громкие строки

      В жизни мафиози не пристало писать письма. Это ведь пустая трата времени и чернил, может быть, и электроэнергии для особо ленивых, не желающих писать от руки. И так бы было бы, Чуя готова класть руку на сердце, класться собственной жизнью, если бы не второе её в жизни письмо. Очередной листок бумаги превращает в комок ненависти и оказывается в углу, где уже куча других таких же листов. Они пустые, исписанные, имеют лишь пару слов или одинокую кляксу. Какие-то строчки из песен, диалоги, крик, а после вновь всё уходит в этот угол. Накахара готова выть от неумения писать письма или хотя бы инструкции, как такое писать. В интернете написано, что надо вложить чувства, эмоции, душу, но они явно не учли, что есть только ненависть, злость и отсутствие души у рыжих. Обладательница этих самых рыжих волос откидывается спиной на спинку стула и отталкивается ногой от стола, слабо себя прокручиваясь. Она ведь всегда такая прямолинейная, такая открытая и честная, что сводит зубы, а матрица сознания даёт крупный сбой, когда после колких слов она делает вид, что всё так и должно быть.       Глаза закрываются на пару минут, вслушиваясь в размеренный стук настенных часов, прислушиваясь к шуму машин за окном и собственному дыханию. Говорят, такое нередко помогает, но этот раз какое-то не правильное исключение. Проходит час и пару кружек кофе, прежде чем та уже с озарением тянется к листу бумаги, забыв и о мокрых волосах, с которых капает вода, и о новой чашке кофе, которая стоит рядом. Почерк непривычно аккуратный, он торопливый, словно это последнее такое письмо, но чёрт его знает как всё сложится. «Привет. Мне ещё не привычно такое писать, ты сама знаешь. На какое-то простое письмо я перевела стопку бумаги и всё из-за тебя, только потому что ты появилась в моей жизни в пятнадцать лет. Из-за того, что не могу сложить вместе мысли, как простой пример или стратегию. Кстати, совсем забавно, что именно в любовной стратегии я и проиграла, хотя всегда была той самой победительницей и проебывалась только с тобой. Как ты там хоть? Я бы хотела это спросить, но знаю что бесполезно. Ты пытаешься себя безуспешно убить, но упорно продолжаешь хвататься за жизнь. Противоречиво, да? Наверное, ты это и сама не заметила, ведь до Сакуноски ты действительно хотела умереть, а она. Она просто пришла в твою жизнь, вернее, ты в её и что-то пошло не так. Я даже не поняла, когда начала терять тебя и наши совместные вечера за пакетом вина. Будешь смеяться, но я всё равно хожу в тот магазин время от времени и покупаю ту же марку, только вот пью одна. Но знаешь. Я рада, что ты нашла в ней луч света, который спас тебя, как однажды ты меня. Не будь ты там случайно на обрыве, может быть, я бы там и откинулась. Это первый раз, когда мне не хватает слов и своей прямолинейности. Черт, нет, это ведь второе письмо для тебя. Ты ведь его получила, да? Ночь, когда ты ушла из Мафии, ты ведь заглянула в квартиру, где осталось все точно так же, кроме конверта отдающего алкоголем и ментоловыми сигаретами. Ты ведь помнишь, да? Я тогда по дури и пьяне в придачу написала его в такси, завезла тебе помятую бумагу, а после отправилась к себе, потому что тебя вновь не было, а уже потом мне говорят, что наша прекрасная Осаму Дазай ушла из мафии. Тебя ведь даже не убили, потому что кто-то много слишком знает, а ещё босс надеется на твоё возвращение. На него надеются почти все, кроме меня. Слишком хорошо тебя, мудачка, знаю.»       Логичнее было бы сейчас забросить идею, ведь говорить им больше не о чем, но ведь и есть о чем. Бывшая участница двойного черного сама не понимает какие между ними отношения, ведется на чужую игру, но упорно продолжается стоять на своём, ведь выбор не особо велик. Умереть так и промолчав всю жизнь или просто не оставить выбора, как выслушать. Вариант тут очевиден, поэтому перьевая ручка скользит по строкам дальше и там вырисовываются всё новые слова с витиеватыми концами. «Помнится, я тогда в любви признавалась, всячески пыталась ещё до злополучного письма тебя пригласить или хотя бы флиртовать, как бы глупо это не выглядело, но ты упорно вела меня вокруг своего пальца как тебе было выгодно. Я тебя безумно ненавижу. Просто до смерти ненавижу и точно так же люблю. Даже с годами, когда ты кинула меня, я поднялась. Ты ведь одна из первых узнала, что я стала новым исполнителем и доверенным лицом босса. Не пропала без тебя, но так лишь могу сказать о работе, а об остальном молчать. Надеюсь, что я тебя не увижу, не узнаю в толпе из тысячи таких же голов, не узнаю твой парфюм и этот светлый плащ. Хотя кого я обманываю, ведь именно твои насмешливые взгляды ловлю в толпе. И будь добра свалить, пожалуйста, ко мне нахрен. Если любить и ненавидеть, то буду только я. Чуя. Все ещё люблю тебя. »       Накахара ставит точку больше походящую на кляксу, проходится глазами по строкам, что после первых же, тонкие пальцы мечтают быстрее свернуть бумагу в конверт, подписать и поставить восковую печать. Она даже управляется быстро с этим листом, который готова проклясть, но нет сил держать в себе годовой груз их недо отношений.       Не получит ответа? Мысленно пошлет нахуй и закурит сигарету. Завидит шатенку на пороге квартиры, которую она меняет только из-за неё, то даже впустит её, а после выскажет всё что думает. Только уже в лицо, не отрывая разгневанного взгляда, перечислив все грехи, прегрешения и промахи, она припомнит ей всю жизнь и найдёт в аду, если то потребуют обстоятельства.       Чуя никогда бы не подумала, что какое-то письмо станет для мафиози проблемой, она ведь через многое прошла, а это вызывает внутри диссонанс и не знание что делать. Ей такого не говорили, мать не учила писать любовные письма-записочки мальчикам и не учила, как себя нужно вести, а в мафии учили убивать и не быть убитым, было вовсе не до любовных дел. С потрескавшихся губ срывается вздох полный облегчения, когда курьер сообщает ей лично о доставке в квартиру, а после через час приходит и смс ожидаемо лишь от одной персоны. « Жду в семь вечера на нашем месте. »       В мыслях пролетает желание назвать её сукой или стервой, но язык не поворачивается говорить так за спиной, а не лично в чужие наглые глаза, которые смеются над всеми и над ней в том числе. Дазай ведь в априори почти дьявольский гений, которого может победить такой же редкостный дьявол. И чёрт бы его побрал, обе придут вовремя, если не за полчаса раньше, чтобы иметь возможность вставить очередной втык за ожидание. Ничего не обычного, просто двойной чёрный.