Ackles's

Джаред любил своих домашних. Любил Джеффа, любил Мэг, и маму с папой тоже, несомненно. И племянников он своих любил, всех троих. И тетушку свою, пусть и не в меру шумную. Короче говоря, он отлично относился ко всем своим родственникам, даже когда они все находились у него дома одновременно. Правда, в последнем случае для продления сей любви Джареду при этом лучше было находиться где-нибудь еще. Чем он сейчас, собственно, и занимался, сидя на каменном парапете в центре их небольшого города, у ослепительно сверкающего в лучах клонящегося к закату солнца небольшого фонтана. Основная струя фонтана била из мраморной, розовато-бежевой подножки, а затем нежно обтекала ее по кругу и стеной падала вниз. Все в целом сооружение походило на гигантское пирожное. Когда Джаред поймал себя на этой ассоциации в третий раз, стало понятно, что так просто он от нее не отделается. Колокольчик на двери тихо звякнул, пропуская его внутрь "Летнего ветерка". Прилавки и стены булочной были очень светлыми, отчасти навевая мысли о больнице, но впечатление скрашивалась горами волшебно пахнущих булочек и сластей, высившимися повсюду. Взгляд Джареда сразу прикипел к большому торту, усыпанному шоколадной крошкой и мелкими зелеными макарунами. - Это "Мятный восторг", - сообщил голос из-за прилавка, - сливочный крем, шоколад, мята. Обычно люди сначала покупают его, но, мне кажется, с таким жадным взглядом можно заглотить его одним только ментальным усилием. - У меня аллергия на молочные продукты, - с сожалением ответил Джаред, не отрывая, однако, страстного взора от торта, - есть что-нибудь настолько же вкусное, но без молока и сливок? - Как насчет песочного пирожного с карамелью? - Как насчет трех? - он, наконец, сумел заставить себя поднять взгляд. Продавец - кстати, совершенно неизвестный ему - повернулся к нему спиной, и принялся ссыпать пирожные в пакет. - У вас есть что-нибудь, чем их можно запить? - Будете есть прямо сейчас? Могу предложить воды или лимонада. Но предупреждаю, лимонад сладкий. Можно и засахариться. - Ничего, - отмахнулся Джаред. Он уже наметил следующую жертву, - давайте лимонад. А вот это что? - Миндальные эклеры. Внутри мятный шоколад, как в торте. - Давайте тоже парочку, - главным было сейчас не закапать слюной весь прилавок. - Вдруг вам не понравится? - смешок в голосе вновь отвернувшегося продавца был очевиден, - может, сначала попробуете один? - Я хожу в эту булочную с тех пор, как ходить научился. Плюс, я доверяю своим рецепторам. Пахнет божественно. - Спасибо, - невозмутимо отозвался продавец, - но хозяин-то у булочный новый со вчерашнего дня. Вдруг все теперь безнадежно испорчено? Готовы рискнуть так сильно? - А куда делся Джим? - огорчился Джаред. Он привык к старому булочнику, даже считал его своим приятелем, и, если бы его глюкозный голод не заявлял о себе так громко, он наверняка начал бы беседу с новым продавцом с этого вопроса. - Ушел на пенсию. Он все еще живет здесь неподалеку, просто больше не работает в булочной. - Продавец закончил увязывать пакет и протянул его Джареду вместе с запотевшим стаканом лимонада. Сквозь бежевую бумагу пакета уже начинали проступать масляные пятна, и Джаред приложил все усилия, чтобы, как делали его собаки, не вывалить язык наружу от сладостного предвкушения. - Двадцать четыре доллара пятьдесят центов. - Дорого, - возмутился Джаред. Цена его слегка отрезвила, и он даже задумался, а есть ли у него с собой столько. - Поэтому я и советую сначала проверить качество. - Ладно. - Он вздохнул. - Позволю безжалостной торговой системе выжать из себя последние соки - все равно свою Ахиллесову пяту я никуда не дену. Я люблю сладкое, и я принял это в себе, как надлежит мужчине. - Ахиллесу не приходилось торчать в качалке все свободное время, чтобы компенсировать слабость своих пяток. - И то верно, - согласился Джаред, забирая пакет и только что не обнюхивая его со всех сторон, - мое счастье, что я люблю физические упражнения. Вернувшись к фонтану, распотрошив пакет и познав откровение, близкое к оргазмическому, а в чем-то даже его превосходящее, он понял три вещи. Он понял их не сразу, конечно, а только спустя несколько десятков укусов, но значимость их от этого никак не уменьшилась. Первое: он впервые за долгое время болтал с кем-то настолько спокойно, весело и на одной волне. Впервые, наверное, за целый месяц - то есть с тех пор, как вернулся из колледжа домой на летние каникулы. Второе: при этом он понятия не имеет, как выглядел его собеседник. И, наверняка, вследствие захватившего его во время разговора приступа пирожного вожделения, сам имел вид и манеру общения невоспитанного голодающего из Африки. И, наконец, третье: он разорится. Он непременно разорится, потому что в городе, кажется, помимо незнакомого продавца, появилось еще и божество. Неведомый пока еще новый повар "Летнего ветерка". ** Потрясающая внешность стоявшего за прилавком человека заставила его буквально застыть, как вкопанному, прямо в дверях. - Черт знает что, - пробормотал он сам себе. Каким образом он мог не заметить в первый раз? И во второй? И в третий? Куда он смотрел? Неужели булочки и торты - все, что он видел, раз за разом возвращаясь в "Ветерок", который, кстати, теперь назывался как-то совсем по-другому? Он ведь еще в первый раз подумал, что с этим продавцом неплохо было поболтать. Что у него недурное чувство юмора и приятный низкий голос. Но почему-то когда он входил в булочную, он тут же забывал про человеческий фактор напрочь, и зацикливался исключительно на марципанах, свежей ароматной выпечке и вафлях. И трюфелях. Как он мог забыть про трюфели! Да и шоколадные корзинки были тоже... - Привет, Джаред. Что сегодня будешь? - Привет, мм... - Дженсен. Джаред мысленно дал себе по голове. Отодрав взгляд от розоватого крема на фруктовых пирожных, он снова поразился тому, насколько его собеседник симпатичен. И он что, успел забыть это за те три секунды, пока шел до прилавка со вкусностями?! Что с ним такое? Это, может быть, какое-то неведомое науке заболевание, ассоциативный склероз, чуть видишь шоколадку - выбивает пробки? Он вгляделся в лицо опершегося о прилавок ладонями мужчины в белом фартуке. Лицо - как он сказал? Дженсен? - лицо Дженсена было покрыто веснушками, они мостились на его носу и скулах, как щедрой рукой рассыпанный по сладкому тесту коричневый сахар. Темно-зеленые глаза смотрели чуть насмешливо. Хозяин всего этого великолепия слегка наморщился, и его веснушки проступили еще ярче: - Снова в коме пирожной недостаточности? Не волнуйтесь, служба девять-эклер-эклер спасет вас. Несмотря на веселый тон, Джадеру показалось, что Дженсен смотрит чуть угрюмо. Он смешался: - Да нет, я сегодня... девять эклеров будет перебором, пожалуй. Он неловко кашлянул и с немым благоговением уставился на темные ресницы, отбрасывавшие кокетливую тень наискось на висок. - Сахарные трубочки? Рожки с кофейным кремом? Клубничное тирамису? Лимонная меренга? Джаред с трудом сглотнул, чувствуя, как учащается его дыхание. - Ореховое брауни?.. Вишнево-шоколадные слойки... - Дженсен, похоже, развеселился. - Ты издеваешься надо мной, что ли... - Нежный чизкейк с черничным соусом? - голос Дженсена упал до интимного полушепота, - с щепоткой ореховых крошек? Или, может быть, предпочтешь кокосовый мусс? Подается в хрустящем вафельном рожке, как мороженое. Можно полить горячим шоколадом сверху. Можно подлить горячий шоколад под мусс. Как ты предпочитаешь, Джаред? Сверху или... - продавец запнулся. Некоторое время они оба молчали, переводя дух. Джаред обнаружил, что вцепился в прилавок так, что костяшки пальцев побелели. И еще - что он, против обыкновения, смотрит вовсе не на россыпи сладких богатств вокруг. Просто дело в том, что еще и губы у продавца были очень розовыми, вот и все. Дженсен первым отвел взгляд. - Так что? - спросил он совсем другим тоном, точно ему не терпелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, - что будешь покупать? - Да, - сказал Джаред, - ага. Дженсен вновь поднял глаза, на этот раз внимательно его изучая. - Привет, - сказал он, - меня зовут Дженсен. ** - Куда ты все время сваливаешь? - спросила Мэг. Она висела вниз головой, распластавшись туловищем на его кровати. - У тебя кровь к голове прильет. - Зануда. Так куда ты ходишь чуть не каждый день? Я тут уже на стену лезу от тетушки, а тебя нет и нет. Мне скучно! - В центр, отдохнуть от тебя. Мэг проворно перевернулась, сползла на пол, и, добравшись на четвереньках до старшего брата, крепко ухватила его за мизинцы босых ног. - Ай! Ах ты... - Джаред замер. Мизинцы были его слабым местом. Теперь он не мог ни вырваться, ни пнуть сестру. Ощущение всегда было странным - что-то среднее между щекоткой и беспомощностью. Сестра выяснила этот трюк еще лет десять назад, и с тех пор пользовалась им то и дело совершенно беззастенчиво. Сейчас, когда ей стукнуло девятнадцать, ее азартный вид и диковатая ухмылка выглядели несколько нелепо, но ее это, по-видимому, ни мало не смущало. - Отвечай! Куда ты таскаешься? У тебя кто-то появился в этом тухлом городишке? - У меня затяжной роман с трубочками с кремом. Мэг прищурилась. - Так я и знала, что ты по мужикам. - Мэг! - это не входило в обычные границы их шуточек. Сестра, перестав улыбаться, выпустила его пальцы, и, подвернув ноги под себя, уселась прямо на полу. - Я долго думала, как поднять эту тему, и в конце концов решила обойтись без лишних экивоков, - несколько нервно затараторила она, - так мы просто быстренько ее обсудим, в режиме дурацких шуток и поверхностной болтовни, и покончим с этим, ок? - Кто тебе сказал, что я захочу обсуждать это со своей младшей сестрой? Мэг посмотрела на него обиженно: - Хочешь поговорить сначала с папой? - Я... - Джаред с силой вцепился в свою шевелюру, - о чем мы вообще? - Уже поздно это спрашивать, - бесстрастно заявила Мэг. - Поздно, да? - гораздо тише спросил он. - Однозначно, - Мэг всмотрелась ему в глаза, - да брось ты, - она улыбнулась, подбадривая его, - какая ерунда. С кем не бывает. Джаред хмыкнул. - С тобой бывало? - Бывало! - отрезала Мэг нетерпеливо, и тут же запнулась. Решимости в ней, однако, не поубавилось. Он расширил глаза: - Серьезно? - Я... вхожу в статистику баловавшихся по юности американских девушек. - Техасских девушек? - Кончай со стереотипами. Техас не такой зашоренный, как принято думать. Кому это знать, как не тебе. - И? - И - ничего. Ну то есть окей, но это все-таки не мое. - Ага, - Джаред попытался переварить услышанное. С первого раза не очень получалось. До этого момента от Мэг он никогда не слышал не то что о девушках, даже о бойфрендах. Они о таком не разговаривали, не принято было в их семье, пока дело не дойдет до чего-то серьезного. - А ты? - Я... - он запнулся, - в моем случае, это - мое. - Угу. Я так и поняла. - По мне это заметно? - удивился Джаред. И тут же забеспокоился, - я как-то не так хожу? Говорю? - Не беспокойся, задницей ты не виляешь. Просто... - Мэг помедлила, - ты в этом смысле как будто не от мира сего. Все твои друзья всегда по уши в девицах или в страданиях по их отсутствию. А ты как будто бы вообще игнорируешь это сторону жизни. Мама считает, что ты просто скрытный и сдержанный. Ха! Да если у тебя несварение желудка или проваленный тест по матанализу, об этом знает вся страна. С чего тебе скрытничать в этой... области? Только если есть веская причина. Джаред помолчал, глядя на нее. Мэг, вначале раскрасневшаяся, сейчас успокоилась и выглядела, как профессор перед кафедрой. - Мозги у тебя есть. В этом не откажешь. - Ха! - она вздохнула с едва сдерживаемой гордостью, мгновенно ей переполненная, - так что там за трубочки? С кремом? - а вот хихиканье удержать она не смогла, - и как крем? Джаред застонал и сполз с кресла на пол. - Сейчас защекочу тебя, - предупредил он, надвигаясь. Мэг проворно вскочила на ноги и попятилась к двери. - Никуда не уходи. - Джаред фыркнул. Она вернулась через несколько минут. В руках у нее было зажато несколько запотевших бутылок пива. - Сейчас день, - запротестовал Джаред, - и я не буду напиваться с младшей сестрой. И тебе нет двадцати одного. И... - Боже мой, что они в Стенфорде с вами делают, - закатила глаза Мэг, - ты что, серьезно думаешь, что я к девятнадцати годам... - Ладно, ладно. Я понял. - У меня есть еще идея, - она поставила бутылки на заваленный бумагами и журналами стол, и, придвинув кресло к распахнутому шкафу, взобралась на него. Ее энтузиазм и непосредственные взбрыкивания голых коленок напомнили Джареду, какой она была пять, или даже восемь лет назад, и он почувствовал, как отпускает внутри него болезненно сжатую пружину, возникшую еще с начала их разговора. Чертыхаясь, Мэг выудила из недр верхнего ящика грязно-белую запутанную веревочную лестницу. - Ты серьезно? - изумился Джаред. - Тряхнем стариной! - воодушевлению Мэг не было предела, - вылезем из окна! ** Джаред поморщился, с недовольством глядя на бутылку. Пиво было горьким. Дженсен перехватил его взгляд: - Не для сладкоежек, - подтвердил он. - Тебе нравится? - Мне только такое и нравится. Когда весь день окружен запахом выпечки и шоколада, в обед тянет только на горькое пиво, да на стейк с чесночком. Чеснок сегодня опустил, скажи спасибо. - Спасибо, - автоматически ответил Джаред, а потом спохватился, что стоило бы промолчать. Дженсен искоса взглянул на него, но ничего не ответил. Они сидели на обрыве, свесив ноги с закатанными штанинами вниз. Одуряюще пахло вереском и анисом. Где-то неподалеку были припаркованы их машины. В первый раз увидев машину Дженсена, Джаред присвистнул, но оставил свои комментарии при себе. Захочет - сам расскажет. Сам догадаться, почему продавец из булочной маленького техасского городка ездит на тачке, цена которой была явно больше, чем всей булочной и соседних двух парикмахерских, вместе взятых, Джаред не сумел. Сам Джаред водил тут старенький пикап, в котором когда-то ездил еще в школу. В Стенфорде у него машины не было вовсе. - Сколько тебе учиться осталось? - спросил Дженсен. Он прикрыл глаза, и тени от растущих неподалеку кустов вперемешку с золотыми лучами послеполуденного солнца расчерчивали его лицо в затейливую мозаику. - Год, - обычно воспоминания о тихих университетских улочках и разгульной студенческой свободе вызывали у Джареда исключительно приятное чувство. Торчать у родителей каждое лето под конец становилось очень скучно, даже если он находил себе подработку. Но сейчас в желудке что-то противно заныло. Для безбашенных полуголых вечеринок, вечной травы и текилы он становился уже слишком взрослым, во время самого разгара веселья все чаще чувствовал он себя не в своей тарелке, точно ему стоило бы находиться где-то еще; вместе с тем, учиться оставалось всего ничего, и перспективы будущей, настоящей взрослой жизни с работой, рентой, квартирой, соседями и рутинными обязанностями типа "еженедельный поход за овощами" проступали перед ним все четче и четче. Ну и наконец, в это лето у него была еще одна причина, по которой уезжать совсем не хотелось. - А потом? - Давай не будет об этом, - Джаред откинулся и упал спиной в траву. - После двадцати четырех жизнь не кончается, - заметил Дженсен, тоже откидываясь, но подперев голову рукой, так, что лежал теперь боком к Джареду. - А сколько тебе лет? - Двадцать семь, - легко ответил Дженсен. Джаред скосил глаза. Дженсен жевал травинку и взгляд его был устремлен куда-то на дальние пастбища, где коровы, десятилетиями шагающие проторенными тропами, превратили ровные зеленые холмы в аккуратно-полосатые. - Как тебя угораздило в двадцать шесть лет оказаться в нашем... - он не закончил. Дженсен не пошевелился, но Джаред кожей почувствовал: не надо. - Хочешь, напьемся? - предложил он вместо этого, вспоминая бесхитростные способы раскрутки на откровенность, которым недавно подвергала его его же сестра. И как он, валяясь вместе с ней в стоге сена на соседской ферме (чтобы мама не заметила их пьянства, какой смех! В двадцать три-то года), говорил ей, в полубреду: понимаешь, очень сложно найти кого-то, чтобы внутри все вошло в свои пазы. И не смейся, Мэг, тут никакой непристойности не предусматривалось, просто ощущение очень четкое: мое, мое он, я чую, как он дышит, все его деталинки-заминочки чую, и вобрать бы в себя, да не могу, замкнутый он очень, да хватит смеяться, Мэг, говорят тебе, без пошлостей я... - Давай. У меня с собой в багажнике бутылка виски. Бинго. - А кола есть? - с надеждой спросил Джаред. Дженсен расхохотался: - Ну еще бы! Я же знаю, с кем имею дело. ** Пьяный Дженсен оказался поначалу не сильно информативнее трезвого. Но задушевности в нем явно прибавилось. - Я не думал, что найду здесь кого-то типа тебя, - сообщил он, тяня гласные, - я вообще рассчитывал, что буду работать себе и работать. И жить, как отшельник. - Ты первый со мной стал разговаривать! - возбужденно возразил вновь лежащий на спине Джаред, воздевая руки вверх, - я бы не стал тебе навязываться. - Когда я уезжал из города, - не слушая его, продолжал Дженсен, - я собирался вообще не общаться с людьми. Завести овец там, коров... - И? - с интересом спросил Джаред, рассматривая свои пальцы. - Я ни черта не понимаю в овцах. - Ха! - В коровах и того меньше. - Следовало ожидать! - Поэтому занялся булочной. - Продавец из тебя никудышный - все время подкалываешь покупателей... - Только самых особенных. И потом, качество продукции меня спасает. - Верно, - мечтательно зажмурился Джаред, - верно. Повар в твоей этой, как его, "Экклз"? Отменный повар. А почему ты решил уехать из города? Дженсен молчал с минуту, и Джаред решил уже было, что спрашивать его о прошлом бесполезно даже в таком состоянии. - Стечение обстоятельств, - сказал, наконец, тот, - сейчас я уже хорошо понимаю - просто стечение обстоятельств. Сначала одно, потом другое... - он помолчал еще немного, - так получилось, что партнер по бизнесу обманул меня, потом, буквально в ту же неделю, дома ждал тоже обман... но другого рода, личного. И, в довершение всего, брат после смерти бабушки продал дом, в котором я провел половину детства, даже не посоветовавшись со мной. И когда я узнал, было уже поздно. - Он сделал это нарочно? - почему-то было совершенно очевидно, какое из трех предательств Дженсен воспринял болезненнее всего. - Нет. Просто ему было все равно. Собственно, им всем... всем троим было - все равно. Это можно пережить по отдельности, несложно, - голос Дженсена внезапно сломался, но он, кашлянув, продолжил, - просто когда наваливается все сразу, такое равнодушие мира по отношению к... себе... трудно переварить нормально и продолжать жить, как жил. - И поэтому ты уехал? - тихо спросил Джаред. - Решил начать с нуля, - Дженсен запрокинул бутылку и вылил себе в рот последние капли виски. - И чтоб людей поменьше вокруг. Они оба замолчали, и какое-то время просто валялись, глядя в вечереющее небо. Пели сверчки, сквозь сухие стебли злаков, шурша, протискивались к своим гнездам птицы. Джареда захлестнула пьяная жалостливость. Ему стало ужасно жаль Дженсена. И себя тоже. - А я вот еще молодой совсем, - сказал он, - все говорят, ты жизни еще не видел. Ха, да когда я ее увижу, из меня песок что ли, должен сыпаться уже? К тому же всем кажется, что я такой супер... контактный. Что мне легко с людьми. А мне легко, но это все поверхностно идет, по касательной. А потом, через год - что? Буду работать, может быть, инженером в какой-нибудь фирме, здороваться с соседями, собак заведу, и что?... один буду все равно. - Почему один? - удивился Дженсен, - познакомишься с какой-нибудь девчонкой. Они от твоих бицепсов и так, небось, пачками в обморок валятся. - А и точно, - яростно заявил Джаред. Он словно расчесывал больную ссадину до крови. - Поселюсь с какой-нибудь Китти или Эмми. Лишь бы готовила хорошо. Если будет печь пирожные, как повар в твоей булочной, женюсь вообще безоговорочно сразу! Печать, паспорт, священник! Дженсен засмеялся. - Не в этом штате, - сказал он. - Что? - Я польщен твоим предложением, - сказал Дженсен, не отрывая взгляда от неба, - но в этом штате никакой священник на такую авантюру не согласится. - Так это... - Джаред задохнулся от удивления, и, даже, кажется, протрезвел, - это что - ты готовишь все, что там на прилавках? - Я. Что дало тебе основания считать иначе? - Я думал... думал там хозяин, и отдельно - повар, отдельно - продавцы... - Я сам себе и хозяин, и повар, и продавец. Фишка в обособлении от общества, помнишь? Компренде? - Вот черт, - Джаред все никак не мог в это поверить. Он уселся в траве, глядя на валяющегося среди вереска по-прежнему потрясающе, выматывающе красивого Дженсена. Едкого, циничного, спокойного, замкнутого, родного. Почему-то в голове не укладывалось, что все те тонны пирожных мог готовить он. Впрочем, это было уже неважно. - Вы можете поцеловать невесту, - пошутил Дженсен. И Джаред,черт его побери, посмотрел на его порозовевшие скулы, наклонился и поцеловал.