Падший возлюбленный.

     Райский сад, 6000+ до н.э.      В те времена не было и намёка на появление целой цивилизации, рода человеческого или обыденного племени. Существовали только Рай и, совершенно ему противоположное место, Ад. Естественно, и правители имелись, но ни та сторона, ни другая, не собирались быть в ладах друг с другом.      Если кратко, мир создавался исходя из общей силы, формируя нечто противоречивое.      Кто-то спросит, а как же проходила жизнь на этих двух сторонах? Сейчас вы узнаете историю, которая произошла меж двумя Ангелами и вскоре они вновь встретились, однако совершенно разными...     — Эй, как там тебя? — раздался громкий голос где-то вдали жемчужных колонн, отчеканенных волнистыми узорами. Резко, как будто в опасности, белокурый Ангел с таким же чистым, как крылья его, ликом, обернулся на зов знакомого гласа. Он только успел осознать, что это его давно любимый, давно близкий, пока что друг, как прямо впритык он стоял вместе с ним, чуть ли не соприкасаясь пышными ресницами.     — Д-да..Кровлик? — он смущённо отвёл взгляд на облачный низ, возвышающийся по округе, образуя туман.     — О, вспомнил, Азирафель, что ж! Я хотел попросить.. — он показал свои крылья, они были истерзаны так, словно ими полакомился зверь. — ..Поможешь мне исцелиться? Самому мне, понимаешь, будет неудобно, раны глубоки.. — он ощутил, как Ангел взял его под руку.     — Хорошо, но после расскажи мне, куда ты снова полез, что тебя чуть не убили. — его недавно сияющие радостью глаза отныне были полны отчаяния, будто ему это всё осточертело.         Ангелы прибыли в место, где находятся родники со святой водой, обычно туда приходят, чтобы искупаться или отпить из источника, но ни один Ангел ещё не лечил раны в этих водах, они и не вступали в бои. Да, не было таких, как Кровлик. Отчего наш милый Азирафель так предвзято относится к нему? Ах, наш сладкий Ангелок влюблён..он переживает, что его друг, его единственный друг, будет приговорён стать Падшим, это необратимо и столь ужасно, но компания, с которой связался Кровлик, так не считает..как и сам он, наверное.      Раненые крылья теперь восстановлены благодаря помощи, это замечательно, особенно для Кровлика, который вновь собирается "погулять" со своими дружками из самого Ада.       В потёмках веры, в самых тайных её углах, за основу всегда взято сомнение; закрадывающееся, как страх, и необычайно тревожащее, по виду схожее с бурей морей. Так, совершенно случайно, получилось, что вера стала не движущей, а гиблой частью души Кровлика. Ведь сейчас, он и двое его товарищей-демонюг, были на Земле, в пустоши, веселясь и горланя. Что может случиться, когда так хорошо? Не самое ужасное, но и не самое лучшее. Вдали появился знакомый силуэт, и всё будто засветилось. Это был Азирафель, что своим присутствием заставил всех посмотреть на него, включая Кровлика, а тот, если знаете, был к тому тоже не равнодушен; и после взгляда на Ангела, он возжелал пасть к его ногам, молить, чтобы Азирафель поймал его.       Избегая хохот демонов, избегая ветра, Ангел нёс своего возлюбленного под локти, пытаясь вернуться с ним в Райский сад.    — Почему..почему ты спасаешь меня? — Кровлик поднял свой пока что светлый взор, глядя на Азирафеля янтарными очами, полными слёз. Но белокурый был в недоумении. Ангел осторожно положил того на землю. — ..Если я помогаю, значит хочу этого, разве нет? Это закон Всевышней. — он расправил свои белые крылья, сев рядом с Кровликом и приобняв того ими. Усмехнувшись, он, ещё не Падший ангел, положил голову на плечо Азирафеля. — А закон Всевышней это не - молитва во благо помощи? Ты не спасаешь, ты молишься во имя спасения..вот он каков, закон настоящей морали. И, дабы это так, я бы не желал следовать этому правилу. — по его щеке прошла слеза, столь скупая и пустая, однако чистая. Ангел — совершенно неуклюже и даже не вовремя — одарил разочарованного поцелуем.       Вам не стоит знать, что было между этими двумя, однако вы, естественно, догадываетесь. Скажу лишь то, что отныне их дуэт - замена всему. Буквально..в бедах помогала арфа у райских врат, мелодию которой сотворяла Богиня красоты и любви - Афродита; в счастьи их дополняли небеса, просторы, чудная, спокойная и незамысловатая жизнь божественных существ. Теперь же тому заменой стала любовь, чарующая более, чем любая муза, чем стебель самого первого растения, чем восходящие над их нимбами мысли; любой вздох и выдох, прикосновение, взгляд боящихся глаз - это всё определяло счастье меж ними.       Столкновения подземных плит разделили многие территории, ранее считавшиеся едиными, однако теперь это чужие места, вдоль рек, океанов, и обратно, по всей оси Земного шара.                     Расслабившись, в пучине облаков, на флейте играла Гера, покровительница брака и семьи; а рядом с ней, наслаждаясь мелодией, пристроился Амур, умиротворённо посапывая в пухе крыльев музыкантки.     Туман белизны рассеился и в это мгновение они были услышаны Всемогущей. Спокойный голос той не внушил им ужаса.     — Соберите же перья Падших, на окраинах неба, дети мои. Это заставляет беспокоиться каждого Ангела и они всё больше спрашивают то, чего им знать не стоит. — глас умолк и небеса засияли, спиралью шёл блеск золотых крыльев, похоже, там были Ангелы, чей орден позволял им звать себя воинами. Богиня была права, ведь от испарившейся крови с крыльев павших Ангелов поднимался кровавый воздух, ведя к окончанию небес, к Райским воротам. Любопытство завладевало невинными Ангелами, что так и норовило их узнать лишнее, то, что имели право слышать и обсуждать только Высшие и доверенные. Тайну непостижимого замысла о будущем создании не только человеческого существа, но вскоре и целой цивилизации, которой, по этому самому замыслу, суждено быть уничтоженной. Если Ангел вопрошает у Всемогущей, что же будет с планетой, какие же существа там начнут своё развитие, то при расспросах он безоговорочно падёт, так же, как и те, кто стал грешен. Ни единого отличия между тем, кто искусился, и тем, кто заинтересовался.                 В то время, когда звёзды становились видимы и все на своих местах, когда Луна освещала даже самые тёмные уголки планеты, тогда двое Ангелов лежали в обнимку у самого входа в Рай. Им казалось, что ничего лучше быть не может: находиться там, откуда не возвращаются, ведь сейчас они вместе, что означает лишь одно - не возвратившись вдвоём, ни тот ни другой не уйдёт. Для них важно - оставаться частью собственных душ и, овладевая собой, они владеют и друг другом.       Азирафель и Кровлик переплели их пальцы вместе и первый прошептал — ..Всё никак не могу перестать думать, что бы произошло с нами, будь мы земными? — он положил свою голову на грудь возлюбленного.        — Я..не знаю, но.. — взглянув вверх, тот вздохнул. — Наверное, мы бы считали небеса чем-то далёким, слишком высоким, что мы никогда.. — он посмотрел в глаза своему Ангелу. — ..Не поймём, что же там, где нет нас и не было. А будем ли? Вот, что тревожит. Согласен, Азирафель?        — Странно говоришь..да, мне кажется, всё даже сейчас именно так. Однако, хоть когда-нибудь, один лишь раз, м-может..мы поймём-.. — Ангел заволновался. — Ах, нет, забудь, я что-то начал нести чушь.. — когда он поднялся, то был остановлен, Кровлик притянул его за руку.        — Эй! — чуть раздражённо воскликнул тот. — Неужто ты не собираешься говорить со мной обо всём на свете? Даже о запретном, пусть! Куда ты, туда и я! — он говорил приказным тоном, хоть намерения его были любвеобильны и совершенно бескорыстны.        Белокурый Ангел всегда думал о Кровлике положительно, не допускал и мысли про его импульсивность, ссылая всё на душевную страсть. Вечно любил, вечно смеялся. И оказался сердцем слеп. — Да будет так! Я - прочь от тебя, чтоб думы мои не почернели, ведь тебе необходимо стать Падшим! Ты о свете позабыл, даже в моём присутствии ты, Кровлик, думаешь о тьме. С тьмой тебе и быть. — с его белоснежных крыльев при взлёте отпало два пёрышка, которые Ангел, тот что пока не пал, схватил в панике, надеясь призвать Азирафеля обратно. К нему, к его обличью, чтобы он вновь оказался рядом, держа его за руку, плетя ему косы, целуя..Душа его, крылья его, любовь его — прах всему.          Момент казни; у Райских врат.        — Посмотри на себя, — Ангел в доспехах резко вынул меч с ремня. — Ты жалок, и пути назад нет, знаешь ведь. Почему же столь глуп ты, Само творенье Всемогущей? — он приставил лезвие к крыльям Падшего.       Хоть и униженный, хоть и оскорблённый..а у него была, есть, надежда на то, что сейчас, в эту самую секунду, его услышит то сердце, которое всё ещё бьётся ради него. Нужно лишь потянуть время, да, и всё наладится..всё точно наладится.       Кровлик сплюнул чёрную сажу. — ..Что, уже запрет - быть учёным? Запрет на воображение?! А чем же Богиня руководствуется, как не этим?! — он был чересчур резок, но оно к лучшему, ведь в этот миг за ним наблюдал практически весь Рай. Что ж, пожалуй, только воины и те, кому однозначно разрешено. Это было бы неразумным - скрывать что-то от народа и давать народу узреть то, что случится с ним, дать ему только понять эту тайну..сравнимо с искушением.       Итак, по старине, чтобы заткнуть гнусный язык предателя, тот получил пощёчину кожаной перчаткой. Жестокость есть и здесь - наблюдавшие молятся, чтобы та превратилась в железную, в рыцарскую, и доставляла смертному неимоверную боль.      — Не смей упоминать Всевышнюю, когда опозорен! Не клеветай на имя её! — боевой Ангел схватил неверного за длинные, рыжие волосы. — Отвечай же, когда спрашивают! Отчего оступился ты, ради всего святого? Чьи уста потянули сознание твоё, кто поставил на чужой путь? — царила тишина, а не таинственное присутствие Божье; издавался смех, а не плач иль сострадание.       В эту самую минуту на белом Пегасе прилетел наш Ангел, наивный но умный. — ..Я хочу оправдать его! И пока слово моё не начнёт что-либо значить для вас, о братья, и пера не сойдёт с крыльев Падшего! — всем было видно, как серьёзен, пока что обычный, Ангел, как злится он от несправедливого суда над их родственной душой.         В очах Кровлика читалось восхищение, проснулась огорчённая любовь, это Азирафель? И он поймает его? Поймает, ему удастся..если ж нет, он верит, что найдёт его; верит, что Ангел пойдёт за ним, что они всё равно будут вместе.       Лишь надменным взглядом одарил его палач, но заговорил. — Воля твоя. Минута тебе, несчастный. — тот щёлкнул пальцами и песочные часы начали отсчёт.       Белокурый сказал речь сразу же, слегка запинаясь. — Я не знаю..чем всё это кончится, но он невиновен, ведь прав - что же представляет собой замысел Божий? Он непостижим, и что таит - тем ранить не собирается. А захочет, так тому и быть.. — время иссякло, он поймал сотни осуждающих взоров, как с трибун начали смеяться, гневно кричать. Палач свистнул, подозвав двух стражников.    И он отдал приказ. — Сотрите воспоминания глупцу! Пусть тоска и стыд не мучают его отныне. Ты чист, сын Божий. Не твои это взгляды, тебя наставил этот Падший, раз ты так рвёшься спасти его. Верно, он дал свободу. Ты согрешил во благо, а потому прощён. — прежде чем Азирафель решил сражаться и идти наперекор, его успели повязать. — Молись, люби и плачь, о Святый. — он приложил палец к губам Ангела, глаза того засияли, после чего он потерял сознание. Тогда палач махнул стражникам в сторону колонн, взяв меч.       — Молви, пока не упал. — он приготовился наконец казнить.       Кровлик, лицо которого было оплакано и небом и им самим, вдруг ухмылялся. — ..Я лишён надежды, веры и, главное, любви..и не я сам это совершил, вы тому виной. То, что, я думал, несёт лишь свет и счастье, обрекло меня..так забавно. — он вытер недавно столь чистые слёзы. — Что ж. Бей.