Escapistki, huli

Момо нравятся салюты. Момо нравятся оргазмы. Момо нравился Кацуки. Момо нравится Тога. Почему? Потому что. Момо не нравятся люди, неспособные провести среднюю по сложности логическую цепочку. Момо не нравится, когда Тога теряет в своём маньячном смехе крупицы слова «выебоны». Момо не нравится эйджизм. Тога старше её на два года и полсотни смертей. Тога говорит «это пройдёт». Момо это тоже не нравится. По вечерам она не закрывает окна и Тога карабкается к ней по дереву, и она трахаются под звучащие в голове «dead girl walking» и кристально-стеклянно-чистые переливы голосов ангелочков. Первый десяток пробуждений Момо убеждает себя в том, что спала с Морфеем. Момо не нравятся люди. Момо нравится эскапизм и «песнь о Гильгамеше», и отрывки Сапфо, и острые-острые ножи Тоги, которые скользят от пупка до линии ростка лобковых волос. Тога режет её, как свадебный торт, Тога заглядывает ей в трусы, как в холодильник. Ей поддаются только потому, что вторая альфачка здесь нахер не сдалась. А Момо — хер сдастся, хер сломается под чужими сорока килограмами, полтора метрами, пиздецовыми грузами на плечах — и поэтому строит из себя лёгкую на подьём секс-куклу изначально. Чтобы не повадно и не интересно было ломать. Момо бежит от людей к богам, Тога бежит от людей к трупам и предлагает — «давай со мной?». Момо продолжает себя убеждать в том, что только что сочилась от прикосновений эфемерного божества, что всё это происходит во сне, и что ничего не будет, если взять Тогу за руку и пойти за ней. Она чуть не выпадает из окна. Тога теряет меж зубных рядов нарекательное словосочетание «ты чересчур уж шумная» и оставляет Момо в её евроремонтной коморочке двадцать-на двадцать. Момо чувствует себя Ио. Тупой, использованной коровой, не взятой на Олимп. Момо это не нравится. Она закрывает окна.