Ты когда-нибудь любил?

-Ты когда-нибудь любил? Неожиданный вопрос звучит резко и робко одновременно, будто к нему долго морально готовились и наконец-то выкинули в тишину июльской ночи. Руслан удивлённо вскидывает брови и поворачивается в сторону Ильи, который старается выглядеть невозмутимо, будто этот вопрос ему ничего не стоил, и он вкинул его естественно и между делом, но Тушенцов слишком хорошо его знает, чтобы не заметить, как губы чуть испуганно поджимаются, а длинные пальцы нервно дёргают край растянутой футболки. Руслан слабо ухмыляется и снова подносит сигарету к губам. Он всё ещё чувствует на себе пропитанный интересом и боязнью взгляд голубых глаз. Илья так похож на ребёнка. Маленького и любопытного, наивного и доверчивого, верного и невинного. Даже его ямочки на щеках выглядели как-то по-детски. Руслан всё никак не мог понять, как такой луч солнечного света оказался в его окружении, почему он ещё не сбежал, почему он всегда рядом. Может потому, что дети не умеют отличать плохих людей от хороших, для них всё вокруг белое. А Руслан точно знает, что он не белый персонаж, подходящий для детской сказки. Илья всё ещё смотрит на него, всё ещё блестит своими небесными глазами, уже не так боится, потому что Тушенцов вроде не подаёт признаки агрессии на попытки залезть в его личную жизнь, как он делает обычно. -Любил ли я? — неопределённо переспрашивает старший и задумывается, выдыхая сигаретный дым в открытое настежь балконное окно. А любил ли он? Илья спрашивает потому, что ему интересно, какое это чувство на вкус, это понятно сразу. Спрашивает у человека постарше, у кого-то более опытного. Вполне разумно, но в этот момент Руслан понимает, что в свои двадцать четыре он и сам бы хотел это чувство понять. -Ну да, — терпеливо отвечает Илья, потому что Тушенцов уже как две минуты молчит, просто пялясь на пустынную улицу, освещённую лишь одним горящим фонарём. -Я не знаю, — пожимает плечами Руслан, и его лицо пропитывается какой-то неопределённой эмоцией. То ли потому, что на балконе темно, и Илья не может разглядеть все черты своего друга, то ли потому, что Руслан и сам не знает, что он чувствует. — Мне кажется, что да, — добавляет он и подносит сигарету к губам. У Ильи от этих слов что-то внутри переворачивается и затягивается в узел. Он гулко сглатывает и аккуратно пододвигается к Руслану, стараясь не спугнуть его порыв откровений. -И… каково это? — тихо спрашивает он на грани слышимого. Ну да, как Руслан мог догадаться? Он смотрит на Илью, в глазах которого блестит одинокий фонарь и неописуемая привязанность, и внутри Тушенцова переполняет дикое чувственное «блять». Каково это — любить? -Знаешь, я думаю, тебе лучше спросить у Кузьмы, — хмуро ответил Тушенцов, резко отводя взгляд и туша сигарету в пепельнице. -Я хочу услышать это от тебя, — Илья звучал настойчиво, и Руслан кинул в его сторону разозлённый взгляд, но как только он встретился с просьбой в чужих глазах, вся злость растаяла и растеклась добрым блеском. Он не может, не может на него злиться. Тушенцов взял ещё одну сигарету из мятой пачки, зацепил между губами и наклонился к Куличу. Тот пошарил рукой в кармане, вытащил зажигалку и поднёс к нему, давая закурить. На несколько секунд его худое лицо озарилось этим маленьким огоньком, яркие отблески замелькали на длинных дрожащих ресницах и в голубых задумчивых глазах, и Руслан снова невольно вернулся к мысли: «Каково это — любить?». -Я не умею красиво говорить, понимаешь? — шмыгает носом он, провожая глазами одинокую машину, тихо проехавшую по улочке и скрывшуюся за тёмными, мерно покачивающимися деревьями. — Я просто смотрю на неё, и во мне смешивается и взрывается хуева туча чувств, которых не получается описать. И когда я пытаюсь выразить их в словах, получается только: «Бля, я люблю её». У Кулича больно кольнуло в левой части грудной клетки, когда в чужой задумчивой речи мелькнуло заветное «её», но он продолжал внимательно слушать. -Каково это? Ну, это одновременно волнительно и страшно, больно даже, я бы сказал. Но при этом так дико приятно. Вдохновляет, знаешь? — протягивает Руслан и смотрит на Илью немного пьяно, хотя они оба сегодня не пили. Кулич подрагивает то ли от ночного мороза, то ли от выразительности чужого взгляда на своём лице, и нервно отводит взгляд. Ему кажется, что он знает. Очень хорошо знает. -А каково это — понимать, что она любит тебя в ответ? — как-то слегка понуро спрашивает Илья, чётко представляя Настю. Он понимает, что вопрос максимально странный и слегка корявый, но ему правда интересно узнать, ведь ему вряд ли придётся почувствовать такое. И он снова представляет Настю, всеми силами стараясь её не ненавидеть. Она ведь всё-таки ни в чём не виновата. Но легче от этой мысли не становится. Руслан же смотрит на то, как Илья кладёт подбородок на руки, спокойно сложенные на холодных перилах балкона, и наблюдает сонным, ленивым взглядом за пустынной ночной улицей, наполненной атмосферой ночи. Смотрит, думает над его вопросом и Настю не представляет. -Я не знаю, — наконец-то отвечает Руслан, и Кулич отрывается от мерно покачивающихся веток деревьев, чтобы удивлённо посмотреть на друга. Тот хмурится, быстро выдыхает дым и тушит свою вторую сигарету, которую не докурил и до середины. Илья понимает, что выжал из Руслана, ненавидящего всякие откровенные разговоры о чувствах и подобной чепухе, слишком много и не хочет пользоваться этим внезапным порывом благосклонности до упора, когда его пошлют в особо жёсткой форме. Но глупый вопрос «В смысле?» так и рвётся наружу. Он невольно вырывается, бьёт по ним обоим, получается зажатым и неуверенным, но вернуть назад его уже нельзя. Руслан стреляет в него недовольным взглядом исподлобья и уходит в квартиру. Он бы хлопнул дверью, но запугивать Илью не хочется. Хочется признаться. Сказать всё, как есть. А ещё лучше поцеловать сразу, без лишних слов и прелюдий. Жаль, что так нельзя. Илья выходит вскоре следом и с виноватым видом вручает Руслану ветровку, которую тот дал ему на балконе, чтобы Кулич не замёрз. Тушенцов всматривается в блестящие в темноте глаза и надеется, что не расстроил его слишком сильно. Кто знает, вдруг это не блики, а слёзы. Руслан задумчиво хватает протянутую ему ладонь и обводит большим пальцем костяшки. Илью пробивает дрожь, и он перестаёт дышать, наблюдая за каждым движением сквозь темноту. -А ты? — вдруг отчётливо спрашивает Руслан. — Ты когда-нибудь любил? -Я думаю, что да, — отвечает Илья, даже не задумываясь, и сжимает чужую ладонь. Ветровка, до этого державшаяся между их пальцами, падает на пол, и они вздрагивают, однако не отрывая рук. -Ты мне по ебалу дашь, если я тебя поцелую? — наконец-то решается Руслан, ставя все ставки лишь на то, что если он всё неправильно понял, то можно это просто списать на глупую шутку в связи со странностью и нелепостью этого недвусмысленного момента. -Я тебе по ебалу дам, если ты этого не сделаешь. У Руслана впервые в жизни дрожат руки, и дыхание перехватывает, но, не найдя в глазах Ильи ни намёка на несерьёзность, он вполне уверенно тянет его за руку, притягивает к себе и целует. Именно так, как мечтал уже несколько лет. Именно так, как им обоим нужно.