Логически мысля, сей пес невозможен

Гриммджо яростный, взрывной и вспыльчивый. Он - как спичка с голубой головкой, чуть чиркнешь и сразу воспламеняется. Он предпочитает орать, а не разговаривать, носиться, а не ходить, драться, а не пытаться заводить друзей. Да и о каких друзьях может идти речь в Уэко Мундо, где каждый - сам за себя, и каждый - против всех. Там должна была бы создаться мрачная атмосфера напряженности и нехорошего накала, но на самом деле там в основном - так скучно, что впору выть. Один день похож на другой, как два меноса. Добровольное заточение тех, кому незнакомо слово "добровольность". Без карт, без пьянок, без девок. Почти без возможности выплеснуть адреналин и размять мышцы, а еще лучше - не размять, а вымотать до предела, так, что валишься весь потный на койку, вминаешься в прохладную простынь разгоряченным телом, потому что в конце ноги тебя уже не держат, и вырубаешься, как от дозы - Гриммджо еще помнит, что такое доза, и черт знает, откуда взялось это воспоминание. Не из этой жизни, точно. Улькиорра спокойный, брезгливый и отстраненный. Он как лезвие бритвы - лежит себе спокойно, но попробуй тронь. Он предпочитает молчать, а не разговаривать, перемещаться шунпо, чтобы не тратить время на ходьбу, убивать сразу, а не размениваться на утомительные потасовки. Друзей у него тоже нет. Он не помнит ничего из своей прошлой жизни. Он не стремится на землю, как стремится Гриммджо. Он готов проводить дни один за одним, не помышляя об изменениях. Но в конце концов оказывается, что он не так уж хорошо знает сам себя. Гриммджо желает... хочет его. Как давно это началось, не помнит даже сам Гриммджо, но, вернее всего, не так уж давно - он ведь не любит тянуть, он не выдержал бы долго. Им движут темные, мощные и необъяснимые, в общем-то, инстинкты. Улькиорра ведет себя, как неприступная скала, Гриммджо же устроен так, что не выносит неприступности в чем бы то ни было. Улькиорра умен, и у Гриммджо рядом с ним вечное самоощущение неотесанного болвана. К тому же, Улькиорра тонок, бледен и нежнокож. Гриммджо хочется кусать его в белую шею, стискивать запястья до хруста, выгибать и складывать его гибкое тело под себя. Ему хочется сделать Улькиорре больно, хочется вызвать эмоции на неменяющемся лице. Покорить, захватить, заставить подчиниться. Заставить, может быть, даже кричать. Но еще больше ему хочется, чтобы черты Улькиорры загорелись в ответном... впрочем, в этом он не признается даже самому себе. Это - совсем другая ступень. Вне понимания Гриммджо. Она ему даже, пожалуй, неприятна. Улькиорра сильнее Гриммджо. Но Гриммджо превращается в леопарда, а Улькиорра - в рукокрылое создание. Кошка и мышь. Кошка будет охотиться за мышью, как бы ни была умна и проворна та, потому что по-другому она не может. Она скорее умрет от усталости и истощения, чем сможет противостоять своему инстинкту. Улькиорра раздражает Гриммджо. Он ничего не делает для этого, но ярость, которую он вызывает в Джаггерджеке, можно измерять в тысячах ватт. Одно слово "мусор" брошенное бледными искривленными губами, способно довести Гриммджо до умопомрачения. Мусор, мусор. Ему хочется затолкать это слово обратно тому в горло. Может быть, тут играют роль какие-то детские воспоминания, о которых Гриммджо ничего не знает. Может быть, его просто бесит высокомерие Улькиорры. В конце концов это и становится точкой кипения. Улькиорра вскидывает брови, неловко делая шаг назад - он слишком не ожидал. Он ведь всегда все просчитывает, всегда все знает заранее - и эта маленькая обнажившаяся слабость вызывает в Гриммджо несоизмеримый по силе приступ восторга, яростного и жестокого. Он не перекрывает, однако, злобы, которая все еще движет им - он заталкивает два своих пальца внутрь приоткрывшегося от изумления рта, вжимает ненавистное слово обратно между губ чертового арранкара. - Ты мне еще поговори, - рычит он, - ты еще назови меня так хоть один раз. Улькиорре требуется всего секунда, чтобы сориентироваться. Спустя эту секунду Гриммджо уже лежит на полу, а из открытой, хоть и неглубокой раны поперек плеча хлещет кровь. - Мусор, - произносит снова Улькиорра. И Гриммджо готов поклясться, что в вечно спокойном тоне проскальзывает едва заметная нотка наслаждения. Чем он так наслаждается, еще только предстоит выяснить. Но Гриммджо не слишком тешит себя надеждами. Ему вообще не до этого. Наверное, то, что Улькиорра только что вернулся с задания - нечестный фактор. Наверное, то, что его силы почти на нуле - дает неверную расстановку. И если бы Гриммджо собирался с ним драться, а не то, что он собирается с ним сделать, он бы, может быть, задумался об этом прежде, чем подлетев на ноги, скручивать его, давая, совсем впрочем несильно, поддых и волоча в свою комнату, которая оказывается на удачу рядом. Адреналин бешено бьется по венам - почти так же бешено, как возится под ним Улькиорра, вмятый в кровать именно так, как ему всегда хотелось его вмять. - Цыц, - говорит Гриммджо и целует его. Он не чувствует себя насильником. Улькиорра слишком силен, чтобы рядом с ним хоть кто-то мог чувствовать себя так. Он чувствует себя победителем - пусть нелепым и неожиданным, но он есть - здесь и сейчас, и он - захватчик, которому удалось достигнуть своей цели. Он знает, что Улькиорра понимает это. Он не знает только, как Улькиорра к этому относится. Улькиорра прокусывает ему губу до крови. Он перестал возиться уже пару секунд назад, хорошо осознав свою беспомощность. Сейчас он почти как человек по уровню сил - рядом с Джаггерджеком таким быть просто смешно, даже просто - быть, что уж говорить о сражениях. Гриммджо отстраняется. Кровь стекает с его губы и плеча, капает на Улькиорру, мешаясь по дороге с потом. Улькиорра смотрит снизу, не прищуриваясь - широко открытыми темно-зелеными глазами, как и всегда. Гриммджо ждет. Он знает, что несмотря на то, что он - победитель, и что сейчас он может - все, он уйдет, если увидит в глазах Улькиорры хоть нотку отчаяния. Хоть всплеск отвращения. От тонкого тела под своим ведет, ему хочется кусать, грызть, целовать, стискивать и входить. Но он замирает, понимая, что никогда не сможет играть в эту игру, зная, что ломает Улькиорру - по-настоящему. Но Улькиорра спокоен. Он смотрит на Гриммджо, внимательно вглядываясь в его глаза, точно тоже ищет ответы на какие-то свои, неведомые Гриммджо вопросы. Гриммджо отстраняется, садясь на колени, прижимая ими бедра Улькиорры к кровати - инстинктивно. Что бы не творилось в голове - за добычей нужно присматривать. Улькиорра улыбается - самым краем губ. Вероятно, это не ободрение. Вероятно, ему просто смешно. Несмотря на леденящую порой отстраненность характера, у Улькиорры всегда была способность оценивать ситуацию иронически. Но Гриммджо все равно обалдевает от этой улыбки, потому что он никогда не видел, чтобы Четвертый улыбался. Улыбка, однако, существует всего секунду, и исчезает ровно тогда, когда Гриммджо, который действует в этот момент на автомате, удается развязать пояс хакама. Когда Гриммджо думал об этом раньше, он всегда испытывал злостное, агрессивное вожделение - желание подчинить, заставить скулить, желание затолкать в Улькиорру побольше, растянуть до предела, животная воля, яростная, болезненная. Теперь же он замешкался на секунду, чувствуя, как пытается Улькиорра свести ноги, придавленные его тяжестью. "Мне всю жизнь хотелось напугать его, - думает Гриммджо, - а удалось напугать только... этим... смешно. Смешно ли?". В паху, однако, так тянет, что он, не выдерживая, вгрызается-таки в шею Улькиорры, оставляя следы зубов, терзая плоть, лаская ее тут же языком, сам себе не будучи в силах объяснить, что и зачем он сейчас делает. Жарко. Очень жарко. Ткань одежды Улькиорры с натугой рвется под его руками. Голым он оказывается потрясающе красив. Почему-то Гриммджо этого не ожидал. Сегодня, безусловно, день открытий. Оказывается, Улькиорра умеет еще и краснеть. Совсем чуть-чуть, отсветом, по скулам и по шее. Гриммджо не ожидал от себя такой осторожности и сам, но проникать внутрь узкого тела пальцами оказалось - невероятно. Он вновь опускается, прижимая Улькиорру к себе и к кровати совсем уж тесно, и принимается нацеловывать его. Почти нежно теперь. Внутри уже много пальцев, Улькиорре точно больно. Но нежность сейчас - не как лекарство. Просто вдруг - захотелось. У него такие тонкие бедра. Белые. Разведенные. С натянутыми сухожилиями, крепкими мышцами, длинные и... и... все, дальше терпеть нельзя. - Больно будет, - хрипло говорит Гриммджо, пытаясь представить, что чувствует сейчас Улькиорра. Получается плохо. Огромный синеволосый монстр с дырой в груди, жаркий и потный, придавливает тебя к кровати и безжалостно снует пальцами внутри тебя, а ты ему почему-то это позволяешь. Впрочем, Улькиорра и сам монстр - не хуже него. Улькиорра не отвечает. И Гриммджо понимает, что ему просто нечего ответить. Когда твердый член его в первый момент упирается между этих белых ног, ему даже становится слегка неловко за свой размер, как бы глупо это ни звучало. Улькиорре страшно - это абсурд, но это так. Но назад пути нет. Он гладит раскрытыми ладонями по белому животу, по чужому члену, по бедрам, усмиряя зверя внутри себя - сейчас надо притормозить, сейчас нельзя гнать, загонять, кусать, добивать. Сейчас надо быть осторожным... Гриммджо не помнит, когда бывал осторожным в последний раз. Может быть, тоже - в другой жизни. Когда он начинает входить, Улькиорра впервые с тех пор, как Гриммджо затащил его сюда, подает голос. Он стонет, или, скорее, вздыхает - как-то обреченно и болезненно, и видно, что он терпит из последних сил. "Лишь бы не вырубился", - думает Гриммджо. У него нет сердца, чтобы сжиматься, но ему становится жутковато, точно он перенимает часть чувств Улькиорры на себя. Вначале Улькиорра только сжимает зубы, жмурит глаза, оставляет на спине Гриммджо остро прорезанные полосы черными ногтями, точно мало еще пустил ему крови сегодня. Потом его немного отпускает, и он откидывается на кровать, расслабляя спину. Испарина выступает на его лице. Гриммджо чувствует, что боли пришел конец. Теперь настал черед удовольствия. Ему предстоит сделать сегодня еще одно открытие, если он увидит... увидит... Гриммджо держит Улькиорру под коленками, и ему отчаянно не хватает еще пары рук - погладить выше, выше, зарыться пальцами в волосы, провести по краю маски, дотронуться до губ. Новое ощущение заполняет его. Это не только - тело Улькиорры под ним, не только - жар недозволенного, не только - исполнение давешней, грызущей и мучающей мечты. Это еще и нечто совсем другого характера. Куда более личное. Гриммджо понимает, что за каким-то чертом впервые в этой жизни не чувствует себя одиноким. Fin