Б — значит Бравада

Лора Мун просыпается от того, что её знобит. Холод прокрадывается во все свободные от одежды участки кожи. Мурашки покрывают её хрупкое тело, отчего становится не по себе. Этого не может быть. Мёртвые не чувствуют холодного бриза. Может быть, так и работает эта чёртова вуду-магия. Нужно всего лишь переспать с самим дьяволом, судя по тому, что он с ней сотворил. Тень много раз предлагал убрать резинку подальше и ждать появления положительного теста. Проблема Лоры заключалась в том, что она не хотела никаких детей, она хотела огромного рыжего засранца. От которого скручивало все внутренности и переворачивало мёртвое сознание. Солнце встало рано. Еще только четыре, а рассвет уже, должно быть, принялся за разлитую наверху черноту, подпаливая ее у самого горизонта. Ему понадобится минут сорок, чтобы тьма превратилась в свет. Небо здесь наверняка красивое, гладкое, не заслоненное плотной подушкой пыли и солей тяжелых металлов, как в больших городах. Вот так сравнишь — мегаполис, утыканный высотками и сияющий неоновыми огнями, и дыра в каком-нибудь пригороде, где из инфраструктуры — маленький бакалейный магазин и кафе, открытое местным семейством лет пятьдесят назад. И страшно становится. От того, какой этот мир огромный и сколько в нем Богов, таких же древних как Один. Мысленно возвращая себя в прошлое, Лора припоминает: — Милая леди изволит чего-нибудь выпить? — шипит рыжий сквозь зубы, высоко подняв голову. Подхватывая пачку сигарет со стола. Дерзкий. Громила-лепрекон. Но так только кажется, на деле — это самое забитое, истерзанное и убогое создание, какое только найти можно. Ухватится за любую протянутую руку, если эта рука с первой секунды по морде не огреет. Особенно если это поможет вернуть ему его заветную удачу. В воздухе витает нить аромата кофе. Молотого, со странным привкусом и тонкой воздушной пенкой. Привкус — корица и что-то еще. Гвоздика, может, не различить. Этот кофе пьют в такой типичной американской забегаловке как эта литрами уставшие дальнобойщики и девочки по вызову, которым наскучило стоять на автострадах и ждать клиентов. Мир вокруг человеческого тела гораздо более информативен, чем можно себе представить. — Эй, дохлятина, не надоело играть в молчанку? — повторяет Суини. — Я снова чувствую себя мертвой, — она делает затяжку, но дым, проникая в легкие, не успокаивает ни нервы, ни дыхание. Она пахнет мертвечиной, и вокруг нее летает целая, мать ее, стая мух, но Лора по-прежнему симпатичная девчонка, хоть и с потухшим замершим взглядом. — Нам нужно к Барону, дохлая жена, — говорит Бешеный Суини, — он «подлатает» твое разваливающееся тело. — Ты в этом уверен? — Она скрывает в голосе страх, который душит ее. Ведь не найди она решения, монета рыжика ей уже ничем не поможет. — Если бы я хоть в чем-то был уверен, я бы не сидел здесь сейчас с тобой. — Может быть. Очень слабый запах омлета с зеленью и свежими белыми грибами трогает кончик носа. Лора пробегает пальцами по его пышной рыжей шевелюре. Гладкие и здоровые, почти шелковистые. На мертвом-мертвом Суини, тело которого уже остыло. Лицо умиротворенное, кожа по-детски нежная. — Хочу нормальную жизнь с Тенью, как раньше. — А ты сама нормальна? — произносит он. — Я поняла, — отвечает Лора. Интонация нехорошая. Голос — тоже. — Тебе ребра изнутри ломает — так сильно ты хочешь меня помучить. Ничего не выйдет. Суини фыркает как-то нервно. А она позволяет с излишней грубостью притянуть к лицу руку. Железная грабля почти ласково проводит по впалой щеке и исчезает. Тошнота накатывает зверская, но блевать ей нечем уже очень давно. В Каире на пороге дома ее встретил мрачный темнокожий мужчина в темных брюках, такой же рубашке и белой жилетке поверх. Он уже знал, что рыжий мертв, и вел себя подчеркнуто отстраненно, будто не волновало его ничего, кроме того, что он превратит в красивую мумию очередной трупак. Труп с именем, которое когда-то внушало уважение, но со временем все почитатели лепреконов исчезли. И этот даже не полубог — никто на самом деле — вынужден был скитаться в поисках своей счастливой монетки. Монетки, что была у Лоры внутри. Монетки, которая свела их вместе. Той, что создала союз мертвой девчонки и рыжего засранца. Лора шмыгает носом, нет, она не плачет, просто ее внутренности медленно, но верно сгнивают. А единственный, кому было не наплевать на это, хоть и из-за корысти — такой же дохлый теперь как и она. Она вспоминает. — То плюс это, равно ты — сука. Поделить на желаемый результат — возвращение моей монеты — остаток, отдашь ее только если она больше не будет тебе нужна. — Рыжий возводит ее руки по сторонам в позе распятого Иисуса. Лора Мун, твоя удача говно даже с монетой для удачи. Поздравляю. Девчонка проходит в дом Богов смерти и видит чуть поодаль в трапезной огромную лужу густой красной полузапекшейся крови. Она немного не успела. Вспомнила, как Суини обхватил ее тело своими огромными ручищами, стискивал плечи, часто дышал и трахал ее. Сквозь тонкое платье у нее всегда проглядывала маленькая грудь. А в огромных руках рыжего эта грудь казалась еще меньше, но ее это не смущало. В принципе, ее мало что смущало в своем теле, как и в характере. Ровно до тех пор, пока она не умерла с членом Робби во рту. Такого позора Америка еще не видала. Представляла лицо санитаров, соскребающих ее с дороги. Лора чертыхнулась. Схватила круглый стол с бабушкиной скатертью и швырнула со всей силы в стену. Суини был этой лужей крови. Тот Суини, который собрал ее по частям после аварии. Тот Суини, что обзывал ее «дохлой женой». Тот Суини, которого она терпеть не могла, но нуждалась в нем уже больше, чем в собственном муже. Девчонка увидела его холодное обездвиженное тело на столе для бальзамирования и не смогла отвести взгляд от синеющих губ, опущенных глаз и рыжих — таких ярких — волос. Недолго думая, она закинула засранца на плечо и двинулась дальше. Подальше от Тени, от этого дома для мертвецов, от Богов, что прикончили ее. От всех. Рыжик был таким легким для нее, как пушинка. — Твой мужик пришел, попробовал твою смерть на вкус и ушел. И больше он не твой мужик. — Ну, а ты, что? — Лора затягивается и чувствует говеный привкус этой сигареты с ментолом. Но хотя бы хоть что-то чувствует. — Я с уверенностью говорю, что мне, блин, нахер никто не нужен. Я не гонюсь за Тенью, как ты. И в прямом и в переносном смысле. — Мне нужно что-то чувствовать. Я хочу чтобы сердце билось. Чувства кружили голову. — Тогда твой поезд ушел, дохлая жена, — Суини откидывается на диванчике, подмигивая заклятой подружке. — Мой поезд только отправляется со станции под названием «Заткни-свой-поганый-рот-херов-кретин». Рыжий усмехается, но ничего не отвечает.