Mutual by Shawn Mendes - идеально, если хотите понять Лоркана. Или Лисандра. Неважно.
Есть охотники за головами, есть за деньгами, а есть за счастьем. И только ты решаешь, к какой категории присоединиться.***
Какой-то придурок наколдовал пену. И пена розовая, что уже является преступлением. Розовый во всех, мать его, проявлениях: от ядрено-ядовитового до пастельно-кремового. На вечеринке яблоку негде упасть — наверное, вся проблема в гигантском бассейне с подсветкой прям в центре Выручай-комнаты. Лисандр не знает, кому понадобился бассейн посреди зимы, и узнавать, если честно, не хочет. По поверхности бассейна плавают лилии, и их то и дело отбрасывает небольшая волна, когда кто-то прыгает в воду. Прямо в одежде. Пьяные подростки подкидывают пену в воздух и обмазывают ей своих друзей, хохоча, как ненормальные, еле-еле удерживая выпивку в руках. Лисандр замечает девушку с Пуффендуя, у которой в руках целая бутылка огневиски, и это блять что, шутка? На девушке розовый купальник с фламинго, у нее черные дреды и белые зубы, а в ушах большие серьги-кольца. Ему хочется взять и умереть. Комната забита старшекурсниками под завязку, от бассейна идет золотой пар, вокруг летает розовая пена, играет идиотская попса, а Лисандр жарится в адовом пекле. Если в аду есть пена, разумеется. Он уже какое-то время подпирает спиной стену и глотает магловскую водку, потому что иначе ему просто не пережить эту вечеринку. Будь прокляты все дни влюбленных и те, кто их придумал. Потому что более ебанутых праздников просто не существует. Даже день святого Патрика. Он и то лучше. Джеймс во всю лижется с местной королевой - Тиффани, и выглядит он, как бухой придурок, а не его лучший друг. Лиссандр смотрит на это какое-то время, но потом Поттер начинает лапать девушку за грудь, и Лисандр отворачивается. Кого-то тошнит прямо в фонтан с (угадайте каким?) розовым шампанским. И хуже пены, хуже бухого Поттера, хуже бассейна с лилиями, только одно — это вечеринка Лоркана. То есть его брата. Абсо-блять-лютно игнорирующего его существование. Это неправильно. Это Лисандр - игнорщик. Он профи в этой игре, он выучился ей, как только выполз из пеленок, он слизеринец, чтоб их всех, и это ему надо быть безразличным высокомерным засранцем. Лоркану на стереотипы, очевидно, плевать. Поэтому Лисандр здесь, подпирает стенку, а Лоркан там, в толпе, и его тело обсыпают золотыми блесками, пока он скачет под музыку. Лисандр даже отсюда видит, что блестки везде, они оседают на губах, на веках, на скулах, скапливаются во впадинах ключиц, и золотая пыльца окутывает его брата, как какую-нибудь гребанную фею. Лоркан запрокидывает шею и хохочет и выписывает бедрами разнообразные фигуры. И все кругом ржут и хватают его, уверенные, что Скамандер-гриффиндорец пьян. Как жаль, что только Лисандр знает правду. Кто-то достает секретную заначку, и едкий сладкий дым заполняет легкие и мозг, где начинает клубиться, как грозовая туча. В грозовой туче ворочаются молнии, и Лисандр чувствует, как их разряды щекочат кожу. Лоркана пытаются столкнуть в бассейн, но он шутливо грозит толпе пальцем и деловито усаживается на бортик, подворачивая черные рваные джинсы и опуская ноги в мутно-золотую воду. Его рубашка расстегнута, волосы распущены, на голову ему кто-то нахлобучил тупую шляпу, а между ядовито-красных губ торчит сигарета. Лисандр так и видит, как загораются палфоны, чтобы запечатлеть это чудо природы. А ему просто хочется взять эту чертову идеальность и разрушить ее, так, как - Лисандр знает - Лоркану нравится. Он уверен, что его брат только этого и ждет. Лоркан дымит и хитро выглядывает из-под полов шляпы, и глаза у него потемневшие то ли из-за света, то ли еще по какой другой причине. Пепельные волосы художественно растрепаны и кончиками касаются воротника рубашки. Интересно, кто наврал ему, что такая прическа выглядит круто? Видимо, все — вокруг Скамандера целая толпа ржущих гиен. Они все делают селфи и абсолютно по-дурацки скашивают в камеру глаза. Парень с забранными в хвост волосами лижет Лоркана в щеку, широко и размашисто, и развязно улыбается. А Лисандру хочется блевать. Блевать, орать и плакать. Все сразу. Кто-то наколдовывает еще больше стаканов с алкоголем, и нет, он уже достаточно пьян и зол, чтобы пьянеть и злиться дальше. У всего должен быть предел. Даже у игнорирования. Лоркан вообще в курсе, что близнецы не умеют серьезно ссориться? Это написано в несуществующем кодексе всех близнецов, если что. Девица в купальнике с фламинго встряхивает баллончик со сливками, и толпа по какой-то странной причине принимает эту идею на ура и визжит. Лоркан первый открывает рот. Тот парень, что лизал его щеку, как сраная шишуга, кладет клубнику Лоркану на язык и выдавливает сверху сливки. Лоркан с удовольствием жует, запивая угощение шампанским. Его губы перепачканы сливками. Парень собирает их своими губами. Лисандру все еще хочется блевать. А еще больше - вытащить брата из этого зверинца. Что он и делает. Лисандр отталкивается от своей стены и направляется к нему — сквозь отвратительно-потную толпу, пену, струи шампанского и басы музыки. Пара людей цепляется за его плечи, но нет. Простите, сегодня Лисандр совершенно не в настроении. Лоркан замечает его сразу — и с красных губ слетает фальшивая улыбка. Лисандру же похуй. Он здесь, и он заберет брата, чего бы ему это не стоило. Даже если придется заавадить парочку надоедливых алкоголиков. Ладно. Шутка. В Азкабан Лисандр пока не собирается. Лоркан весь переливается, его кожа сверкает, мелкие блестки отражают огни, а на его шляпе - розовая пена, сигарета меж губ, выдыхающих лавандовый дым. Он, блять, выглядит, как драма. Толпа тоже замечает его и свистит, и Лисандр нихера не понимает, когда Лоркан поднимается на ноги, вновь растягивая губы в (фальшивой!) усмешке. Лоркан - его худшее и одновременно лучшее отражение. Лоркан приподнимает шляпу, и пена падает на пол. — Приветствую тебя, братец, — он изображает подобие поклона. Окружающим это кажется чем-то очень забавным, потому что раздается хохот, вот только Лисандру не до смеха. Лоркан ведет себя как полнейший придурок, в его движениях – ленца, в жестах – расслабленность, а в глазах – злость. Лоркан теряет равновесие и чуть заваливается вбок, прямо в направлении бассейна, и Лисандр невольно подается вперед. Только затем, чтобы увидеть, как чужие наглые руки обхватывают его близнеца за тонкую талию и тянут на себя, будто игрушку. Это все тот же самый парень с хвостом. Лисандр даже вспомнить его имя не может. Да это и не важно. Важно то, с каким видом Лоркан устраивается в руках этого идиота. Откидывается спиной на его грудь и усмехается, а сигарета все еще торчит из его рта. Незнакомец (плевать, даже если он их сокурсник) обвивает руками голый торс, и пальцы скользят по темными контурам татуировок. Он самодовольно вскидывает подбородок, смотря Лисандру прямо в глаза. А что Лисандр? Ему похер. Похер на этого парня, на пену и на толпу, и НЕ похер на Лоркана, и он, наверное, действительно идиот, раз нуждался в доказательствах. И один Мерлин знает, как он сейчас зол. — Прошу прощения, но мне нужен мой брат, — странно, но эти слова явно обладают одной им известной магией. Незнакомец отступает, разводя руками в стороны, и Лоркан, оставшись без опоры, вновь слегка наклоняется вбок. А Лисандр знает, что это притворство, но подхватывает его, прижимая к себе. Гиены все еще тянут к ним руки, и Лисандру хочется заорать во все горло: «Место, блять!», но он молчит, прикусывая язык до боли. Толпа разглядывает близнецов с необъяснимым благоговением, и палфоны сверкают вспышками. Аура кругом почему-то становится иной, и Лисандр не взялся бы утверждать, какой конкретно — просто иной, теперь, когда Лоркан сопит ему в шею. И он знает, что их колдофото разлетятся по magicsw быстрее, чем он успеет сказать хоть слово, но в конце концов, эти фотки будут не первыми и не последними. Алан Рей смотрит на ускользающего от него Лоркана и невольно думает о том, что ему бы все равно ничего не перепало. Скамандеры вечно торчат друг рядом с другом, соединенные неизвестной магнетической силой. Это был только вопрос времени, когда Лисандр покажется и уволочет близнеца подальше от них всех. Вся проблема в том, что Скамандеры слишком отличаются от них всех. Лунные близнецы. Иные. С большой буквы. Из них словно краски выкачали. Оставили два идеально-белых листа. Ресницы, брови, волосы — все будто снегом припорошенное, и сине-сиреневые глаза, как у фейри, и алые пухлые губы. Скорпиус Малфой со своими знаменитыми серебряными волосами даже рядом с ними не стоит. У него красота контрастов-звезд, а Скамандеры наделены красотой-лунной, пропущенной сквозь призму, приглушенной. Алан провожает взглядом две высокие фигуры, залпом выпивает шот из смеси эльфийского вина и водки и прыгает в золотистую воду бассейна. В коридоре темно. Оно и не удивительно — почти час ночи с четверга на пятницу. Где-то за окном пролетает полярная сова, но Лисандр не обращает на нее ни малейшего внимания, занятый братом. Вмиг протрезвевшим и хмурым братом, вышагивающим совсем рядом. — Лори, — зовет он его, но Лоркан не реагирует. Лишь уголок его губ раздраженно дергается. Лисандр вздыхает, считает до десяти и пробует снова. — Лоркан, — ноль реакции. Факелы зажигаются, когда они проходят мимо, но вскоре гаснут за их спинами. Восьмой этаж выглядит совсем пустым и жутким, а голова слегка кружится от внезапно наступившей тишины. — Чего ты хочешь, Лис? — раздается внезапно, вышибая из легких весь воздух. Лисандр молчит, раздумывая. — Я не знаю, — признается он наконец. — Поговорить? Они останавливаются у окна — поверхность Темного озера еле-еле отражает свет Луны. Здесь даже кабинетов нет, только каморки со швабрами. Филч питает к ним необъяснимую нежность. — Нам не о чем разговаривать, — Лоркан пожимает плечами. — Ты уже все сказал. Лисандру хочется сказать, что это не так, что это не все, что есть еще куча вещей, что засели у него в мозгах крепко-накрепко и что от них спасу нет, но вместо этого он молчит. Потому что раздается знакомый с детства скрип ботинок и шарканье, и им обоим прекрасно известно, кто собирается вынырнуть из-за поворота. Решение занимает пару секунд. Лисандр проклинает Джеймса Поттера, который не взял с собой Карту Мародеров, а потому не смог ее одолжить, проклинает Филча и вечеринку, когда заталкивает брата в ближайшую каморку и вжимает его в полки пыльного шкафа. Лоркан же и не думает сбегать или кричать — им обоим прекрасно известно, что ночных прохожих никто не щадит, а потому Лисандр получает полный и безлимитный доступ к его шее. От Лоркана всегда пахнет озорством. Это запах без ясного названия, это гулящий молодой ветер, это риск, это бесшабашность и хулиганство. Гриффиндор, одним словом. И Лисандра ведет, ведет с концами, когда прикасается губами к нежной белой коже. Лоркана же будто разряд молнии прошибает. Он отстраняется (насколько это возможно в тесной каморке) и шипит, как змея: — Не смей. В принципе, Лоркан, конечно, прав. Они сами так договорились. Лисандр принял за них это решение и прямо высказал его Лоркану. Вот только он совершенно не рассчитывал на реакцию. Надменную, отстраненную и… Горячую. У Лоркана все еще расстегнута рубашка — Лисандр чувствует это, проводя по его талии обеими руками, пока глаза привыкают к темноте. Его кожа мокрая, гладкая, и у Лисандра просто нет выбора. Давно нет, на самом деле. — Ты не против, — шепчет он едва слышно, прижимаясь ближе, слыша, как дыхание Лоркана тяжелеет, и издает тихий стон, когда они сталкиваются бедрами. Вся проблема в том, что близнецы прекрасно читают друг друга. Одинаково-требовательные глаза сталкиваются, и Лоркан выдыхает: — Но мы же закончили. У Лисандра внутри взрывается гребанный Везувий. Плевать, что закончили. Эта идея определенно не была обдуманной. — Я тебя удивлю, — его ладони мазками проходятся по поджарому животу, сдергивая надоедливую рубашку вниз, — мы еще не начинали. Кожа Лоркана в стразах и блестках, в уголке губ — сливочный крем, волосы растрепаны, глаза горят, места чертовски не хватает. Потому что Лисандр знает, как Лоркану нравится — на четвереньках, оттопырив задницу, с чужой рукой на члене. Но они в дьявольской подсобке, и во всем виноват (виноват ли?) Филч. Он будто в бреду. Лоркан тем временем принимает для себя какое-то решение, потому что в следующий миг Лисандр обнаруживает за спиной полки с чистящими средствами. Лоркан дышит прямо в его рот, его руки сползли Лисандру на ягодицы, и он приятной тяжестью прижимает его к полкам. — Хочешь меня? — украдкой спрашивает он, и черт, Лисандр просто о-б-о-ж-а-е-т, когда брат это говорит. Лоркан единственный, кто так талантливо ебет ему мозги, единственный, кого Лисандр вообще ебет. Он подается бедрами вперед, сталкиваясь с внушительной выпуклостью в штанах брата, и — да. Лисандр слишком давно возбужден, чтобы просто проигнорировать вопрос. — Знаешь, я не уверен, — тянет он, делая первое поступательное движение, — мне бы какое-то доказательство,— Лоркан требовательный и жесткий, вылизывая его рот, задевая кончик языка и прикусывая губу. Сильно. Они тонут в поцелуе, слишком сильном, слишком развязном, вновь и вновь сталкиваясь, как две непокорные стихии. Лоркан сжимает его задницу — довольно-таки очевидно, и вклинивается между его ног, чуть ли не закидывая себе одну на пояс. Лисандр чувствует себя шлюхой. Хотя, впрочем, может ли быть неправильной братская любовь? — Ты выглядел весьма одиноким у своей стенки, — Лоркан облизывает его губы, и на миг Лисандр чувствует привкус сливок. Стояк становится чересчур болезненным. Лисандр цепляется за плечи брата и вновь целует его шею — на этот раз правильно, так, как нужно, засасывая кожу до красноты. — Мне хотелось их поубивать, — признается он, кусая заманчивую ключицу, присыпанную пыльцой. В ответ ему прилетает приглушенный стон. — У меня предложение, — продолжает Лисандр, невольно запрокидывая голову, когда Лоркан скользит ладонью по внутренней стороне его бедра, и лишь ухмыляется, когда брат заканчивает за него: — Нахуй их всех. В каморке очень душно. Они лениво и грязно вылизывают друг другу рты, пока стены не начинают давить, а желание — яростно пульсировать. В четыре руки они сражаются с ремнем на джинсах Лоркана, слишком узких, чтобы что-либо скрывать, и Лисандр перекатывает во рту слюну, облизывая припухшие от поцелуев губы, когда ткань начинает медленно ползти вниз. На алебастровых бедрах расцветают чернильные цветы — серьезно, Лоркан как раскраска для малолетних детей, — и Лисандр прохаживается по татуировкам пальцами, борясь с желанием упасть на колени, чтобы взять его в рот целиком. Они снова меняются местами, и Лоркан, зажатый между ним и шкафом, кажется, не имеет ничего против. Лисандр приспускает джинсы и оттягивает широкую резинку боксеров пальцем, резко отпуская. Та с шлепком возвращается на место, и Лоркан дергается от внезапной боли. Он хватается за полку, сшибая парочку чистящих средств, и Лисандр как никогда рад, что навел заглушающие чары. Потому что полка трещит, и они оказываются на полу, увлекаемые весом Лоркана, теперь восседающим прямо на его бедрах. Лисандр еле сдерживается, чтобы не отодрать брата всухую, прямо сквозь одежду. Его тело принимает решение само — бедра вскидываются, и член трется о задницу Лоркана, который от внезапности чуть не соскальзывает с него. А Лисандру, блять, больно от одного этого вида. Он проскальзывает рукой в приспущенные боксеры и мягко, но требовательно проводит пальцами меж напряженных ягодиц, обводя сжавшуюся дырочку по кругу. Лоркан издает разбитый стон и утыкается лбом в его плечо, выписывая бедрами неведомые фигуры. Он растекается по нему, как масло на горячем тосте, и жалобно скулит. — Малыш, хэй, — Лисандр удерживает брата на месте. — У нас нет смазки, помнишь? Лоркан без предупреждения кусает его шею и продолжает свое восхитительное безобразие, игнорируя его слова, и Лисандр чувствует, что скоро окончательно сдаст позиции. Его рука все еще там, где ей бы быть не следовало, и больше всего на свете Лисандру хочется стянуть боксеры ко всем чертям и вставить Лоркану так глубоко, чтобы тот забыл обо всех парнях, что когда-либо сцеловывали с его губ сливки. Разрушить до основания, оставить лишь дрожащий, сорванный от криков голос и влажную от пота кожу. Все — для личного пользования. Лисандр не уверен, почему его выводит из себя тот факт, что у Лоркана обнаруживается пакетик со смазкой в одном из карманов джинсов. Но он чувствует себя, как тряпка, о которую вытерли ноги, а потому впивается в губы брата со всей возможной грубостью, кусая, имея, используя. Это необходимый для жизни ресурс. Его пальцы оттягивают длинные белые пряди, и Лоркан беспомощно хнычет Лисандру в рот, растворяясь в его руках и теснее обхватывая коленями его бедра. — Ты же понимаешь, что тебя бы все равно никто не трахнул, — Лисандр расстегивает штаны и чуть не плачет от облегчения, когда достает из плена измученный мокрый член. Глаза Лоркана жадно горят, а губы складываются в усмешку. — Ты же понимаешь, что мы бы все равно ушли оттуда вместе, — он едва успевает договорить, как тщательно смазанный палец Лисандра толкается в его тело, и Лоркан вскрикивает, опускаясь аккурат на чужие бедра. Лисандр не медлит, выскальзывая из тугих атласных стенок только затем, чтобы добавить второй. Лоркан любит, когда его разрабатывают — в такие моменты его глаза стекленеют, и он совершенно не может контролировать поток всхлипов, что вырываются у него из груди. Драма. Ну а Лисандр просто болен этим. Точка. Финиш. Он болен этими жалкими всхлипами, нетерпеливым ерзаньем, идеально-белой шеей с рубиновыми отметками на ней, болен, и все тут. Лоркан насаживается на пальцы с усердием, достойным восхищения, дрожит и шепчет что-то, как помешанный, и джинсы застряли где-то на уровне его коленей, что, наверное, жутко неудобно. Лисандр погружается в тесноту все глубже, пока не достает, наконец, до заветной точки, и Лоркан до хруста выгибается в спине. Из него вырывается жалкое и хриплое «блять», и Лисандр проглатывает его собственными губами, с садистским удовольствием ускоряя движения пальцев в сладкой дырочке, чтобы Лоркан окончательно потерялся в этом. Его собственный член медленно сходит с ума, покрытый естественной смазкой до самого основания, и Лисандру даже больно, а потому он издает развратнейший звук, когда Лоркан обхватывает его одной ладонью, упираясь другой в пол для равновесия. То, что их все еще не застукали — поистине магия. Лисандр действительно не может забрать свои слова назад, потому что сказал-то он все правильно. То, чем они занимались и… занимаются — неправильно. Как жаль, что придерживаться «нормальности» в их семье никто никогда не умел. Лоркан какое-то время просто разглядывает распростертого под ним брата, легко, чуть ли не лениво поглаживая его член, а потом приподнимает бедра. Лисандр выглядит так, словно ему раскрывают все тайны мира — из приоткрытых гранатовых губ вытекает капелька слюны, глаза безумные, с широкими зрачками, а за его рубашку будто дрались мантикоры. — Мне нужно тебя объездить, — доверительно сообщает Лоркан, и руки Лисандра тут же оказываются на его талии, стискивая ее в железных тисках, а из груди вырывается стон. Лисандр изучает. Впитывает. Идельное тело, слепленное по его образу, приподнятые брови, острые ключицы. Одинаковые. Абсо-блять-лютно. Как Нарциссы, влюбившиеся в собственные отражения. Безумцы. — Ло…ри, — выдыхает Лисандр, пока Лоркан скользит по нему, шелком по коже. А потом он опускается, так резко, что в глазах чернеет. Они одновременно вскрикивают, уставившись друг на друга. Глаза в глаза. Лисандру тесно. Лоркан раскрыт полностью и крышесносно, и глубже быть в брате просто невозможно. Он рвано дышит, его ладони — на груди Лисандра, ногти царапают кожу. А потом Лоркан начинает движение. Внезапно, неожиданно, не давая обоим ни секунды отдыха, он вращает бедрами, до крови закусив губу, и его мускулы напряжены и перекатываются у Лисандра под пальцами. Они цепляются друг за друга, как младенцы. — Сука, — выдыхает Лисандр, когда Лоркан шлепается вниз и отводит задницу назад, стараясь найти новый угол проникновения. По его коже стекают бисеринки пота, перемешиваясь с блестками, и мелкие капли падают на тело Лисандра. Ему слишком хорошо. Он облизывает пересохшие губы и садится, теснее прижимаясь к брату, обводя свободной рукой углубление пупка. Мышцы живота инстинктивно поджимаются, но Лисандра это не волнует — он скользит по соблазнительному бедру, жалея, что не может засосать кожу на тазобедренной косточке, после чего обхватывает тяжелый член рукой и изучает переплетение вен по всему основанию, отодвигая крайнюю плоть. Лоркан все еще узкий — и быстрый. Он виляет бедрами, найдя заветную точку, после чего с разрушительным стоном двигается быстрее, заставляя Лисандра запрокидывать голову от наслаждения. Острые колени брата плотно обхватывают его бедра, и Лоркан больше не напоминает ему драму. Он — трагедия. Он впивается в его шею, шепча что-то про свою территорию, и на секунду Лисандру кажется, будто он попал в ловушку вампира. Лоркан кусает и облизывает, бешено скача на его бедрах, вздрагивая в особо сильные моменты. Лисандр знает, что слишком сильно обхватил чужую талию, но Лоркану похер, а ему — тем более. Синяки на следующий день будут адски болеть, но им уж точно не привыкать. Тем более, если синяки — расплата за невероятно горячий и дерзкий трах в школьной подсобке. — Стой… Лис, твою мать, стой! — Лоркан чуть ли не кричит, когда Лисандр вставляет ему глубже, сильно, вновь чуть не сбрасывая его с себя. Лисандр не смог бы остановиться ни за какие галлеоны в Гринготтс. Все, на что его хватает — слегка замедлиться, чтобы встретить грубое прикосновение губ. Во рту Лоркана влажно и сладко, и Лисандр терпеливо ласкает его язык своим, запутавшись рукой в белых прядях, пока брат податливо встречает его толчки. Они отрываются друг от друга, две идентичные копии с глянцево-блестящими губами и алыми отметками, разбросанными кляксами по белому полотну кожи. Тяжело дышат — рот в рот, тело к телу. Лисандр обеими ладонями стискивает родное лицо, целуя подбородок, ресницы, скулы, медленно двигаясь в нем, растягивая наслаждение, как патоку. Этого в нем слишком много. Лоркан дрожит, когда он нежно прикусывает мочку уха, посасывая металл маленькой сережки. Он выпускает металл изо рта с тихим «чпок», только затем, чтобы лизнуть призывно приоткрытые губы близнеца, чувствуя, как внизу живота сворачивается что-то тягучее и острое. Толчок. Лисандр переплетает их пальцы где-то на уровне груди, думая, что был бы не против повторить все. Даже всратую розовую пену. Проблема в том, что его брат будто создан для того, чтобы его трахали — податливый, открытый, развязный, с узкой сжимающейся дырочкой и всхлипами будто из другой галактики. Или же у Лисандра просто слишком богатое воображение. Лоркан балансирует где-то на границе, судя по восхитительно-жалобному скулежу, вырывающемуся из его горла. Лисандр дрочит быстрее, так, как умеет, и так, как нравится Лоркану. Он перестает лишь на секунду — чтобы убрать с глаз мешающую прядь, потому что он хочет видеть, когда Лоркан кончит. Этого промедления хватает, чтобы с губ брата сорвался отчаянный стон, и он опустился на него с влажным хлюпающим звуком. Лисандр ждет еще пару секунд, после чего возвращается к своему занятию, и одного прикосновения оказывается достаточно, чтобы Лоркан сжался и преломился в позвоночнике, как кукла, и кончил с разрушительным всхлипом, пачкая спермой живот и грудь брата. Лисандр кончает следом, с последним сильным толчком, размазывая сперму глубоко внутри Лоркана и чувствуя, как тугие стенки инстинктивно сжимаются вокруг него, продлевая ошеломительный всплеск удовольствия. Тело прошибает дрожь острого наслаждения, и на какое-то время они застывают в такой позе, с переплетенными пальцами и красными щеками, вглядываясь друг в друга (как они вообще что-то видели?) в темноте. Лоркан проводит по его щеке пальцами. А Лисандра если и беспокоит то, что задница его брата до сих пор заткнута его членом, то эта мысль существует лишь где-то на задворках затуманенного сознания. — Ты… — начинает Лоркан, но Лисандр прерывает: — Да. Он аккуратно выскальзывает из Лоркана, и тот едва слышно всхлипывает. Лисандр не уверен, что сейчас будет правильно, а потому просто притягивает его к себе и целует. Не так, как во время этого безумия — целует, как целовал бы его в коридорах, будь жизнь чуть более справедлива. Осторожно и нежно, почти не пуская в ход язык. Они все-таки окончательно увязли друг в друге, испачкались. Вымазались с ног до головы.***
Следующим утром на уроке Трансфигурации профессор Себастьян Грин будет с недовольством коситься на самую бесшабашную троицу Хогвартса: Джеймса Поттера и раздражающе-одинаковых Скамандеров, которые будут шептаться о чем-то безумно важном прямо посреди лекции, и будет старательно игнорировать их, так как практика уже показала, что замечания бесполезны. Джеймс же будет допытываться, откуда на их шеях внезапно расцвели засосы размером с небольшие тучи, а Лоркан и Лисандр — переглядываться с ужасно хитрожопыми выражениями. А Алан Рей покачает головой и уткнется в свой конспект. Ну этих Скамандеров нахрен.