледной коже, подразнили горошину соска. Младший ответил на поцелуй, но затем отстранился, вскинул на каветана сердитый взгляд. – Уснул? – осведомился язвительно и попытался двинуть бедрами, намекая. – Растягиваю удовольствие, – невозмутимо усмехнулся Даламар, нарочито медленно двинувшись чуть назад – и снова вперед. Он знал реакции и желания эльфенка буквально как свои собственные и прекрасно осознавал, что дразнит его, давая намного меньше, чем тому было необходимо сейчас. Возмездие не заставило себя ждать. Младший Даламар вцепился пальцами в спину каветана с такой силой, что коротко остриженные ногти впились в кожу, и сомкнул зубы на его шее, заставив вскрикнуть от внезапной боли. – Не отлынивай! – требовательно заявил эльфенок, глядя, как оставленный им укус стремительно наливается цветом. – Или слаб стал к девяноста годам? – По-моему, – выдохнул Даламар, резко двинув бедрами, заставив каветана поперхнуться воздухом, – тебе не помешала бы хорошая порка, нахалёнок. – Поговори... ох... об этом... с моим шалафи, – выдыхая в такт возобновившимся толчкам ответил тот, прикрыв глаза от удовольствия, но затем бросил хитрый взгляд из-под ресниц: – Или лучше со своим. Глаза Даламара, и без того затуманенные желанием, потемнели, приобрели какой-то жесткий блеск. Он немного отстранился и стал размашисто двигаться, сильно и резко погружаясь в податливое тело, так, что разом растерявший всю ехидцу эльфенок только ахал, вцепившись в плечи каветана. Особую пикантность этой сладкой пытке придавало то, что Даламар знал, как это ощущается, понимал, что если и причиняет боль, то не настолько сильную, чтобы она могла вытеснить наслаждение и погасить желание. Он мог себя отпустить. И отпустил. Захватившее их безумие страсти смело все мысли, сжало весь мир до них двоих, до гладкой кожи под пальцами, горячего тепла чужого тела, судорожно сжимающихся мышц. И когда эльфенок сдавленно, прерывисто застонал, крупно вздрагивая и стискивая каветана, Даламар отозвался собственным стоном, чувствуя, как волна наслаждения проносится по всему телу. Несколько долгих минут они просто лежали рядом, пока успокаивались спешащие куда-то сердца и дыхание. Даламар бездумно водил пальцами по груди младшего – гладкой, без единого шрама, в отличие от его собственной. – Надеюсь, сейчас не объявится внезапно мой шалафи, жаждущий дать мне какое-то срочное поручение, – лениво заметил эльфенок. Даламар вспомнил, почему он, собственно, пришел к дукаветану, и рассмеялся. – Не объявится. У них там снова какие-то важные эксперименты, требующие внимания весь день. Шалафи сказал, чтобы я нашел нам с тобой занятие. Эльфенок захохотал. – А ты и нашел! Хотя мне кажется, он имел в виду нечто более... полезное. – Думаю, что да, – посмеиваясь, согласился Даламар. – Но уж как вышло. Или ты имеешь что-то против? – Разве было похоже, что я против? – вопросом на вопрос ответил младший. Сел на постели и, чуть поморщившись, добавил: – Хотя я, похоже, об этом пожалею. Даламар тоже поднялся, обнял каветана и прикоснулся губами к плечу. Почти не отрывая губ от белой кожи, шепнул магическую формулу перемещения, перенося их в купальню: «почистить перышки» после внезапного акта любви надо было обоим. Комната пустовала недолго. Вскоре эльфы перенеслись обратно, так же в обнимку, но на этот раз заклятие произносил младший, обнимавший каветана за талию. – Давай проветрим, – предложил Даламар, снова падая на постель. Весеннее настроение не хотело отпускать, и думать о том, чем полезным можно заняться в отсутствие Рейстлинов, тоже не хотелось; хотелось – позволить себе немного полениться и расслабиться. Эльфенок, не утруждая себя тем, чтоб как-то прикрыть наготу, подошел к окну и открыл его. Благо на подоконнике стояло всего три вазона с фиалками, и их даже не приходилось тревожить, если открывать одну створку окна. – Одна из них не та, что я тебе притаскивал, – заметил младший Даламар, рассматривая растения. – Мы поменялись с шалафи, – ответил старший, с улыбкой глядя на склонившегося к подоконнику дукаветана. – Одна из тех, что ты дал, красная, чувствовала себя здесь не очень хорошо – похоже, тут слишком много света. И я отдал ее шалафи – в его комнате немного темнее. А он взамен дал мне другой красный сорт, которому, в свою очередь, было не очень хорошо у него. Эльфенок кивнул, принимая объяснение, покрутил вазон, осматривая фиалку и улыбаясь своим мыслям. Даламар, со своей стороны, беззастенчиво разглядывал его, скользя взглядом по изгибам юного тела: стройным ногам, округлым ягодицам, тонкой талии и крепким плечам, по которым рассыпались спутанные черные волосы. Нехотя поднявшись, Даламар отлучился на поиски гребня, а вернувшись – сел на кровать и окликнул каветана: – Иди сюда, я тебя расчешу. Младший Даламар обернулся и, увидев старшего с гребнем в руках, поставил фиалку на место. Провел рукой по волосам, убеждаясь, что ветер и любовь запутали их едва ли не в колтуны; подошел к постели. – У тебя, между прочим, тоже гнездо на голове, – сообщил он, бегло окинув взглядом дукаветана, и сел рядом спиной к нему. – Окажешь мне ответную услугу, – с улыбкой пожал плечами Даламар, начиная разбирать черные пряди. Некоторое время они провели в уютной тишине. Даламар не спеша расчесал эльфенка и, увлекшись, продолжил водить гребнем по шелковым волосам, пропускать их сквозь пальцы, наслаждаясь тем, как пряди скользят по коже, рассыпаясь на отдельные волоски, текут в руках сухим водопадом. – Хватит уже, – наконец раздраженно произнес младший и повернулся к каветану. Даламар, успевший уловить за резкостью смущение, придвинулся к нему и мягко поцеловал в губы. – Твоя очередь, – негромко произнес он, разорвав поцелуй, и вложил гребень в руку эльфенка. Тот отстранился, сжав пальцы на полированном дереве, и залез на кровать с ногами. Устроился за спиной старшего и принялся разделять спутанные пряди. Даламар расслабленно прислушивался к ощущению чужих рук, чуть тянущих и перебирающих волосы, – очень приятному ощущению, посылающему по телу теплые мурашки. Он понимал смущение каветана, ведь в его собственных отношениях с шалафи взаимное расчесывание часто служило прелюдией близости. Или способом выразить заботу и нежность. В любом случае – оно не было бытовым, ничего не значащим моментом совместного проживания. Вскоре младший отстранился, выпустив из рук волосы дукаветана, завозился за его спиной. Даламар обернулся и наткнулся взглядом на пикантную картину: эльфенок, стоя на кровати на коленях, пытался дотянуться до стоящей у изголовья с противоположной стороны тумбочки. Чтобы положить на нее гребень, ему пришлось опереться на постель еще и локтем, и хоть это движение заняло всего мгновение, именно в этот миг Даламар прижал ладонь к внутренней части бедра каветана и ласкающим движением повел руку вверх. Брошенный на тумбочку гребень скользнул по гладкому дереву и свалился с другой стороны. – Сам потом поднимешь, – буркнул эльфенок, разворачиваясь к старшему, и увлек его в долгий поцелуй. Стоило ли удивляться, что несколько минут спустя они снова лежали в обнимку, целуясь и ласкаясь, чертя тонкими, удивительно схожими пальцами по телам друг друга. Младший Даламар приник к каветану, провел языком по оставленной на шее отметине, скользнул ладонью по упругой ягодице, сжал ее в руке. Старший эльф рвано выдохнул, запрокидывая голову, подставляя искусанную шею под новые ласки, закинул ногу на бедро младшего. – Я знаю, что тебе нужно, – шепнул эльфенок на ухо Даламару, проводя пальцами между его ягодиц. Это могло прозвучать как очередное нахальство или попытка взять реванш, но они двое слишком хорошо знали друг друга, и Даламар понимал, что слова сказаны искренне. Потому что это была правда. Отношения с шалафи пробудили в нем необъяснимую потребность принадлежать, и сейчас, откровенно желая своего дукаветана, эльф хотел не только подчинять, но и подчиниться. – Если знаешь – действуй, – Даламар снова нашел губами губы младшего, поцеловал глубоко, одновременно потираясь о бедро каветана. А затем притянул к губам руку эльфенка, вобрал в рот два пальца и принялся их посасывать, не отводя глаз от поплывшего темного взгляда напротив. Выпустив наконец мокрые от слюны пальцы, Даламар отстранился и оперся на кровать локтями и коленями, чуть прогибаясь в пояснице и полностью отдавая себя в руки младшего. Позволяя на этот раз ему выразить кипящие в теле чувства и желания с помощью касаний, поцелуев, жарких ласк, заставляющих дыхание срываться, а колени – шире разъезжаться по простыне, еще откровенней подставляясь под движения умелых пальцев. В тот момент, когда Даламар уже был готов умолять о большем, пальцы сменил член. Даламар застонал в голос, подаваясь навстречу глубокому и такому необходимому толчку. Эльфенок сжал пальцами талию каветана, замер на мгновение, хрипло дыша, прижимаясь бедрами к бедрам. А затем чуть подался назад и снова толкнулся вглубь горячего тела. Задвигался, задавая неспешный, но постепенно нарастающий ритм. То, что старший отдал ему ведущую роль, пьянило сильнее весеннего ветра. Младший Даламар без остановки скользил ладонями по светлой коже, оглаживая прямую спину, грудь и живот. Каветан тяжело дышал под ним, то замирая и позволяя брать себя как вздумается, то начиная настойчиво подаваться навстречу толчкам, сбивая с ритма. Отчаявшись подстроиться под этот рваный темп, эльфенок навалился на Даламара, коснулся губами спины, двигаясь мелкими частыми толчками глубоко внутри. Даламар снова застонал, так умопомрачительно, что младший, тут же забыв свои предыдущие мысли, выпрямился и, крепко сжав ладонями бедра каветана, стал брать его резко и немного грубо, чувствуя, как дрожит сильное тело под руками. В его собственном нарастало напряжение, концентрируясь внизу живота, разум туманился, и когда старший Даламар захлебнулся очередным стоном, вздрагивая и судорожно сжимаясь – это стало последний каплей. Сладкая судорога пронзила, как молния, заставив эльфенка откликнуться на голос дукаветана, содрогаясь вместе с ним, теряясь во взаимном удовольствии, словно они снова стали единым существом. Затем миг единства прошел. Даламар медленно отстранился от каветана и рухнул на постель, переводя дыхание. Эльфенок вытянулся рядом с ним, приобняв за плечи. – Спасибо, – некоторое время спустя вдруг произнес старший. Его дыхание было еще немного неровным, но взгляд – вполне ясным. Эльфенок, тепло улыбнувшись, прижался щекой к его плечу. – Всегда пожалуйста, – попытался привычно съязвить, но голос подвел, подпустив ласковую ноту к снисходительному тону. – Знаешь, чем дольше вы, младшие, здесь находитесь, тем больше я удивляюсь тебе, – легко улыбнувшись, признался Даламар. – Не помню, чтобы я в твоем возрасте был такой колючкой. И, не давая дукаветану ответить на эту реплику, поцеловал его, крепко прижав к себе. Полуденное солнце заливало комнату светом, а ветер доносил через открытое окно отдаленную трель почуявшей тепло птицы. Природа медленно пробуждалась от зимнего сна, и все живое приветствовало долгожданную весну.