stars are not enough

Пол не был эталоном мужественности, что уж там. Парень прекрасно понимал это, смотрелся, знаете ли, в зеркало, возможно чаще, чем нужно, но смотрелся. Он привык к смешкам, недвусмысленным намёкам и вопросам, касающихся его предпочтений. Подобное не бесило и не раздражало, как могло бы, Маккартни просто не видел смысла злиться на идиотов, чьи мнения складываются из первого впечатления и стереотипов. Его не трогали и не пытались избить, ни разу не приставали, удивительно, но даже самые отбитые ребята из доков ограничивались парочкой мерзких шуток. Вообще-то, сам Пол удивлён не был. Джон Леннон вызвал у многих чувство дискомфорта. Он умел выглядеть опасно. Его уложенные на манер американских рок-н-рольщиков волосы, шальной и уверенный взгляд, грубый голос, нескончаемая сигарета во рту и постоянные ухмылки распугивали не только обеспокоенных мамаш, но и хулиганов местного разлива. В нём, казалось, жил сам дух рок-н-ролла, что-то неуловимое от энергии Элвиса было в Джоне. Через годы Пол осознает, что ничего от Короля в нём не было никогда, это всё собственная аура Леннона, готовая бунтовать, драться и выгрызать зубами право на собственное видение мира. В Джоне присутствовала хорошо сдерживаемая агрессия, откуда она взялась Пол мог лишь догадываться, но, когда Леннон злился, то злился по-настоящему. Среди прочих ливерпульских парней их группа казалась неимоверно крутой, а под крылышком у дерзкого образа Джона всем друзьям было спокойно. Спокойно, но не рядом с Ленноном, его характер — эпицентр шторма, выносить такое способны немногие, Пол, Пит и Джордж считали себя чуть ли не избранными, ведь на них буйный Джон почти никогда не срывался. Но гадостей, оскорблений и шуток ниже пояса наслушались даже они. Пол уважал Джона за такую энергию, восхвалял его стихи, написанные корявым почерком в потрёпанном блокноте, подбадривал, когда новый выученный аккорд звучал смазанно. Ему хотелось находиться рядом, делить сигарету на двоих, слушать пластинки с их кумирами, вместе сочинять и творить. Иногда так и было. Джон мог неожиданно заявиться на порог дома Маккартни и вручить ему в руки всё своё внимание. Такие моменты заставляли юного гитариста давить счастливые улыбки и бороться с желанием заключить друга в теплые объятия. Всё стало иначе после смерти Джулии. Пол оказался в ином положении, в положении лучшего друга, соавтора, партнёра. Он стал свидетелем чужих слёз, надломленного голоса, трясущихся рук, что едва смогли с десятой попытки зажечь сигарету. Джон никому никогда не показывал обнаженное нутро, не позволял себе плакать прилюдно, любая слабость казалась ему стыдной. Такой взгляд неминуемо вёл к пассивно-агрессивному поведению, защитным реакциям. В ту ночь, когда они вдвоём напивались под каким-то деревом на территории старого кладбища, Маккартни было позволено чуть больше, чем кому бы то ни было. Леннон не говорил о своих чувствах и переживаниях, не в его это стиле, но, Пол готов был клясться, тогда, под кроной косого дерева, между ними зародилась связь. Так появился их дуэт. Два года совместной работы, ругани и скандалов, написания песен и попыток освоить профессионально эту чертову гитару. Это было хорошее время. Они проводили друг с другом чуть ли не каждый день, доставая тетю Мими бренчанием струн и хохотом со второго этажа. Маккартни узнал много нового о Джоне Ленноне. Обычно их воспринимали как отпетого хулигана и занудного ботаника. Такая контрастная парочка, не пойми как образовавшаяся. Пол действительно отличался аккуратностью, действительно был похож на маменькиного сынка, а внешне смахивал на смазливую девчонку, он и правда старался не огорчать отца, не создавать проблем слишком большого масштаба. Даже манерность, которую замечали некоторые, Пол не отрицал. Проблема была в том, что хорошие отзывы учителей никогда не связаны с истинным поведением человека. Маккартни не был пай-мальчиком. Именно поэтому он в 57-м отважился играть перед парнями, что старше и развязнее. Именно поэтому он согласился вступить в толком несформированную группу. Это именно то, что Джон в нём разглядел, из-за чего позволил вступить в свой мир на равных правах. Пол Маккартни никогда не был хорошим парнишкой, не был избалованным ребёнком и уж тем более не был интеллигентным снобом. А вот Джон Леннон был. Мими растила мальчика в дали от любой грязи, наверное поэтому он так к этой грязи тянулся будучи подростком. Джон всё детство провел за книгами, слушая только тётю, находясь постоянно в фантазиях. Когда Джулия ворвалась в его жизнь опять, она принесла с собой рок-н-ролл и Джонни готов был стать хоть самим Элвисом, лишь бы эта женщина осталась его матерью, а не исчезла без предупреждения. Она научила его играть на банджо, познакомила с лучшими исполнителями, вдохновила на поиск себя. Джон был на все сто процентов необузданным и слегка диким. Джон был невероятно романтичным, нервным ребёнком, которого бросили родители. Пол заметил это в ту ночь и потом стал подмечать детали. Леннон не носит свои очки, потому что это не вписывается в представление о Тедди-бое, может повлиять на его репутацию и так далее. Пол поймёт, что парень просто-напросто стесняется, когда они будут впервые писать музыку в комнате Джона. Сидя друг напротив друга с гитарами наперевес, полные предвкушения, они робко улыбались, бегая глазами по строчкам в тетради. Пол, в какой-то момент, посмотрел на друга и замер, увидев, как чёрная оправа садится на острый нос. Джон смутился, улыбка тут же пропала, а плечи напряглись. — Так я похож на Бадди Холли, — прозвучало уязвлённо, хотя очевидно, что планировалось грубее, Джон часто терял контроль над голосом, волнуясь. Пол не нашёл, что ответить, поэтому просто ласково улыбнулся, начиная перебирать твердые струны. Он никогда не признается, что Леннон в очках чертовски сексуальное зрелище. После этого инцидента Джон начал чаще носить их при Поле, всё меньше переживая. Маккартни переживать стал больше. Леннон подпускал его всё ближе, открываясь с каждым разом по-новому, убирая очередную границу, которых понастроил тысячами. Во время одной из попоек Джон подарил Полу звезду, про которую рассказывала Джулия, взгляд его при этом был непозволительно трезвый, а голос тихий. У Пола это воспоминание высечено на сетчатке, на подкорке мозга, записано нейронами на всю, мать её, вечность. Леннон дарил ему звёзды, песни, чувства и себя самого тоже дарил, причем постоянно, но Пол узнает об этом гораздо позже. А потом появился Стюарт Сатклифф и Пола ещё никогда так сильно никто не бесил. Художественный колледж, в который отправили Джона, заиграл красками трагедии. Маккартни видел, как лидер их группы мечется между музыкой и живописью, как влюблён в сам процесс рисования, как трудно ему выбирать. Да, все были в курсе, что Джон хорошо рисует, что в школе сам создавал карикатуры для газеты daily howl, но только Пол видел масштабы происходящего. Мими рассказывала ему, что до возвращения Джулии у Леннона не возникало мысли связать себя с музыкальной деятельностью, он больше интересовался графикой. Маккартни боялся, что после смерти матери Джон оставит идею о группе. Сатклифф всё только усложнял. В нём было то, чего не было ни у кого из их компании — манеры, модельная внешность, эрудированность, познания в теории искусств, самый настоящий талант, воспетый преподавателями. Ему даже организовали место на выставке. Стюарт был старше и интереснее, а Джон увлёкся, бегая за ним влюбленным идиотом. Слушок об их не дружеской связи оставался беспочвенной сплетней, но для Пола стал болезненным ударом. Он ревновал и ревновал страшно. Их отношения с Джоном из-за этого портились, всё катилось к чёрту и как исправлять ситуацию никто не знал. Полу стыдно признавать, но со смертью Сатклиффа пришло облегчение. Он должно быть ужасный человек, но правда есть правда. Стюарт покинул группу ради немецкой красавицы-фотографа, ушёл из рок-н-ролла, куда попал только из-за слабости к Джонни, в богемную тусовку европейских художников. Там было его место, нельзя отрицать очевидное. Но Леннон чуть не ушёл вслед за ним, а когда из-за собственного упрямства передумал и попытался вразумить друга всё феерично закончилось дракой. Таким злым и отчаянным Леннона будущий басист ещё не видел. Вмешиваться в разборку Пол не стал. Долгое время после ухода художника Джон был сам не свой, редко говорил с кем-то, почти не шутил и подолгу писал что-то в свой потрёпанный блокнот. Известие о смерти, принесенное Астрид на вокзале, дало Полу надежду, что всё станет как прежде. Как прежде стало, но призрак Сатклиффа преследовал Джона каждую секунду его жизни. Что-то в Ленноне неуловимо изменилось после кончины друга. Маккартни так никогда и не узнает об истинном характере их отношений. Никто никогда не узнает. Начались выступления в the cavern и всё стало потрясающе. Пол и остальные ребята много курили, выпивали, поменьше, чем в Гамбурге, но баловались лёгкими наркотиками, цепляли девчонок и просто наслаждались игрой. Брайан Эпстайн делал всё для их продвижения и слава настигала с каждым новым днём. Пол и Джон впервые поцеловались, когда the Beatles записали свой первый трек. Тогда многое круто поменялось, начиная от внешнего вида группы и заканчивая поведением на сцене. Леннону не нравилось, но он молчал, как обычно переживая внутренние катаклизмы своего сознания за закрытыми дверями комнаты. Не было больше Джона Леннона в кожаной куртке с бутылкой пива в одной руке и гитарой в другой. Был битл Джон, с глупой стрижкой под горшок и вежливой улыбочкой на пол лица. Маккартни действительно не понимал недовольство старшего, без задних мыслей соглашаясь упасть в ржавые реалии коммерции. Они тогда решили поработать над материалом вдвоём. Заперлись в номере отеля, закрыли все окна, разложили подушки на полу и настроили гитары. Через четверть часа несколько стоящих идей были записаны, а половина бутылки вина выпита. Джон сидел напротив, облокотившись о диван за спиной и закуривая очередную сигарету. Они все тогда курили marlboro. Леннон выглядел очень загадочно в черном свитере, с сигаретой в зубах, со спущенными к самому кончику носа очками. Дым заполнил расстояние между ним и Полом, создавая завесу, дополняя штрихов в момент. Джон затянулся, прикрыв на мгновение глаза, и выпустил сизый дым через нос (он после начала профессиональной карьеры курил опасно много, всегда находя смешную отмазку или колкий ответ на вопросы). Полу до ломоты в костях захотелось его поцеловать. Забрав из чужих тонких пальцев сигарету, брюнет сделал пару затяжек, потушил окурок о мутное стекло бокала с остатками красного полусладкого, и наклонился вперёд, опуская ладонь на теплую шею Леннона. У Джона губы на вкус как коктейль из нейтронных звёзд и творческого безумия с облаком земляничных сливок сверху. Пол понял это только через кучу лет, во время первого совместного лсд-трипа, когда Джон восхищённо бормотал что-то об огромной вселенной, Алисе и серебряных китах, а Пол не слушал и слизывал это восхищение с его губ, не в силах прекратить целовать. Но сейчас, в ранние шестидесятые, он этого ещё не знает и на ум приходит сравнение лишь с земляникой. Джон целовался жадно, будто куда-то опаздывает и Пол подстраивался под этот ритм, счастливый от самого факта происходящего. Через несколько месяцев Пол откроет для себя нового Джона, Джона любовника, попробует на вкус его стоны, узнает об уязвимых местах на теле, выучит как и куда целовать, чтобы просили о большем. Это будет одноразовая акция, без разрешения на возврат воспоминаний. Пол никогда не заговорит об этом, никогда не упомянет, не забудет, но не зациклится, потому что осознает, что всё это не его, эксперимент интересный, опыт интригующий, но Джейн такая красивая, знаете. Пол готов будет жениться на каждой девушке в своей жизни, потому что он и правда их всех любит, но к творчеству дамы сердца никакого отношения не имели и иметь не будут. Когда Леннон приведет Йоко, Маккартни не удивится. Она художница. Она творческая до мозга костей. Она согласилась стать неотъемлемой частью Джона. Маккартни не был удивлён, но дыра в груди росла с каждым годом всё больше и больше. Когда-то на её месте теплилась связь с соавтором, но Пол не был готов отдать всего себя одному единственному человеку без остатка. Не был готов слиться с Джоном в общий концепт, с одной идеей на двоих. Пол просто не смог позволить себя настолько огромное чувство. Сатклифф тоже когда-то не смог.