Марк стоит в теньке на улице, облокотившись на серое высокое здание. Он смотрит на кафе через дорогу и теребит телефон, выжидая звонка от друга, который обещал прийти, но по каким-то причинам он опаздывает уже на десять минут. Ли зарывается носом в зелёную толстовку, зажимая её конец губами и стягивая, приподняв голову вверх. В небольшой кофейне сидят несколько парней и что-то шумно болтают. Вдруг один из них резко встаёт и надевает какую-то сумку через голову, поправляя очки и отсалютовая двумя пальцами своим друзьям. Он выходит и оглядывается, слегка встречаясь взглядом с Марком, поправляет волосы и идёт к пешеходному переходу, чтобы перебраться на сторону Ли. Следя за каждым шагом, Марк думает, что этот парень идёт к нему, но тот проходит мимо. Канадец, словно по дуновению ветра с запахом хорошего одеколона того парня, откидывается от стенки и следует за ним, накинув капюшон. Лукас звонит неожиданно и просит прощения, ведь появились дела и раньше он не мог сказать. Марк бы обиделся на это, да только сейчас у самого появилось дело.
«Преследовать человека, не зная его, это вообще нормально?» — фраза, над которой он думает уже какое-то время.
Они проходят параллельно зеркальному зданию, какого-то отеля с пятью звёздами. С помощью этих односторонних зеркал неизвестный замечает преследователя, пододвинувшись впритык к стенке, проводит кончиками пальцев по ним. Марк бесстыдно идёт вслед и повторяет движение, будто бы видя линии, что нарисовал тот парень. Он смотрит то на руку, то на блондинистую макушку, явно не натурального цвета.
Впереди светофор и на той стороне стоят кучу народу. Через несколько секунд они начинают двигаться к ним, распространяясь по всему пешеходу и выбивая из ориентира Марка. Он сталкивается плечами со многими, пытаясь не потерять незнакомца, но стоило ему моргнуть, как уже не обнаружить перед собой его, стоя на другой стороне, прямо у пиликающего светофора.
Марк думает, что всё потеряно. Ладно там «проводить взглядом», но идти прямиком за неизвестным парнем — это уже слишком. Видимо, Ли просто не выспался и это всё как дурацкий и странный сон… который не хочется забывать.
Он заходит в свою квартиру, не включая света, разувается. Пройдя в комнату, в которой полный бардак в виде множества ватманов, баночек с краской, грязных кистей и такой же грязный мольберт, на котором расположен холст с незаконченной картиной. Марк решает забыться в этом беспорядке сегодня ночью.
Поступить в художественный — было самым лучшим решением, которое он когда-либо принимал. Он давно мечтал уехать из дома, из Канады, где он провёл всё своё детство. Но по большей части Ли уехал, чтобы измениться.
Сейчас, живя в съёмной квартире один, не то, чтобы одиноко, но всё как-то не совсем то. Конечно, он знал, что у него кучу друзей сразу не появится, да и на тусовки Марк не любит ходить (хотя очень хочет). Он помнил, что это не фильм и не книга. Ли хочет быть открытым, но каждый раз сковывается перед незнакомцами и отводит взгляд. Даже с дружелюбным Донхёком, что поступил с ним в одно и тоже время, он не мог быстро раскрыться, из-за чего было много ссор. Но теперь у него есть не только Хёк, но и ещё три друга: Ренджун, который поступил в этом учебном году и уже смог достичь многого с помощью своего таланта (даже Марк завидует ему); Джемин, который всегда следует за Ренджуном, как собачка; и Лукас, который вообще мимо проходил (в прямом смысле этого слова).
Марк столкнулся со многими неприятностями в свой первый год. Изменение в организме стало худшим из проблем, ведь из-за этого его положили в больницу на месяц, где он был без своих привычных кистей и красок, только не заточенный карандаш в руке с маленьким кусочком бумаги. Там он познакомился с Донхёком, который лежал из-за аппендицита. Марк всё помнит, как тот, увидев его, подбежал и с восторгом сказал: «Ну наконец-то, хоть кто-то будет моложе, чем эти старпёры, которые ночью спать не дают своим храпом!». А потом выясняется, что Хёк сам принимает участие в «духовом оркестре», исполняя соло в два часа ночи.
Ренджуна он знает чуть больше, чем полгода из двух лет, что он живёт в Корее. У института была выставка с работами лучших студентов и где-то половина картин были именно Джуна. Он стоял вместе со своим другом, Джемином, и рассматривал все работы, пока в него не врезался Марк. После этого момента они быстро нашли общий язык, хотя Ли считал, что Ренджун не из простых парней, что могут разговаривать с обычными людьми. Но он оказался очень ранимым и светлым (наверное поэтому Джемин безумно в него влюблён, совершенно не скрывая этого, но это пока безответно).
Как уже можно было понять, Нану (прозвище от Ренджуна, исходящая от оригинальной фамилии) Марк знает его столько же, сколько и Хуана. Дже не доверял какое-то время, считая его очень скучным и закрытым (хотя так оно и есть). Но после посиделок вместе в парке с баночкой пива, после которой понеслась ещё одна и ещё одна, так как Марку было хреново. Он не успел закончить свои картины к сроку, да и мать с отцом собирались разводиться (и всё же развелись, но поддерживают хорошие отношения). Джемин оказался опорой и просто очень добрым человеком.
К Лукасу он пришёл на помощь только потому, что в тот момент увидел себя. Один в незнакомой стране, зная язык на «удовлетворительно», просящий о помощи как пройти «туда-то» и видевший, как отворачиваются на его ломаный корейский. Китайский никто не понимал, поэтому он решил спрашивать всех на английском спустя время, но результат таков же, пока Марк не увидел его и не подошёл. Лукас оказался чрезвычайно активным и слишком шумным — полная противоположность Марка.
Он окружён хорошими друзьями, но всё так же не доверяет им полностью и редко ходит к ним в гости, а уж о приглашении к себе домой можно молчать. Казалось, что ещё нужно для счастья? Хороший институт, родители, которые хоть и порознь, поддерживают, как могут, друзья. Но отдачи от него мало можно увидеть.
Марка отпускают с последней пары слишком просто. Он всего лишь принёс работу раньше всех, а препод решил дать ему отгул, видя синяки под глазами на бледном лице. Ли спокойно уходит, иногда заглядывая в телефон и переписываясь с Донхёком, который хотел свалить, так сказать, заодно, но у того и половины не было завершено даже. Хёк беспалевно пишет о занудстве учителя за большим холстом, Марк предостерегает его, ведь тот довольно часто встаёт и расхаживает по аудитории. Но как нельзя кстати, учитель вообще заснул, из-за чего все тихо посмеиваются, но ни у кого не появилось и мысли о том, чтобы по-тихому свалить.
Ли стоит на остановке и задыхается. Он слишком часто дышит, но не ловит свежего воздуха, как рыба на суше. Пишет Донхёку, что он может не появится завтра, потому что чувствует себя плохо. Тот предлагает навестить его, но Марк отказывается.
Сзади какой-то мужчина в деловом костюме кричит по телефону, разговаривая со своим, возможно, подчиненным или кем-то подобным. На дороге постоянная погоня машин, а прохожие слишком громко топают своими каблуками и разговаривают с друзьями или с близкими людьми. Марк думает, что он слишком скучно живёт, ведь чувствует давление вокруг. Даже у его друзей жизнь и то краше, чем у него самого.
Когда подъезжает нужный ему автобус, он думает, что вот-вот придёт домой и расслабится, закрыв все окна и двери, чтобы услышать тишину. Автоматические двери открываются, и толпа выходит из автобуса. Водитель смотрит в боковое зеркало, чтобы не закрыть двери пока не выйдут все и никому не принести этим вреда. Пошатнувшись, Марк ступает на первую ступень, держась за ручки рюкзака, а не за жёлтые поручни автобуса, как это положено. Вдруг, слева от него резко выходит парень, который заставляет обернуться назад и, наконец-то, открыть глаза как надо. Марку кажется, что мимо него прошёл тот самый парень, от которого пахнет очень похожим одеколоном. Он слишком долго стоит между дверями, не давая автобусу тронуться, из-за чего прикрикивает водитель, приводя того в чувства. Наверное, из-за нахлынувшего воспоминания, которым уже сном нельзя назвать, Марк смог дойти до дома и отрубиться, лёжа на постели.
Телефон разрывается звонками, будто домашнее животное, которое хочет есть, а хозяин спит. Марк скулит в подушку, швыряясь в кровати, дабы нащупать смартфон. Чуть приоткрыв глаза, первым делом попадается время — он проспал до десяти утра следующего дня; дальше количество пропущенных от своих друзей, сообщения и, в последнюю очередь, уведомления со спамом.
Голова раскалывается безумно, на тело что-то давит изнутри, и глаза горят, как и его лоб. Ли встаёт с кровати, тяжело дыша и держась за стенку, проходит на кухню, чтобы выпить воды. Кружку в руке он еле держит, раздумывая, что с ним происходит. Вдруг в спальне снова раздаётся раздражающий звонок. Марк идёт обратно как может и, взяв телефон в руку, падает на подушку обратно, не в силах даже повернуться, находясь в неудобном положении.
— Марк! Наконец-то ты ответил. Что с тобой? — громкий голос Донхёка раздаётся по ту сторону, что заставляет отвести трубку подальше от уха.
— Я, кажется, заболел…, — на выдохе отвечает Ли, с каждым словом говоря всё тише и тише.
— Чувак, не помирай только, я уже стою на остановке к тебе. Как знал, что так будет, а ты всё «не надо, не приходи, оклемаюсь, если что, сам справлюсь». У тебя хоть какие-то таблетки есть? Какие симптомы, а? Может лучше врача? — пока на него валятся вопросы, на которые он не в состоянии думать, вспоминает, что стоит только Хёку открыть рот, так он больше не заткнётся. Но, наверное, сейчас он очень рад его голосу.
— Разве ты не можешь сам? — усмехается. — Сейчас только ещё дольше их ждать придётся.
— Нет, ну, я, конечно, сын главврача нашей больницы, но не до такой же степени. Хотя сбавить температуру смогу. Так стоп, а у тебя температура хотя бы есть?
— Я весь горю, Хёкки, — Марк не может перестать улыбаться тому, насколько это двусмысленно звучит.
— Ну всё, окей, я скоро буду, — последнее, что бросает друг, отключаясь.
Марк чувствует как к нему кто-то или что-то прикасается. Свежий воздух наполняет лёгкие, а солнечный свет слишком ярко светит днём. К губам что-то тычат, Марк облизывает и кривит лицо, момент, и ему пихают в рот таблетку, тыча уже кружкой с водой. Нехотя, пережёвывает, привставая на локти, пока Донхёк помогает пить. Зрение расфокусировано, то и дело блики и образы, но почему-то два, один из которых мотается по комнате, то и дело наклоняясь к полу и поднимаясь.
— Ну и свинарник, Марк Ли, постыдился бы что ли, — знакомый голос отдаётся эхом, отчего реально становится немного стыдно, ведь он сам знал, во что превратил свою однушку. - Поэтому ты и заболел от этой пыли.
— Да не ворчи ты, Ренджун, человек тут с дикой температурой, аж градусник пылает, — хихикнул Донхёк, вновь шурша пачками таблеток. — На вот эту и, возможно, будет ещё одна.
— Ой нет, только эту и всё, — хрипло говорит Марк, наконец-то, понимая, что происходит вокруг.
— Эй, видишь меня, да? — Ренджун встаёт рядом и рукой машет перед лицом старшего. — Тебе повезло, что я оказался в том же автобусе, однако я ехал в другое место и, благодаря тебе, оказался здесь, хотя мог бы сейчас дома быть.
— Ты сам захотел помочь, заодно быстро дело нашёл, — закатывает глаза Донхёк, — вон, смотри, там ещё куча пыли, — указывает пальцем в сторону и Хуан сразу же подлетает к шкафу с тряпочкой в руке. — Как только сказал ему, что у тебя жар, — Хёк подносит ладонь к своим губам и, будто по секрету, рассказывает всё как есть, — так он быстро затараторил про своё прошлое, где его мама, при болезни, поила всякими сладкими компотами и сиропами. Поверь мне, сироп находится уже прямо здесь, в пакетике, если быть точнее, а компот он хочет сделать тебе чуть позже.
Марку от этого становится радостно и он обещает себе, что отблагодарит обоих, как поправится. Он оглядывает свою комнату и теперь точно стыдится, что они видели его квартиру в таком виде. Открытые баночки с краской запылились и засохли, на полу грязные газеты, которые Ли разбрасывает всегда, когда начинает рисовать (а рисует он ну очень активно). Пыль летает по комнате, становясь всё меньше, ведь открыто окно, подоконник которого тоже не в прекрасном состоянии. Когда Марк вообще убирался в последний раз? Когда только-только переехал сюда? Серьёзно?
Неприятно от самого себя. Всё, что сейчас он может сказать, это тихое «простите» на выдохе.
— Лучше б сказал спасибо, — говорит Ли младший.
— Вот только неделю назад вы ссорились из-за всякой фигни, а теперь Донхёк спасает твою жизнь, а я тут, в придачу, тусуюсь, смотря такую картину. Не ценишь ты нас, — фыркает Джун, садясь рядом на край кровати. Марк смеётся, осознавая, что и впрямь не ценит по сей день.
— Отвали своей моралью, вдруг я не те таблетки купил, чтоб специально его погубить, а потом спиздить все работы, выдав за свои.
— Что?! — Марк будто воскресает, смотря на Донхёка гневно, и жалостливо, и несчастно.
— Шучу, успокойся, — машет двумя руками перед собой, строя мемное лицо.
Донхёк ещё тот дорк, который может легко кого-то обидеть, что происходит очень часто с эмоциональным и наивным Марком. Однако есть в нём что-то такое, что держит их дружбу и по сей день. Ренджун на них загадочно смотрит, а после встаёт и, сказав пару слов, уходит на кухню, чтобы сделать вишнёвый компот. Через час прибегает Джемин, удивившись новости. В рюкзаке несёт свежих апельсинов, после выясняя, что у Марка аллергия на цитрусовые, ест сам, угощая других. К ночи ближе никто из друзей не хочет оставлять Ли одного, но тот убеждает их, что всё в порядке и, если что, пускай придут завтра, чтобы удостовериться тому, что Донхёк выбрал те таблетки и он не заберёт себе его работы. Джемин неловко смеётся, смотря на то, как смеются другие, совсем не понимая почему. Он на секунду снова сомневается, но, посмотрев на Ренджуна, который безмолвно произнёс «всё окей», доверяет. Джун мысленно называет его милым дурачком и тут же хочет провалиться сквозь землю (такие мысли, в последнее время, возникают у него часто).
Через пару дней, когда температура тела нормализовалась, а дома стало гораздо чище (и теперь такой порядок, неожиданно, каждый день) Марк вышел из домашнего больничного. На улице всё также шумно и многолюдно, но сегодня почему-то особенно. Марк, порядком так, опаздывает где-то на пятнадцать минут на первую пару, да и ещё без обещанной справки от врача, которую, кстати, должен принести Донхёк с отцовым подчерком. Наверное, тот обещал ему хороший аттестат или же свою почку, если что вдруг да мало ли. Но это всё шутки и он подписал справку быстро и без разговоров, когда с губ Хёка сорвалось «Марк болел». Ведь доктор Ли очень любил его всем своим сердцем и считал своим вторым сыном-балбесом, что поступил на художественное, а не на медицинское.
Ближайшая остановка, на которую ходит нужный автобус, забита людьми, да и из автобусов, что подъезжают, видно, как люди сплющены. Марк спускается в метро, где не меньше народу, но хоть просторнее в транспорте будет (хотя и это тоже навряд ли). Ближайшая электричка через десять минут — идеальное время, чтобы купить билет и быстро добежать до путей. Когда электричка приезжает, Марк отворачивается и позевает себе в плечо, слыша уже забытые звуки железных колёс. Он проходит вперёд, точнее, его пихают пару людей сзади, отчего Марк уже находится где-то в конце вагона. Он хватается за поручень, когда электричка трогается, и встаёт в удобную позу. Свободной рукой достаёт из кармана телефон и пишет Донхёку, что уже в пути, но вдруг его качает и он почти что роняет телефон, если бы не парень рядом, что подложил руку снизу. Они переглядываются, и Марк произносит тихое «спасибо», пока тот ему в ответ улыбается. Ли снова опускает голову, читая ответ Хёка. Он раздумывает почему же лицо того парня слева оказалось такое знакомое, а когда ответ до него доходит мелким шагом, то резко оборачивается и нагло всматривается в чужой профиль.
— Ты во мне дырку скоро сделаешь, — спустя время, хриплый от курения голос пронизывает вовнутрь Марка, перебирая все косточки. Парень даже не удосуживается обернуться, просто хмыкает самому себе.
Ли отворачивается. Он не может побороть тягу взглянуть хоть ещё разочек на парня, что чуть выше него. Те же соломенные волосы, те же очки на переносице, тот же парфюм, тоже лицо. Марку стыдно. А вдруг он знает, что тот его неосознанно преследовал? Ли вжимается в себя, иногда посматривая в его сторону.
— Такое чувство, будто я тебя знаю, — произносит неизвестный, повернувшись и исследуя лицо Марка. — О, моя остановка, — бросает на последок, как только диспетчер говорит название станции. Они встречаются глазами, парень отворачивается и спокойно идёт на выход, пока Ли провожает взглядом, мешкаясь между «стоять на месте» и «последовать за ним», ведь тот так и влечёт за собой.
В институте Донхёк всё расспрашивает, почему тот такой зомбированный. А Марк просто не может отойти. Кажется, что он видел самого красивого и самого загадочного, довольного своей жизнью человека. Он не понимает, почему парень выглядит таким свободным, таким простым. Наверняка этот неизвестный очень общительный и интересный, а ещё до невозможности красивый. (Правда, Марк не может перестать думать над тем, какая же прекрасная внешность у того парня).
— Влюбился что ли, — как-то раз произносит Донхёк, смотря на Марка в столовой, подперев щёку ладонью.
— Что?! Пф…, — всё что может ответить Ли. Хёк задумывается, ведь никаких чётких «да» или «нет» не было, поэтому он решается спросить в другой момент.
Проходят сутки и выставка их учебного учреждения буквально завтра. Марк впопыхах вставляет свои работы в рамки и вышает на стенку. Как всегда, каждые полгода учеников заставляют нарисовать по две-три картины в любом стиле, жанре искусств. Главное, чтобы было интересно как обычным людям и ученикам, как и учителям, ведь те иногда ставят зачёт автоматом в конце года.
— Эй, Марк, — кричит ему Джемин, подходя ближе, — мне звонил Лукас, точнее Ренджуну, они что-то болтали на китайском, я ничего не понял…, — корчит лицо, словно вспоминает формулу по математике, — но, короче, Джун сказал, что Лукас сможет приехать на выставку, — от этих слов лицо Марка меняется на более жизнерадостное, чем было. Джемин смотрит на старшего вопросительно, мол, кто это такой и почему он так легко общается с
его Ренджуном.
— О, класс, — отвлекается, улыбаясь. Этим он даёт повод расслабиться Мину. Вешает последнюю картину рядом с другими, чуть не падая, благо Джемин удерживает стул. — Теперь можно отдыхать.
— Да, но нам потом снимать надо, — сзади доносится голос Донхёка. — Мне вот интересно, а мы будем праздновать наши принятые зачётные работы? — все получили автоматический зачёт сразу по трём предметам, кроме Джемина, ведь он вообще учится на два квартала дальше и приехал лишь для того, чтобы помочь Ренджуну, пропуская свои пары. Всё, что ребята знают о его институте, так это то, что он с физико-математическим уклоном, в котором очень скучно учиться.
— Тебя только это и интересует, — закатывает глаза Ренджун, услышав слова Ли младшего. Он подходит к ребятам и опирается рукой на Нану. Жест удивляет всех, поэтому три пары глаз (да, даже Джемин) вопросительно смотрят на Хуана. Ренджун никогда не проявлял первым инициативу в скиншипе, хоть это обычный, вполне «братский» жест. — Что? — через секунду догадывается и встаёт прямо, как солдатик.
— Мы можем просто посидеть в какой-нибудь кафешке, — говорит Марк и ему тут же кивают все, кроме Донхёка.
— Я думал, вы будете куда веселее, типа потусить у кого-то, или ночная гулянка… — Хёк обидчиво дует губы, заранее зная, что никто из них не переступит свою тихую личность. — Да ну вас, скучные вы.
— Так ты с нами? — Джемин прямо спрашивает, зная задорную личность. Марк смотрит в пол, будто ища своё отражение, думает, что и впрямь скучные, а он — особенно.
— Да вы без меня будете самой нудной компанией, так что ответ очевиден.
— Признай, ты просто не можешь сам пойти и устроить самую шумную вечеринку, — хватает с языка Ренджун. Он говорит правду, ведь Донхёк, хоть и говорит, что хочет веселья, но на самом деле ему хватает той атмосферы, что есть у этих трёх парней. Лукаса не знали лишь двое: Джемин да Донхёк. Оба знают только то, что он китаец и что близко общается с Марком, а также с Ренджуном, который был какое-то время гидом для Вона. (Хуан был счастлив, когда познакомился с таким же китайцем, что и он).
Они молчат, а потом решают уходить по домам, чтобы отдохнуть к завтрашнему дню. Попарно разделившись, расходятся по сторонам. Донхёк поднимает тему о витании в облаках на парах, а ещё рисунках в скетчбуке неизвестного парня с очень острой линией челюсти. Марк старается улизнуть от темы, но в итоге сдаётся и говорит, что однажды он последовал за тем парнем, что изображён на его быстрых рисунках, и теперь частенько встречает его где бы то ни было. Хёк смеётся и называет его маньяком, который нагрешил и теперь тот чувак будет преследовать его в ответ. А Марку совсем не смешно.
На выставку пришли порядком все студенты. Они разбились по всему институту группами, а те, чьи работы висят на стене, стоят возле своих стендов. Знакомые, близкие или прохожие тусуются в коридорах, рассматривая и фотографируя всё самое интересное. Марк стоит, сжав ладони в один кулак сзади, и кусает губу, рассматривая реакцию людей, что приходят посмотреть на его работы. Он всё ждёт Лукаса, который должен вернуться с Китая, чтобы похвастаться своей зачёткой, ведь они поспорили, что Марк не сможет этого сделать.
И вот, вдали мелькает каштановая макушка (между прочим, почти до потолка достаёт). Марк встаёт на носочки и машет в след, пока тот, наконец, не посмотрит в его сторону. Лукас за два шага достигает Ли и уже лезет обниматься, чего так не любит канадец.
— Я пришёл десять минут назад и не мог найти тебя совсем! — своим громким голосом он привлекает внимание всех, заставляя обернуться и найти нарушителя покоя. Марк шикает ему, и тот сбавляет тон. — Так, ну и где? Ну и что ты мне покажешь? — словно старшая приставучая сестра, давно не видавшая брата.
— Я же тебе говорил, что смогу, — встаёт в уверенную позу, сжимает средний и безымянные пальцы к ладони и рукой машет возле шеи. Он показывает свою зачётку и думает насчет своего выигрыша. — Чем можешь мне отплатить?
Округлив глаза, Лукас смотрит в маленькую книжку, чешет затылок, а потом произносит:
— Своей любовью? — и они вместе смеются.
Китаец с восхищением рассматривает работы и хвалит каждую, отмечая то, что ему больше всего понравилось. Он говорит какую-то чепуху, встаёт рядом и начинает рассказывать свои приключения в Китае. Марк заливисто смеётся, пока не видит в паре метрах того неизвестного, что сталкивался с ним пару раз. Его дыхание замирает от одного только вида. Он был идеальным сегодня (каждый день). Лукас останавливает свою болтовню и по взгляду друга определяет на кого тот смотрит. Он усмехается, когда этот парень движется прямо к ним, не отрывая голову с картин студентов, и пихает в плечо Ли, громко кашляя в кулак, когда он достигает работ Марка.
— Ну, я пойду Ренджуна найду, — подмигивает, как ни в чём не бывало, тихо сваливая, когда незнакомец поворачивает голову на автора картин, пока тот самый автор хочет быть чей-то скульптурой.
— Почему ты всегда попадаешься мне на глаза? — спустя несколько секунд, говорит незнакомец.
— У меня к тебе идентичный вопрос, — смотрит в глаза, пытаясь вести себя естественно. Он успокаивается, думая какого же определённого цвета его глаза, будто бы он уже видел этот цвет, но почему-то не может вспомнить. Обычными словами, как «черные» или «коричневые», не хочется говорить.
— Я не думал, что ты художник, — поворачивает голову к работам, внимательно рассматривая каждую деталь, будто бы зная, что да как. Взгляд падает на маленькую бумажечку в углу каждой из картин, на которой написано имя автора.
— Пока ещё не могу себя им назвать, — Марк смело подходит к нему и тоже встаёт перед картиной, смотря на неё. На ней изображён закат большого города в оранжевых красках, что так любил Ли. Он рисовал по фотографии, что была сделана в Канаде на последнем году старшей школы.
— Тэён, — коротко и быстро бросает парень, даже не повернувшись и не взглянув краем глаза. — Ну, раз уж мы часто встречаемся, почему бы и не узнать имена друг друга, — Тэён поворачивается и подмигивает, заставляя ещё больше ничего не понимать Марка. — Хах, надеюсь, после этого я не перестану тебя встречать, а то накаркаю, знаешь ли, — он машет рукой, вместо продолжения своей болтовни, и уходит в другой корпус.
Марк наконец-то понимает, что его глаза оливкового цвета.
Вместо кафе они решают отметить у кого-то дома, так как Марк сказал, что в общественных местах из-за Лукаса будет, возможно, немного неловко, ведь он очень громкий. У Донхёка дома слишком просторно и немного пустовато, хотя всё необходимое есть. Родители уехали навещать бабушку, оставив своего сына одним, ничего не подозревая. Как только стукнуло семь вечера, так на пороге стало появляться всё больше кроссовок разных марок, на вкус и цвет как говорится. На столе точно также появлялось всё больше еды, закусок и напитков, половина из которых уже через час стало полупустым. Громкая музыка, громкие возгласы, громкие действия. Это вам не американская вечеринка, где каждый ловит галлюцинации, это гораздо лучше — обычная болтливая посиделка, которая скачет от разговоров по душам до истерического плача. (При этом если один начнёт, то продолжат все).
При знакомстве Лукас чуть не разбивает вазу мамы Хёка, делая смешное лицо, когда ловит буквально кончиками пальцев. На секунду все стоят в ступоре, пока Донхёк не говорит, что он точно свой, и все хлопают по спине, принимая его. Ренджун слишком быстро открылся после двух стаканов соджу, из-за чего парни узнают детство, в котором Хуан был ещё тем хулиганом. Все не верят, но когда Джемин подтвердил это, сказав, что вообще-то они знали друг друга с самого малого возраста, но общались только тогда, когда Ренджун приезжал в Корею к бабушке на каникулы. В то время они каждый день прикалывались над прохожими и получали нагоняй от его милой бабули. Марк перестать улыбаться не может, когда понимает, что вот оно, родное, своё. Его жизнь здесь отличается от жизни в Канаде, где постоянно приглашали на вечеринки у богатого футболиста-одноклассника, которые совсем не нравились ему. Ли даже задумывался, почему же он не любит то, что любят все, словно противостоит самому себе.
И вот, громкие обсуждения и хвастовство затихают вместе с музыкой, что теперь играет на фоне и не перебивает Лукаса, который неожиданно кое-что вспомнил. Он загадочно смотрит на Марка, убавляя громкость колонок и спрашивая, можно ли ему спросить «это», хотя тот не понимает, что же это «это».
— Короче бля, кто тот чувак? — протягивает последний слог и ухмыляется, пока все подтягиваются и начинают также расспрашивать. Марк просит не трогать его, отстать, не лезть, но всё идёт крахом. Он сдаётся и рассказывает, как всё началось, чтоб было понятнее всем, а не только пару лицам.
— …Да, ну и в общем, мне к-кажется…, — запинается, совсем не разобравшись со своими мыслями. Марк опускает голову, кладя пустую банку на пол и перемещая руку к себе на ворот футболки. Он стягивает немного её, будто бы стало жарко до удушения, сглатывает большой ком.
— Он тебе нравится, да? — Ренджун догадывается и первым облокачивается на спинку дивана, уже зная ответ.
— Да.
Следом идут возгласы, охи и ахи, все начинают подбадривать, будто бы они вот только признались друг другу, но уже успели расстаться. Эти слова «признайся! признайся!» или «теперь у меня есть два друга гея» бьют по лицу, заставляя скукожится. Джемин вдруг понимает, что ребята что-то понаехали на него, вспомнив себя и своё признание в чувствах. Он смотрит на Ренджуна, которому, кажется, нужно срочно лечь спать, иначе его лицо окажется в тарелке с закусками. Сколько бы На не добивался, толку никакого, поэтому тот бросает:
— Марк, иди, сходи ещё две-три баночки соджу купи.
— Почему я? — спрашивает тот, но потом кивает, понимая, что лучше ему сейчас развеяться на улице, да и тем более, он самый трезвый из них.
На часах двенадцать ночи и на улице ни души. К столбам с ярким светом прилипло много серых бабочек да мошек, которые порой, при открытой форточке, надоедают каждому, кто ночью сидит за компьютером. Они жгут глаза Марку, когда он смотрит на верх, пока проходит через круглый небольшой мост, под которым течёт маленькое озеро. Донхёк живёт в своём доме, и только пройдя этот знаменитый мост для фоток в инстаграм, можно наткнуться на круглосуточный магазинчик.
Марк быстро покупает связку в четыре бутылки, раздумывая о своём, не замечая, как его лицо напряглось и смотрит он лишь под ноги. Ступив на деревянный гладкий мост, Ли слышит чьё-то посвистывание, а после:
— Что за грустная моська?
Тэён смотрит на него так, словно Марк только что вернулся из плена армии. Он сидит на перилах прямо посередине, перекинув ноги к шепчущему озеру, опираясь на руки. Тэ оборачивает голову к светящему месяцу и звёздам, и Марку кажется, что вот опять он видит произведение искусства. Ли подходит к нему не спеша, ставит возле своих ног связку и облокачивается грудью вперёд на перила, сложив руки в замок. Марк уже забывает про вопрос, что был задан минутой назад, и вздыхает, также смотря на ночное небо.
— Ты местный? У тебя какое-то американское имя, — проговаривает Тэён.
— Я из Канады, приехал сюда учиться два года назад, — Марк в мыслях старается вспомнить, когда уже успел сказать своё имя, но потом его осеняет, что картины подписаны, и он мог увидеть.
— Круто, — они замолкают.
Марку неловко, он всё ищет какие-то темы для разговора, но сдаётся даже не начав говорить. А Тэёну этого не надо, он прекрасно читает Ли просто по внешнему виду и бегающим глазам с неспокойными руками, что всё время друг друга потирают и дергают за пальцы. Марк незаметно рассматривает парня, у которого на левой руке на указательном пальце тату «TY» вместе с серебряным кольцом. Серьги на ушах, коричневый вязаный кардиган поверх белой футболки и обычные джинсы. Просто, но со вкусом. Не то, что у Марка: черная футболка да такое же трико. Хотя он даже не старался наряжаться, ведь вообще-то он вышел на пять минут, но оказалось, что Марк не вернётся в ближайшее время.
— У тебя классные духи, — спустя время это всё, что может выжать из себя Ли. Тэён не может удержать смех, потому что это было произнесено очень мило и невзначай.
— Спасибо, наверное поэтому, ты сталкерил меня, пока я не обнаружил тебя.
— Что? Нет! Боже, нет, просто, не пойми меня неправильно, прости, но я…, — Марк тут же замешкался, откинувшись от перил и замахав руками.
— Да брось, просто это было крипово, я, надеюсь, это не твоё хобби? — Тэён начинает стебаться, смотря на растерявшегося Марка, который выглядит как ребёнок.
— Прости, господи, просто ты красивый, а ещё пахнет от тебя классно, ну и я неосознанно пошёл, боже, идиот…, — оправдывается он, понимая, что уже слишком много сказал, закрывает рот.
— У тебя с собой телефон? — Тэ обрывает неловкость, протягивая руку. Ли трогает карманы, подходит, а после отдаёт, почему-то легко доверяя смартфон. Старший быстро что-то набирает и отдаёт через пару секунд. Он резко облокачивается на одну руку, вытянув шею, оставляя ничтожные сантиметры между их лиц, говорит: — Я написал свой номер.
И никаких «напиши мне» или «позвони» после. Он просто встаёт на ноги и уходит, оставляя Марка в непонятках моргать глазами, пока за спиной виднеется рассвет.
Марк чувствует себя школьником в юбке.
Он не может что-то предпринять уже второй день, смотря на одиннадцать цифр, которые, уже кажется, запомнил до дыр. Ходит часами по комнате, провожает своих друзей из дома, как только те переступают порог, потому что хотят пообщаться, а Марк им не отвечает. Он пытается отвлечься рисованием, но у него совсем ничего не получается, так что бросает уже в первый час. Пытается убраться, хотя квартира уже блестит и на полу можно кататься как на коньках. Он нескончаемо слушает музыку и что-то пишет в блокноте, но потом резко всё бросает и опять смотрит на телефон.
«Ты взрослый, хороший парень, так чего не можешь сделать простую и очевидную вещь?» — Марк задаётся вопросом, смотря на отражение в чёрном экране.
Несколько попыток нажать на кнопку «вызов», парочка стёртых сообщений, снова гипнотизирующий взгляд, обращённый к номеру — ничего не выходит. Пока он случайно не ложится на включённый телефон уже раздающий гудки.
«Блять, блять, блять», — Марк подрывается с места, хватаясь за голову, уходит из комнаты, но мигом возвращается, падая на кровать, когда слышит:
— Алло?
— Привет, это Марк, — голос ломается на своём же имени. Ли утыкается в простыню и беззвучно плачет.
— Привет, Марк! — Тэён не замечает и жизнерадостно отвечает. — Что делаешь?
— Пытаюсь привести в порядок мысли, — пауза, — то есть, — «блять» — совсем ничего.
— Понятно. Слушай, ты ещё не обедал?
— Нет, — он кладёт подбородок на кулак и заинтересованно смотрит на экран.
— Давай пообедаем вместе. У меня как раз перерыв на работе, и я умираю с голоду, — Тэён хихикает трубку и благодарит всем богам, что его смущение никто не видит.
— Почему у тебя всё так просто?
— Потому что ты всё время заморачиваешься, — Марк, вдруг, осознаёт, откуда столько проблем у него. — Я пришлю тебе адрес.
Тэён, при встрече, оказывается простым до чёртиков. Он лёгок в общении, хорошее чувство юмора, не смотрит на жизнь на сто лет вперёд, Марку только остаётся смотреть и думать, как же он хотел быть таким же. Выясняется, что старший работает парфюмером, поэтому от него так классно пахнет двадцать четыре на семь. Он живёт один в своей однокомнатной квартире, а не в съёмочной, как Марк. Имеет двух лучших друзей, упоротые фотки которые он показал, пока они пили чашку кофе после еды. Ли провожает Тэ до его работы и уходит грустным на остановку, пока старший бегом не возвращается со словами:
— Я взял отгул на оставшийся день.
Марк безумно счастлив. В порыве эмоций, сидя вечерком на краю лавочки в парке, пока Тэён делает селку, у него вырвалось, что он хочет нарисовать его. Тот оборачивается и улыбается как никогда, а после соглашается, сказав, что пригласит к себе в выходной день. Канадцу кажется, что ему померещилось.
Марк собирает вещи впопыхах и еле успевает на автобус, который ведёт к дому Тэёна. Он нервничает, потому что не придумал, как именно обещал нарисовать его. Наверное, Ли просто отложит маленький холст на пол и начнёт тупо фотографировать. Всю дорогу он думает, как же изобразить Тэ, чтобы тот не обиделся, Марк пока не знает, но у того в планах забрать себе картину. Но, кажется, из-за этого они поссорятся.
Уже дома у Тэёна, Марк, снимая сумку, что через плечо, рассматривает картины разных цветов на стенах. «Художник, что рисовал их, был настоящим мастером своего дела», — думает Марк и завидует искусству. Тэ хлопает по плечу, выводя из транса и беря холст, раскрывает упаковку и кладёт на, погодите, мольберт?
— Откуда у тебя мольберт? Ты рисуешь? — Марк, вылупив глаза, подходит и балансирует холст, чтобы не упал.
— Мама была художницей, — старший улыбается. — Давай выпьем чего-нибудь для начала, — ему кивают.
На кухне, пока Марк рассказывает о своих друзьях, попивая какой-то алкоголь с маленьким градусом, из-за чего кажется, что это лимонад, Тэён понимает, что влюблён. Прямо сейчас для него время останавливается, а моменты, что были между ними, всплескивают в памяти, давая понять, что между ними это произошло гораздо раньше. Марк привлекает своим детским личиком, своим талантом, своей бомбёжкой о любимой музыке в их личной переписке. Марк смеётся очень заразительно, в такие моменты похож на настоящего львёнка, но не льва. Наверное, в льва он превращается тогда, когда его очень сильно разозлят, но Тэён не хочет злить его, наверняка даже таким младший будет красив. Смотря на то, как быстро двигаются губы Марка, в голове полная небылица, ведь он не понимает, что больше всего ему так нравится.
Время близится к ночи, а Марк так и не брал в руки кисть. Тэ включил музыку для атмосферы, двигаясь её ритму, сказав, чтобы Ли думал, как он хочет его нарисовать. Марк кивает и встаёт рядом с мольбертом, сверху опустив правую руку на холст. Он смотрит на плавные движения, подобные волне музыки, и ему кажется, что вокруг него образуется нотный стан с правильными аккордами из песни. На секунду Ли хочет взять кисть, но свет тускнеет по нажатию кнопки Тэёном. Старший отходит назад к окну, трогая руками свисающую с потолка тюль, что переливается блёстками и маленькими камушками. Он обёртывается вокруг неё, даря самую тёплую улыбку Марку.
Вот оно.
— Ты можешь снять с себя футболку? — Тэён смотрит и не вдупляет, что только что сказал младший. Марк понимает, что это звучит как-то слишком внезапно и тут же находит отговорку: — Если ты, конечно, не против. Просто, я понял, как хочу нарисовать тебя, ну, мне кажется, что с этими занавесками ты бы смотрелся лучше именно без футболки, так что…
— Хорошо, — кивает Тэ, тут же беря в руки низ футболки, и рывком снимает её с себя. — Как мне лучше встать?
«Блять, это была плохая идея», — Марк облизывается и даже не моргает, изучая стройное тело.
— Не смотри на меня так, я смущаюсь! — Тэён хихикает, прикрывая грудь и отворачиваясь, словно девочка, а потом тут же встаёт в уверенную позу. — Ну, так как?
— Можешь как-то обернуться в тюль или что-то типа того? — Ли не понимает до конца своих мыслей, немного вытягивая руки немного вперёд, а потом прислоняя большой палец к губам, прикусывая его. Тэён начинает позировать как настоящая модель, а у Марка только одни маты в голове, поэтому он просто достаёт телефон из кармана. — Я могу тебя для начала сфотографировать, а потом мы выберем? — ему кивают.
Через пару сделанных фотографий, Марк подходит к Тэ, пока тот прислоняется к подоконнику. Младший листает галерею, нервно дыша рядом, но стараясь не показывать этого. Он понимает, что их тела находятся близко друг к другу, как не было раньше никогда. Плечи постоянно соприкасаются, обжигая кожу и дурманя разум Марка, пока Тэён мирно улыбается и делится своим мнением, всё время стараясь вновь прикоснуться хотя бы кончиком пальца до рук художника. Канадец возвращается к фотографии, где тюль «атаковала» голову, а руки поддерживают, чтобы «не утонуть» в ней. Тени от яркой луны, цветовая гамма, выглядывающая глупая и, одновременно, растерянная улыбка Тэёна — всё это не то, чтобы сочетается друг с другом, а прекрасно дополняет в идеальную картину. Марк боится, что не сможет изобразить всё то, что смогло изобразить одно нажатие пальца на кнопку с камерой. Он разговаривает о фотографии и о том, что, возможно, может не получиться; Тэён лишь заворожёно смотрит на Марка, положив подбородок на плечо и обняв рукой за талию.
— Всё получится прекрасно, а если нет, то у тебя всегда есть эта фотография и куча попыток, — начинает Тэён. — Когда я пришёл на выставку, для начала, я правда не думал, что ты будешь студентом этого института. Увидев твои картины, я нашёл в них схожесть с моей мамой. Она тоже училась там и была той, кто принимала участие в выставках. А ещё, мне понравились не только твои картины, — Тэ поворачивает голову так, чтобы было больше видно лицо. Марк поворачивается в ответ, ставя на блокировку телефон и засовывая его в карман джинс, после кладёт руку на руку старшего. — Мне понравился ты.
— Разве это возможно? Я не такой идеальный, как ты, у меня нет буквально ничего, — он поворачивается корпусом, убирая руку с талии.
— Я тоже не идеальный, Марк. Я был ещё тем плохишом, достававшим мать, и лишь только после её смерти я смог найти настоящего себя и понял всю важность окружающих меня людей, — Тэён сжимает в кулак тюль, сдвигая её с петель в сторону. Открывается вид на белые розы, что стоят в прямоугольной прозрачной вазе, а рядом фотография красивой женщины с чёрными, как смола, волосами. — Ты ведь задумывался, что ты имеешь, а не просто говоришь эти слова? — его рука дотрагивается до лица Марка, который шокировано повёрнут на рамку. Он гладит его щёки, переводя взгляд на себя. — Ты имеешь всё. Цени это.
Тэён касается второй рукой до другой щеки и тянет на себя, вовлекая в поцелуй, который заставляет вспомнить свою семью, своих друзей, который заставляет никогда не забывать Тэёна. Марк тянет ближе в ответ, прижимаясь к полуголому телу, и обнимает его. Горячая кровь разбегается по сосудам внутри и бьёт в сердце, что медленно успокаивается. Марк понимает всё с каждым новым прикосновением, с каждым новым вздохом после поцелуя. Он хочет, он желает, рвётся вперёд, вжимая в белый жёсткий подоконник, заставляя Тэёна присесть на него. Старший улыбается, пока Марк помутневшими глазами смотрит на него, а потом вновь целует, но глубже, мокро, с языком. Заставляет снять футболку, что мешает, а после подхватить свои ноги, чтобы переместиться в другое более удобное место. Марк слушается безмолвному разговору, хватает за бёдра, возвращая тюль в своё изначальное положение, и идёт к дивану, где садится на Тэёна. Ли старший покрывает шею Марка маленькими поцелуями, слегка кусая на ключицах. Он поднимается руками по спине, достигая затылка, после сжимает волосы на нём, оттягивая их. Марк тихо стонет, чувствуя своё и чужое возбуждение, что мешает в затянутых джинсах. Канадец дотрагивается носом до скулы Тэ и водит, пока не находит губ.
— Я тебя люблю, — шепчет Марк на выдохе, нежно целуя Тэёна.
Некоторое время спустя.
Всё было как в сказке. Постоянные переписки будь то ночью, будь то днём. Свидания, подарки, поцелуи, любовь. Вот оно. самая чистая, самая идеальная, самая пугающая этим.
Тэён кроет тайны, а Марк невинно верит его чёрным глазам. Тэёну верят все, он так легко прячет всё за своей улыбкой, что порой, взглянув в зеркало, верит самому себе.
Марк всё больше напоминает ему мать, которая выстрадала из-за него все драки с одноклассниками, стычками с учителями, а после поздние появления домой в пьяном виде. Тэён с каждой встречей, нет, с каждым сообщением, написанным Марком, боится что-то сделать не так. Боится разрушить, боится снова потерять всё. Ли — идеальный, все так говорят. Знали бы они, до чего довёл он свою мать, которая всё время говорила, что «всё будет хорошо».
Ему кажется, что он недостаточно хорош. Он плохо относится к Марку, который как ребёнок несётся обнимать его при встречи, после невесомо целует в правую скулу, а вечером, перед тем как уйти, левую. Тэ любит кругленькие глазки, которые рассматривает каждый раз с новым восхищением, ведь в них есть целый космос, что может разглядеть только он. Любит, когда они оба берут кофе со сливками, а потом забывают напрочь, целуясь, сидя на дальней скамейке в парке.
Тэён избавился от того, кем был раньше, и он точно знает, что не вернётся к нему, но опять боится, что-то сделать не то. Это глупо навязывать то, чего нет на самом деле, но у людей «свои тараканы в голове», чтобы быть дураками и наступать на ошибки, которые так и говорят тебе, что делать этого не надо, ведь ты потеряешь всё.
Марку нравится его кофейного цвета одежда, в то время как у самого всё просто и не по размеру. К утончённому телу Тэёна подходит совершенно всё — чтобы Ли не напялил для нового рисунка Марка, он всегда хорошо смотрится. Младший благодаря нему больше не ссорится с Донхёком из-за пустяков, подтолкнул Джемина снова на ещё одно признание, после которого он с Ренджуном начали встречаться. А Лукасу вообще разрешил поселяться у себя во время каникул, когда он приезжает в Корею.
После поездки к своим родителям, Марк словно освежился, а когда увидел стоящего в аэропорту Тэ, так вообще взлетел. Тэён специально взял оплачиваемый отпуск на две недели, чтобы больше проводить время с Марком, пока не началась учёба.
Но Тэён ни разу не объявился, когда у Марка началась учёба.
Ли искал его любыми путями, с каждым разом всё больше отчаиваясь. В мыслях всё вертятся их встречи, над которыми он размышляет, где он сделал что-то не так. Марк волосы на себе рвёт, места не находит, ничего не понимая. Отрекается от друзей, которые всеми силами помогают ему даже после ссор, понимая, что всё это на «горячую голову» и Ли просто сильно влюблён.
Проходит месяц, который делает Марка более холодным со всеми. Многие студентки, узнав, что он свободен, начали подкатывать, но получали лишь ледяной взгляд в ответ. Они пугались его, начав пускать слухи о том, что Тэён приложил много усилий, чтобы сделать из него обычного робота. О том, что Тэ изменил ему и сбежал вместе с новым возлюбленным, или возлюбленной, даже не извинившись. Марк бы и сам поверил этому, если бы только он не знал личность Тэёна.
Смотря на картины, посвящённые только ему, Марк размышляет довольно долго и кропотливо, продолжая думать на столько долго, пока не приходит к выводу, что причина не в нём, или его действий, а причина в самом Тэёне. Он принимает его решение, мол, если старший так сделал, значит так и надо.
Перед последним курсом Марк долго находится у родителей, приезжает к Лукасу в гости, чуть ли не остаётся жить в Китае из-за уговоров Вона, но всё же возвращается обратно к себе. Он восстановил прежние отношения, забыв о спорах, что были ранее, ведь терять дорогих людей не хочется только из-за одного человека. Последние дни Марк думает побыть одному и ни о чём не думать.
В его планах съездить куда-то в Корее одному, пока учёба вновь не отобрала всё свободное время, и он решается. Марк берёт с собой фотоаппарат, скетчбук, много карандашей и точилок, чтобы не только запечатлеть новые виды, но и нарисовать. Он мается с покупкой билета на поезд, который будет вести его ровно два дня и одну ночь. Его багаж настолько тяжёлый, что всем кажется, что он юный путешественник, который отправляется за новыми приключениями и открытиями. Возможно, в какой-то степени это так и есть, но на самом деле он едет куда-то в даль только для того, чтобы наконец успокоиться.
Диспетчер объявляет поезд и нужную платформу, чтобы быстро и легко найти её. Марк сводит брови, оглядываясь вокруг в поисках второго пути. Он двигается сквозь толпу, почему-то прислушивается к каждому шагу и голосу, заставляя кожу покрыться мурашками, но на самом деле это просто ветер. Ли в какой-то момент становится тошно, наверное, это всё явление незнакомых, но громких людей. Он цепляется взглядом за чей-то светло-коричневый большой походный рюкзак и следует за ним, понимая, что тот человек тоже идёт к его поезду. Они заходят с разных сторон вагона; Марка пускают первым, пока тот стоит всё ещё рядом с проводницей, которая проверяет билет. Он направляется к закрытому двухместному купе, который пускай и был дорогой, но зато он закрытый и не шумный, в то время как обычные места в других вагонах ни днём ни ночью спокойными не остаются. Он занимает свою койку, закидывая вещи на верхнюю полку, оставив лишь небольшую сумку, из которой достаёт первым делом свой скетчбук. Дверь резко открывается, но Марк не уделяет особое внимание, маясь со своей сумкой. Парень, что открыл дверь, не видит перед собой Марка, так как в руках спальные принадлежности, что раздала проводница. Он кладёт вещи на кровать, снимая чёрную маску с лица, рассматривая кто будет его соседом, но тут же надевает обратно, отворачиваясь. У Тэёна сердце отбивает чечётку, думая, что этого не могло произойти, ведь последняя встреча у них была ровно два года назад. Тэ слегка поворачивается, чтобы убедится, что это никто иной как Марк. Младший, сидя на краю своей кровати и распутывая наушники, встречается взглядом и тихонько здоровается, слегка поклонившись. Тэ быстро отворачивается, утыкаясь лбом о полку, он, прокашлявшись, отвечает тем же немного другим голосом, моля всех богов, чтобы Марк не заметил. Поезд трогается, заставляя качнуться Тэёну назад, сталкиваясь своим задом с макушкой Марка. Он поспешно извиняется и убегает в кабинку с туалетом, чтобы взять себя в руки. Младшего Ли лишь слегка задевает, поэтому тот не сразу соображает, а когда, наконец, доходит, хочет сказать, что ничего страшного не произошло, но видит уже постепенно закрывающую дверь. Он смотрит на вещи своего соседа и понимает, что перед ним тот самый светло-коричневый рюкзак, который смог вывести из толпы к нужному поезду. Усмехается.
Тэён залетает в кабинку туалета, закрываясь на замок. Он опирается о раковину, сжимая края к кулак, из-за чего рука скользит, и тэ чуть не падает. Решив, что ему всё ещё нужна рабочая челюсть, он спиной облокачивается на стенку. Тэён стягивает маску на подбородок, задышав полной грудью, чтобы успокоится, пока за дверью какой-то дядька неугомонно стучит.
«Не время паниковать», — говорит самому себе.
Ли понимает, что ему так и так не удастся скрыться, так как они в одном купе, так что будет правильнее с самого начала показать лицо, иначе это может превратиться во что-то, что Тэ не очень хочет то и знать.
Страшно. Даже подойти к замку и открыть дверь, чтобы дальше сделать один шаг вперёд. Он смотрит на замок, будто бы желая, чтобы тот сам открылся, и не спеша подходит к нему, сжимая двумя пальцами ручку, а другой всё же натягивая маску. Тэён пугается стука снаружи, отчего дёргает рычажок и дверь открывается. Мужчина натягивает на себя дверь, говоря какие-то слова, но Ли не слышит, утонув в воспоминаниях, когда видит, как проходит проводница, держа в руках два стакана с кофе.
Flashback
Тэён спускает ворот бесформенной футболки и после аккуратно водит пальцами по плечу Марка, рисуя известные только ему картины. Младший дёргается, но не уходит, пытаясь разобраться с кофейной машиной, никак не находя где же кнопка включателя. Он фыркает себе под нос, закатывая глаза, когда наконец находит, но нажав, ничего не происходит. Тэён тут же смеётся, утыкаясь носом в голое плечо, чуть приобнимая за талию.
— Ты дурак, или прикидываешься? — в улыбке произносит старший.
— В смысле? — Марк кладёт руку на руку Тэ, убирая её от себя, ведь та лезет под футболку и щекочет живот.
— Но ты всё равно выглядишь мило, — он протягивает руку, беря в ладонь провод с вилкой, и втыкает в розетку рядом.
— А… — разочарованно выдыхает Марк, скрывая своё лицо в ладони.
— Ты что-то зачастил делать кофе по утрам, да и вообще.
— Просто подумываю найти подработку, став баристой, — он поворачивается лицом, нажимая кнопку на машине, чтобы размолоть зёрна. — Буду делать тебе отменный кофе со сливками, если ты будешь постоянным покупателем.
— Я так обеднею на тебе.
— Не правда, все твои деньги просто уйдут мне в кошелёк, — Тэён берёт в руки ладони Марка, немного нависая сверху.
— А если у меня даже будет много денег, но ваша кофейня обеднеет, ты будешь подавать мне кофе со сливками?
— А потом мы забудем о нём, потому что ты захочешь убрать сливки с моих губ далеко не салфеткой? — Ли вопросительно поднимает одну бровь вверх, прижимаясь спиной на подоконник, так как Тэён становится ещё ближе.
— Да, потому что ты — это сливки в моём кофе, — он нежно чмокает губы, кладя ладони Марка себе на плечи.
— Ох уж эти сливки, — перемещает руки на шею, прекращая детские поцелуи, плавно переходя во взрослые, глубокие.
End flashback
Тэён доходит до купе, убирая наступившие слёзы со скул. Что ему сказать? Что сделать? Сейчас ли или может всё же позже? А вдруг он его ненавидит? Конечно, он ненавидит его, он буквально убить его хочет, ведь тот кинул Марка после каких-то почти трёх месяцев отношений, но двух лет разлуки.
Дверь неожиданно открывается и оттуда выходит девушка в форме. Она слегка кланяется и уходит в конец вагона. Тэён понимает, что кофе несла именно она, так что вполне вероятно стаканы сейчас стоят на столе в их купе. Опять страшно.
Марк спокойно сидит, что-то быстро набирает в телефоне, а после кидает на подушку, наконец приступая к сбору кровати, чтобы вечером не маяться с этим, а просто лениво лежать или рисовать. Тэён тихо шагает вперёд, следя за движениями теперь уже соседа. Младший оборачивается, замечая подозрительную неловкость стоящего перед ним парня. Знакомые глаза, знакомый стиль в одежде, а после нос, губы, линия подбородка…
Тэён раскрывает за секунду своё лицо, буквально срывая её с себя. Он стоит, молчит, хочется говорить, но губы не слушаются, а голос как будто пропал. Шокированный Марк столбенеет, не веря своим глазам. Живой. Здоровый. С Ли Тэёном всё в порядке, что снимает груз с плеч Марка, которого не покидала эта мысль. Он блаженно выдыхает, отводя взгляд обратно к простыням, пока Тэёну это кажется странным.
— Я купил кофе, не знал какой, поэтому взял обычный, — спокойно произносит младший, возясь с вещами. Он хватает телефон, закончив с кроватью, и садится, подперев подушку под спину и воткнув в уши наушники. Воспоминания так и лезут в голову, отчего хочется утонуть в ближайшем водоёме.
Тэён нервно проходит, разбирая свою кровать и кладя сумку под неё, зная заранее, что она может легко выпасть из верхней полки. Закончив, смотрит на маленький складной стол: с его краю стоит закрытый стаканчик с кофе. Он берёт в руки его, вертя крышку, садится напротив. Не может деть куда-то руки, ноги, свою искусанную губу, свой бегающий взгляд. Пальцами стучит по пластиковому стакану, пока не посмотрит на Марка, который спокойно сидит в телефоне, качая головой в такт какой-то песне. Он пьёт из стакана крепкий напиток, отчего на верхней губе слегка остаются сливки, но Марк быстро убирает их. Старшего что-то вдруг щёлкает, и он пьёт свой кофе. За эти годы Тэ ни разу не пил со сливками, не жалуясь на горький вкус. Но сейчас чувствует насколько это не вкусно и горько.
Наверное от самого себя.
Пару часов в тишине, в своих размышлениях с невидимой стеной перед ними. Марк старается заглушить все свои мысли, включив на максимальную громкость песни, вот уже который час насилуя свои уши этим. Рука карандаш толком не держит и делает лишь грубые, прямые линии, что только портят рисунок. Но уж лучше сидеть, уткнувшись в скетчбук, чем смотреть на Тэёна, который обессилено сидит и смотрит в пол, лишь изредка отвлекаясь на телефон. Он бездумно смотрит, ведь всё уже давно понял для себя. Тэён повстречал за эти месяца многих людей, что говорили о его подавленном состоянии и грустном выражении лица. Однажды одному из незнакомцев он даже рассказал, почему же ходит подобно мертвецу. Тот ответил ему, что Тэён просто идиот каких только свет не видовал. Забил сам себя, да ещё затащил в угол и Марка, который всё же смог выбраться, пускай и не весь, ведь воспоминания никуда не денешь. А Тэён даже на шаг не отошёл с места, просто, бродит везде, где захочется. Живёт, потому что родился. Дышит, потому что может. Ест, потому что хочет.
Ему хотелось вернуться, хотелось обратно. Стоять на коленях, моля о прощении и называя себя самым плохим человеком. Но всё время страшно.
Думать о плохом и о прошлом — страшно. Держать в руках билет обратно — страшно. Стоять на пороге у до боли родной двери спустя пол года — страшно.
Как последний трус бежал, куда глаза глядят. Постоянно менял жильё, потому что думал, что Марк его обязательно найдёт, хотя тот ждал дома, иногда приходя в квартиру Тэёна, но после перестав, ведь там поселилась молодая семья.
Все слова Тэёна, что когда-либо были произнесены в адрес Марка — не ложь. Искренняя правда, всегда звучащая так, будто это последние слова.
Тэён не ест, даже когда чует, казалось бы, приятный запах упакованного ужина Марка. Но его лишь тошнит от этого больше. Младший уже думает спросить или попросить помощи у работников, смотря на Тэёна, который лежит на подушке свёрнутым в калачик и с прикрытыми глазами. Тэ засыпает на какое-то время, как кажется Ли, но тот лишь набирается сил, соглашаясь с тем, что куда бы он не ушёл, Марк всё равно найдёт его, словно преследуя от начала и до конца.
Марк ложится спать уже глубокой ночью, поставив телефон на зарядку и убрав все наушники с скетчбуком на стол. Он отворачивается лицом к стенке, поджав край одеяла под щёку.
— Я… — слабый голос доносится до ушей Марка, заставляя приоткрыть глаза. — Могу ли я…? — Тэён тихо усмехается самому себе. — Хотя это навряд ли… Но могу ли я попросить у тебя прощения? — Тэ сжимается ещё больше, чувствуя, как громко бьётся его сердце.
Марк не отвечает. Долго думает, ощущая себя совершенно отвратительно при одной мысли, если он не скажет хоть какое-нибудь слово. Тэён уже сдаётся, не заставляет говорить, а просто ложится на спину, пытаясь заснуть.
— Ты с самого начала себя с потрохами выдал о том, что сожалеешь.
Оба на секунду перестают дышать, понимая высказанную правду. Тэён мешкается, смотрит в спину, иногда вытирая слёзы, которые не может сдержать. Немного успокоившись, чтобы голос не дрожал, продолжает в ответ:
— Я так и думал, что ты догадался. Прости, боже, я совершил какой-то детский, глупый поступок. Был помешан только на этой идеи и не рассматривал другие варианты. Прости, что сожрал сам себя своими же мыслями. Я думал, что так будет лучше. Прости… — Тэён закусывает губу, останавливая свою речь, потому что продолжать её бессмысленно, хотя хочется просить прощения бесконечность.
— Я ненавидел тебя, не понимал тебя, даже не удосужился спросить в последние наши встречи, хотя видел, что ты что-то скрываешь, — губы говорят быстрее, чем Марк думает. На душе накопилось слишком много, отчего хочется кричать, и плакать, и смеяться. — Я не смог полюбить другого, как ты бы наверняка хотел, — он поворачивается лицом, вжимаясь в подушку всё глубже и глубже от своих же чувств. — Держать обиду на тебя — считаю грехом. Я лучше умру от любви, чем от ненависти.
Марк смотрит в блестящие от слёз глаза, чьё искривлённое лицо от боли в сердце освещает яркая луна. Ли бы ни за что не подумал, что Тэён может настолько уродливо плакать в подушку. Однако даже это ему хочется запечатлеть хоть куда-нибудь.
Тэ выглядит ребёнком, хотя старше на три года. Сломался окончательно, показал каждую косточку ранимой души перед усталыми глазами Марка. Все страхи растворились, опять он зря боялся, ведь младший слишком добрый для этого мира. Он видит, как Марк безмолвно говорит, чтобы тот заснул, а после закрывает глаза и сам делает это, ведь не ждёт никакого ответа на свои слова. Тэён перестаёт дрожать, зарываясь ещё больше под одеяло. Ли слушает мелодию колёс, что стучат о рельсы, заставляя качать вагоны и заснуть, наконец-то, со спокойной душой.
Рано утром Тэён проезжает свою остановку, быстро собрав вещи, чтобы если что уступить кровать, и старается не встречаться с проводницами. Он сидит на краю, следя за спящим Марком. Руки так и норовят коснуться щеки и растрёпанных волос, но Тэён сжимает их в кулак. Спустя какое-то время высматривания одной и той же картины перед собой, Марк просыпается. Тэён будто подпрыгивает и уходит в туалет, пытаясь снова разобраться в себе.
Ли трёт глаза, не соображая какое-то время, сидя на кровати. Он смотрит на часы в телефоне, отсчитывая, сколько осталось ему быть в поезде, решает, что собираться лучше начать сейчас. Марк теребит карманы, в которых, оказывается, лежала мелочь. Он сжимает её в кулак и достаёт, чтобы переложить в кошелёк, но одна из монет падает на пол и закатывается под кровать Тэёна. Лениво нагибаясь, Ли протягивает руку, смотря под кровать. Он замечает чей-то билет и достаёт вместе с монетой. Читает на чьё он имя и, оказывается, принадлежит Тэёну. Он проехал свою остановку четыре часа назад.
Когда Тэён возвращается, то они не разговаривают. Пытаются что-то сказать, но всё это похоже на то, что они мямлят, поэтому просто молчат, пока Марк не берёт свои вещи в руки и не выходит из купе, прощаясь.
Ли не сразу понимает, что за ним кто-то идёт всю его дорогу от вокзала до остановки, от остановки до отеля, а потом от отеля до ближайшего парка в девять вечера, когда ходить уже нет сил, а оставаться в отеле не хотелось. Марк всё время держит кнопку «экстренного вызова» и гадает чудится или нет. Становится неуютно от чьей-то тени, которую, как ни крути, вообще не обмануть, как Марк бы не пытался. Он заводит его в какое-то мало знакомое место (в этом городе ему вообще-то все места не знакомы), в котором людей вообще нет, и берёт себя в руки, всё ещё держа в руках телефон.
— Если мне не кажется, то лучше выйди, чтобы я тебя видел, иначе я вызову полицию, — грозит Марк, почти не обращая внимания на то, как дрожат его колени. Следящий за ним человек делает так, как ему сказали, потому что считает свой поступок безумным и глупым. Уж лучше бы он с самого начала сознался.
— Это я, — Тэён шагает из тени, нервно улыбаясь, пока сердцебиение Марка восстанавливается, и пятки возвращаются на место, а не убегают.
— Какого?! — Марк поднимает руки и хватается за голову. — Какого чёрта, Тэён? Ты хоть знаешь, что мне было страшно и ты был похож на маньяка?
— Прости, я просто… не знаю как поступить, — Тэён медленно подходит, останавливаясь в метре друг от Марка.
— И поэтому ты пропустил свою остановку?
— Что? Да, — он поражён. Хочет что-то сделать, но не может, опять боится. — Я просто люблю тебя, — быстро говорит то, что приходит в голову первым. Тэён не замечает, как Марк сокращает расстояние, берёт его подбородок в руку и целует. Чего-чего, а этого даже сам Марк не ожидал, но знал, что такое решение будет куда лучше всяких слов. Когда в лёгких заканчивается воздух, Тэён медленно отстраняется, поглаживая затылок кончиками пальцев.
— Я не брошу тебя теперь, обещаю, — в полуулыбке, с синяками на глазах и голодным желудком сейчас Тэён выглядит куда лучше, чем неделю или вообще год назад. — Я хочу быть рядом всегда. А если не смогу, то ты найдёшь меня, даже не ища, — говорит напоследок, прежде чем начать целовать каждый сантиметр на лице, отчего Марк счастливо смеётся, ведь возвращаться домой они точно будут вместе, теперь не боясь самих себя, зная, что влюблены.
