Сирень

      Получасовые метания около королевского сада не прошли даром. Дани уловил для себя целых три полезных вещи. Первая — каменный забор не столь надежен, как принято считать. Вторая — купить можно любого, даже если речь идёт об охране титулованных особ. Третья — терпение горько, но его плод сладок. Особенно если «плод» молод и невинен.       Перебравшись через ограду, Дани удобно устроился в кустах сирени, разросшихся так, что ветки доставали до земли и могли укрыть даже человека. Теплое вечернее солнце уже давно зашло за горизонт; на небе появилась полная луна, освещавшая округу, подобно огромному фонарю, а значит, к Дани опять вернулась привлекательная человеческая внешность, которая еще ни разу не отпугнула ни одну, даже самую привередливую девицу.       Ему не пришлось ждать долго. Сквозь приглушенное пение птиц и гулкое стрекотание он услышал скрип тяжелой двери и тихие, осторожные шаги. Тонкий девичий силуэт с прыткостью лани, убегающей от хищника, ступил на садовую аллейку. Серебряные косы падали на плечи и подрагивали при каждом шаге. Драгоценные камни на тиаре сияли ярче нежного девичьего взора, грустного и совершенно пустого.       Лебединой походкой принцесса приблизилась к излюбленному месту в саду — холодной каменной скамейке около самой высокой яблони — и аккуратно присела. Во всех её движениях читалась меланхолическая настороженность: и шитьё она достала, будто боялась, что мягкая ткань покусает, и иглу держала, словно опасалась впасть в спячку после того, как случайно уколет палец, и вышивала, будто беспокоилась о чувствах ткани, которую безбожно протыкала.       Она ходила сюда часто и всегда заполночь, хотя, как и любая другая благовоспитанная девушка, должна была досматривать второй сон. Дани предполагал, что убегала от придворной суеты. Убегала не вышивать — то она делала исключительно лениво и неаккуратно, постоянно распуская один рисунок; убегала, чтобы просто побыть в одиночестве. Чтобы просто помолчать. Послушать шум ветра, развевающий косы и подол бархатного фиолетового платья; услышать сердце, что требует хотя бы минутки покоя и одиночества.       Так близко Дани видел её впервые. Он ожидал, что дочь Львицы окажется настоящей красавицей, но увиденное превзошло все ожидания.       Маленькая, тоненькая девушка, склонившись над вышивкой, даже и не предполагала, что за ней могут наблюдать. По крайней мере, так подумал Дани.       Незваный гость так засмотрелся, что сжал ветку сирени чересчур сильно. Она треснула, и громкий хруст всполошил принцессу, заставив обернуться на звук. Дани вмиг побледнел. Обнаружение не входило в его планы. Пока не входило. Слишком рано. Он очень мало знает о Паветте, её повадках и интересах... да и произвести впечатление на благородную девицу, вывалившись из кустов, показалось ему затеей провальной.       Принцесса отложила шитьё и встала. Склонив голову набок, стала приближаться к сирени, а Дани лихорадочно думал, куда себя деть или что сказать, как оправдаться в столь нелепой ситуации.       — Кис-кис, — позвала Паветта.       — Мяу, — неожиданно даже для самого себя откликнулся Дани.       Девушка остолбенела. В придворном саду водился огромный рыжий кот — любимец королевы, которому дозволялось всё, но, очевидно, его голос спародировать не удалось. Прищурившись, Паветта стала вглядываться в кустарник.       — Рёгнер? — с опаской спросила принцесса. Дани забавляло, что Калантэ назвала кота в честь почившего мужа. — Котик мой рыженький, это ты?       — Я не рыженький, но тоже вполне себе котик, — отвечали ей из кустов.       Она отринула, как от огня, но во взгляде — ни капельки страха. Только недоумение, смазанное нотками... игривости?       — А почему ты сидишь в кустах? — продолжала она.       — А где еще мне сидеть?       Диалог окончательно выбил Паветту из привычной колеи. И это очень хорошо. Значит, она не закричит, не позовёт стражу... и, возможно, у Дани появится шанс выйти на контакт.       — Вы-вылезай! — скомандовала девушка после продолжительной паузы.       Пришлось подчиниться. Шорох листвы и треск веток разнёсся по саду. Из кустов вылез взлохмаченный Дани, от которого за версту несло сиренью. Глупая улыбка не сходила с его уст, а зеленая листва застряла в темных мягких кудрях. Принцесса, некоторое время удивленно вглядываясь в "не рыжего котика", опустила глаза и сжала губы, стараясь не рассмеяться.       — Я вас испугал? — осведомился Дани, неловко почесав затылок.       — Немного, — призналась Паветта. — Но теперь я совсем не боюсь.       Пустой, вечно отсутствующий взгляд зеленых глаз тускнел в свете камней на тиаре. "Она выросла телесно, но в душе совсем ещё ребёнок", — подумал Дани и улыбнулся, пытаясь подобрать правильные слова для продолжения разговора.       — Так значит, я могу остаться здесь и... посидеть в кустах ещё немного?       Паветта закрыла глаза и отвернулась. Он видел, как на щеке проступил румянец, а девушка громко хмыкнула: смеяться над кем-то открыто считалось дурным тоном.       — Если только не будете больше мяукать. Прескверно выходит.       — Хорошо, не буду, — ответил Дани и уверенной походкой вернулся в кусты сирени.       Паветта так и не смогла вернуться к вышивке той ночью. И никогда более. Каждый последующий раз она приходила, чтобы послушать шум ветра, развевающий толстые серебряные косы и подол фиолетового платья; приходила, чтобы в очередной раз найти одиночество... и этого странного мяукающего мужчину в кустах сирени.