Додразнился.

Эльфёныш всем казался забавным. Белая как мрамор кожа, тонкие, девчоночьи черты. Худые острые коленки и локти. Огромные зелёные глаза и обрамляющие белые щёчки без намёка на румянец чёрные, смолянистые волосы. На свету они иногда отдавали пронзительно – синим. Держался он отстранённо и равнодушно, иногда хмуря тонкие, фигурные бровки. Мастер Элрине сказал, что его зовут Хельтин. И то хлеб. Его не то чтобы ненавидели. Его не презирали. Но каждый из нас, каждое утро, видя в глади воды своё отражение, невольно сравнивал его с совершенным лицом эльфа. Стоит ли говорить, что сравнение было не в нашу пользу? Поэтому, каждый норовил задеть, ущипнуть, пнуть, дать подзатыльник, просто перекинуться с ним парочкой слов, и вообще как – то проконтактировать за день. Я как самый главный задира, держал марку и доставал его до гневных алых пятен по щекам и слепой ненависти в глазах. И очень гордился этим, кстати. Засыпая, радостно представлял его худое, покрытое гневным румянцем лицо и сверкающие зелёные глаза. Вставая рано утром, я спешил на завтрак, умываясь быстрее всех и уже не обращая внимания на так приевшийся за годы учёбы в военно – магической академии образ. Светло-карие глаза, волнистые, коротко стриженые волосы очень светлого, как говорили «золотого» оттенка. Тонкий длинный, но изящный нос, чувственные губы. Смуглая кожа. Это я находил куда менее привлекательным, чем красные пятна на лице эльфа, и его грозное шипение и бормотание на неизвестном мне тиньэ. Так длилось ровно до тех пор, как пока я не стал замечать странности эльфа в мою сторону. Как и всякие кадеты подросткового возраста, мы боролись группами, по пять шесть человек. Это была игра, игра в рукопашную без оружия, иногда с деревянными макетами. Смысл игры – остаться победителем, то есть устоять на ногах. Победители из шести групп боролись все вместе и потом выявлялся сильнейший. Он получал приз. Именно в этой игре, в горячности схватки каждый проявлял свой талант. Идеальный этюд для рассмотрения жемчужин, которых потом рекомендуют в императорскую академию военного дела. Для сирот, собравшихся в этом почётном, но менее знатном, чем императорская академия месте, это было главнейшей целью в жизни. Я попал сюда в возрасте пяти лет. История моей жизни была самой обычной, такой, какой она была у многих из здешних. Отец, вечно пьяный злобный крестьянин, бил мать, тихую и пуганую женщину, с большими, серыми глазами. Я плохо помнил её. Она умерла, когда мне было пять лет, а отец продал меня проходившему через нашу деревню мастеру за пять золотых. Истинное состояние для такого пьянчужки как мой обожаемый папочка. У меня вроде бы был старший брат, тринадцати лет от роду, и грудная малютка сестра, но об их дальнейшей судьбе мне ничего не известно. Я просто вычеркнул это из своей памяти, стерев даже их лица. Я жил дальше, и жил неплохо. Учитель считал, что меня стоит порекомендовать для царской академии. Я был на пике блаженства. Этак, мы боролись. Это было жаркое, дикое утро, когда всё разумное живое попряталось в тень. Однако мы не были разумными, да и наш учитель решил, что это будет тренировкой на выносливость, и заставил нас драться в специально отведенной для этого комнате. Просторная, полная света и постоянно проветриваемая, застланная по полу, мягкими коврами, она больше напоминала пустующую залу. Я попал в группу из шести человек, и волей случая с эльфёнышем. К тому времени его тихая злоба меня уже достала, и я перестал его подкалывать, ограничиваясь всего одной шуточкой в день. Он просто перестал быть мне интересным. Я спокойно встал напротив него сказав тем самым, что выбрал противника. Равнодушно скользнув взглядом по худой, острой фигуре, я про себя отметил, что он выше на голову и уже в бёдрах. Потом перевёл глаза на спокойное лицо и встретился с ним взглядом: мне на миг показалось, что они сверкнули неистовым огнём, но тут же погасли. Я не обратил на это внимания. Грянул сигнал гонга, и я едва успел отразить его атаку, сгладив точно направленный, мастерский удар в солнечное сплетение своей ладонью и отпрыгнув шага на два на три. Он выпрямился, как змея, готовящаяся к броску, и мне стало немного страшно. Завороженный блеском его глаз, я едва успевал отражать его удары и атаки, перейдя из так любимого мне нападения в глухую защиту. Но так не могло продолжаться вечно. В один момент я не уследил за его ногами и, споткнувшись, полетел на мягкий пол. Не успев даже и глазом моргнуть, я был сильным рывком перевёрнут на живот, и вдавлен в пол гибким, прохладным телом. Ледяные пальцы сомкнулись на моих запястьях грозя оставить синяки. Слабо содрогнувшись, я тихонько застонал от боли в вывернутых конечностях, и тут же почувствовал нечто странное. Что – то твёрдое упиралось мне в ягодицы. Эльф тяжело дышал мне в затылок, и даже его дыхание было прохладным. Дернувшись, я зашипел и попытался избавиться от странного ощущения пониже поясницы и вообще от странной прохладной и удивительно приятной тяжести этого тела. Но меня не пустили, а тонкие сильные ноги эльфа зафиксировали мои. Так мы и лежали, извивающийся, пытающийся выползти, вывернуться, вылезти из под эльфа я и фиксирующий меня мёртвой хваткой манты, гигантской змеи удушающей свою жертву в кольцах своего тела, эльф. -Энар, Хельтин! Вы ещё не закончили? – мастер Элрине подошёл к нам. -Да учитель – проворил эльф ровным голосом и я замер. Его бёдра, ритмично елозили по моей кхм.. заднице да. –Но Энар всё ещё двигается. – грянул смех, а я не мог выдавить из себя ни звука. Странное ощущение, и отчего-то, от него стало стыдно и очень жарко по всему телу. Я опустил пылающие лицо в ковёр и глухо произнёс: -Я сдаюсь. – хватка ничуть не ослабла, даже стала сильнее. -Что? – его тихий голос у самого моего уха заставил задрожать от болезненного чувства жара где – то там, ниже пояса. -Я СДАЮСЬ! – громко, но всё так же глухо повторил я. -Хорошо – мне показалось будто обычная безразлично – тихая интонация в этот раз была разбавлена нотками сожаления. Но спустя мгновение я был свободен, и тут же взвился на ноги как долго удерживаемая, стальная пружина распрямляется, едва её отпускаешь. -Отлично. На сегодня всё, я вижу как вы устали – громко и весело сказал учитель и, хлопнув в ладоши три раза, отпустил нас. Я, не оглядываясь, вылетел в холл и, не разбирая дороги, выбежал на улицу, в огромный, окружающий академию сад, больше похожий на непролазные джунгли. Мне хотелось побыть одному. Этой ночью мне не спалось. В голове всё ещё были свежи, горькие и обидные воспоминая о сегодняшнем проигрыше. Когда эта эльфийская морда стала такой сильной и быстрой? Плюнув на все попытки уснуть, я встал и направился в сад. Ночью жара спадала, и гулять по такой погоде было одно удовольствие. Однако земля всё ёщё хранила горячее тепло ведь солнце село всего несколько часов назад. Поэтому я шёл босой. Впитывая в себя ощущения ночи, я не заметил, как углубился в сад, так, как не углублялся никогда. Растерянно оглядываясь, я услышал слабые всплески, как будто где – то рядом кто – то плывёт в воде, совершая сильные, поступательные гребки. Я пошёл туда. Раздвигая заросли одичавших кустарников и фруктовых деревьев, я выбрался таки на место. Моим глазам предстала просто райская картинка – огромный, вделанный в землю бассейн, из мрамора наполненный, судя по тяге прохладной родниковой водой… -Решил взять реванш?— насмешливые интонации мягкого спокойного голоса заставили меня вздрогнуть и упереть взгляд в обнажённого, стоящего по пояс в воде эльфа. Дыхание предательски пропало. Он был похож на божество. Облитый лунным сиянием, со сверкающими, будто роса на траве капельками воды по худощавому, подтянутому торсу, с полным глубины и удивительной влаги, почти пылающим взглядом… Я тряхнул головой. Он предложил реванш? А почему бы и нет? -Хочу. – он издал звук большей похожий на фырканье и отперевшись руками о бортики бассейна вылез из воды. Я поспешно отвёл взгляд и скрыл лицо чёлкой, чтобы он не увидел пылающие румянцем щёки. Спустя какое — то мгновение раздался смешок: -Можешь смотреть. – злой на самого себя, я тряхнул головой и в упор посмотрел на него. Рубашку он так и не надел. Ну да это не мои проблемы. Я решительно сузил глаза и направился к нему. Настраивался я на победу. В этот раз я начал стремительной, лёгкой атакой. Он увернулся, но я всё таки задел его локтём. Мы кружили по кругу. Он бросался в атаки стремительно, но я был научен горьким опытом, и либо уклонялся, либо блокировал. Заставить меня перейти в глухую оборону он уже не мог. Так продолжалось около получаса. А потом я подгадал момент и, набросившись на него, повалил на землю. Яростно сжав его в борцовских объятиях, я почувствовал как твёрдое, гибкое и влажное тело прохладой льнёт к моему, горячему, потному. Странное ощущение, я хотел отстраниться, сказав, что он проиграл, но в следующее же мгновение сердитое шипение эльфа переросло в недовольное рычание на его родном языке. Его тонкие, сильные руки обвили меня и перевернули. Теперь я лежал на прохладном мраморе бортика бассейна, а он, крепко оседлав мои бёдра, сжимал мои запястья над головой. Я поражённо дёрнулся: -Ты проиграл…. – его глаза безумно сверкнули, и в следующее мгновение, я, едва не взвыл от боли. Мои запястья сдавило с такой силой, что там что – то хрустнуло. Зажмурившись, я дёрнулся и получил новую порцию боли. Дёрнул ногами – безрезультатно. По щекам ползли предательские слёзы, сдержать которые я не мог. Что – то влажное и прохладное скользило по щекам, собирая эти капли. От страшной догадки я распахнул глаза и увидел безумные, блестящие вожделением зелёные раскосые эльфийские гляделки, так непозволительно близко от моих собственных, что дыхание стало тяжёлым, а сердце застучало, просто с бешеным ритмом. Изгибаясь будто змея, с которой у меня не раз возникали ассоциации при взгляде на данного субъекта, эльф чувственным движением одной руки (вторая всё так же удерживала мои запястья) поправил длинные, достигающие лопаток волосы, которые, успели высохнуть пока мы дрались, и провёл пальцем по своим губам. Я не понимал смысла этого, но воспоминания о боли были такими даже свежими как недавние мысли о поражении на уроке, и я решил немного обождать, а когда он расслабится скинуть этого психа с себя, а затем удрать в общежитие. Но не тут-то было. Будто какая-нибудь куртизанка, он облизнул губы и наклонился ко мне. Близко-близко. Я ещё никогда не видел его настолько хорошо, как сейчас. Каждая пора его идеально гладкой, матово-белой кожи представала передо мной во всей своей эльфийской красоте. Длинные пушистые ресницы, ворохом черноты порхающие над чуть раскосыми, большими глазами цвета лучшего изумруда. Тонкие фигурные брови вразлёт, узкие влажно поблёскивающие губы. -Ты знаешь, чего я хочу, человек? – его слова были наполнены ласкающим ядом, медленно, текуче проникающим в плоть и кровь, и травящим её сладким дурманом надежды. В глазах потемнело от накатившей волны жара, скручивающейся где-то в области бёдер, и оно, это предательски чувствительное тело слегка выгнулось, напряжённой струной прижавшись к крепким бёдрам эльфа. -О! – его глаза и без того большие, стали ещё больше, они затмили весь мой мир, они закрыли своим сиянием ночное небо, стрёкот птиц, запах диких роз, аромат ночи, журчание и тихий плеск воды в бассейне. Они буквально пожирали меня, всего и без остатка. -О.. Отпусти! – хрипло пробормотал я, слабо двинув ногами. Но меня никто не послушал. Он отстранился от меня и с улыбкой садиста рванул мою рубашку. Треск ткани заставил меня вздрогнуть всем телом, но он не остановился. Разорвав мою верхнюю часть одежды на полосы, он, улыбаясь, ткнул по особой точке на моих руках и те будто онемели. Я дёрнулся всем телом, но руки лежали безвольно, будто не мои, а чужие. Его бёдра крепче крепкого удерживали мои ноги, а грудь вжалась в мою, до такой степени, что я невольно побеспокоился за сохранность своих рёбер. Он завязывал мне запястья. Точнее связывал их. -Э..Э..ЭЙ! Хельтин.. Ты чего удумал? – я смотрел на него с всё нарастающим страхом. Он что-то мурлыкал себе под нос, и, приподняв меня, выдернул из-под спины остатки рубашки выкинув их куда-то в сторону. Выпрямившись, он смотрел на меня снизу вверх и от этого ласкающего, едва ли не облизывающего меня, как конфетку взгляда, становилось жарко и стыдно одновременно. -Хельтин… – я не закончил предложение, потому что он нагнулся и заткнул меня. Своим ртом. Поцелуем. Что бы там не болтали, я никогда прежде не целовался. Я вообще не мог понять, как это может быть приятно – обмен слюнями? Но когда пылающие от неизвестно чего губы накрыл прохладный, настойчивый рот эльфа, я шире распахнул глаза, проверяя свои ощущения. Его язык желанной влагой прошёлся по сухим, обветренным губам, очертил их контур и слегка надавил, как будто бы просясь внутрь. Удивлённый приятностью ощущений и специфической дрожью, пронзивший всё тело, начиная с паха, я чуть-чуть приоткрыл рот. Чем эльф и был доволен, судя по сжавшимся рукам на моих бёдрах. Прохладный гибкий и влажный язык скользнул внутрь, касаясь зубов, и бесстрашно следуя дальше. Удивлением стало открытие того факта, что выгнувшись как гуляющая кошка, раздвинув ноги как последняя шлюха, я отвечал на поцелуй Хельтина, жарко сталкиваясь с его языком в борьбе. Как два разных стихийных дракона, ледяной и огненный, они сплетались в битве, и попутно ласкали друг друга как любовники. Когда дышать стало нечем, он оторвался от моего рта, на прощание чуть прикусив нижнюю губу. Мой разум пылал, будто в меня разом, влили полтора литра огнецвета, и при этом забыли дать закусить. Будто прочитав мои мысли, касаясь кончиками пальцев, удивительно! Даже сейчас холодным, он спросил хрипло, мягко: -Правда, получше, чем пьянство? – я кивнул и закрыл глаза сосредоточившись на его губах, неожиданно оказавшихся на моих скулах, висках, шее. Накрывая поцелуем сосок, он едва не свалился с меня, когда я выгнулся дугой лука, от острого наслаждения, кончиком меча щекотавшего мои рецепторы. Вторая его рука не занятая моим соском, не задерживаясь на животе, легла на пылающий огнём преисподней пах. И сжала его через ткань штанов. -О боже! – простонал я не в силах терпеть эту сладкую, изощрённую пытку. От бархатистого, странного звука я открыл глаза и скосил их вниз. На моей груди удобно разместив свой острый подбородок, лежала голова эльфа, и он натурально смеялся. Я дёрнул запястьями намереваясь скинуть этого гада с себя, но они неистово возвестили мне свой протест болью и я, сморщившись, поёрзал на камнях. -Элье ланьо таэрньэл… — прошептал-прошипел Хельтин резко выпрямившись, дёрнул руками мои штаны. Я, было, протестующе замычал, но был заткнут поцелуем. Я относительно ненадолго выпал из реальности, но наглому ушастику этого хватило, чтобы стянуть с меня последний манифест к отступлению. Когда его влажный, прохладный, как и сам он, будто специально созданный для этого рот вобрал моё пылающие достоинство в себя, я решил что сейчас умру. От острого удовольствия, которое с шумом и грохотом огромной волны несло меня куда-то в страну сладких, соблазняющих видений. Пик блаженства был подобен извержению вулкана. Я был вулканом, а покорно принимающий это извержение эльф – прохладным океаном, успокаивающим своей безмятежностью горячую лаву. Облизываясь как довольная кошка, он гладил меня по внутренней стороне бедра одной рукой, второй стягивая свои штаны. Я закрыл глаза и распахнул их, когда почувствовал как прохладные, мокрые пальцы проникают в мою задницу. Зашипев и изворачиваясь, я сводил ноги, но это не помогало. Взгляд эльфа был безумен и полыхал вожделением. Когда я, извернувшись, дал ему ногой по бедру, он, склонившись надо мной и щекоча раздражённую, чувствительную кожу своими волосами прикусил сосок, тут же зализывая место укуса. -Энар, аэла, потерпи… — его шёпот в моих ушах, его губы на моих…. Его плоть во мне, моя боль и мой крик, утонувший в ласковом плене его рта. Мои зубы, впившиеся в его губы, до крови, до сладкой эльфийской крови, мои ноги в гонке за полыхнувшим молнией наслаждением, обвившие его поясницу. Его ритмичные, сильные и глубокие толчки, его скольжение во мне, полностью поддавшемся ритму и страсти, обвившей уже нас обоих своими алыми кольцами. Моё удовольствие, и его полустон-полурык. Горячий поток внутри меня и белая вязкая жидкость, стекающая по моим бёдрам. Его горячий шёпот в мои уши: -Энар, аэла, сонель тарисс…. – я улыбнувшись пошевелился и тут же был прижат к худой часто вздымающейся груди эльфа. -Что это значит, «аэла»? – спросил я, глядя в зелёные, блестящие глаза полные невыразимой, смущающей нежности. Казалось бы, куда уже, стесняться. А, оказывается, есть куда. Его рука, с длинными, изящными пальцами и длинными, острыми ногтями ласково легла мне на щёку, и лёгкими, будто касание бабочки движениями её погладила: -«Эалла» значит любимый, глупый ты человек. – я едва сдержал порыв расхохотаться, скрывая своё смущение его словами. -А всё остальное? – его плутоватая улыбка заставила меня слегка напрячься. -А остальное? Увижу с кем ни будь другим отрежу тебе всё что ниже пояса. – я возмущённо толкнул уже открыто ухмыляющуюся эльфийскую скотину в плечо, за что был притянут и зацелован до синих звёздочек пред глазами. -А я ведь не шучу…. – и снова башесносительный поцелуй на который я ответил. Додразнился, называется. Конечно, когда я начинал подкалывать эльфийского мальчишку, который спустя два года стал вполне себе половозрелым эльфом, ровно, как и я, половозрелым и не лишённым потенции человеком, я не знал, что жгучая ненависть на дне его глаз была тщательно скрываемым вожделением и нежностью. Зато определённая часть моего тела, в последующие годы моей жизни узнала об этом много нового. И не скажу, что была недовольна.