Наташа любит их всех

Наташа Романова любит Зимнего Солдата. С его ледяным бескомпромиссным тоном и пронзающим взглядом прозрачных глаз. Огромную машину с бионической рукой, силы которой хватит, чтобы оторвать голову человеку или дверь от самолета. Любит бесчувственного и резкого, не заботящегося о физической боли. Но смотрящего так жалобно и растерянно, если в искалеченном сознании вдруг вспыхнет отголосок прежней жизни. Того, что ранил ее. Дважды. Того, чьи пули пронзили ее тело насквозь, но самую большую рану все равно оставили в сердце. В тот момент, когда он смотрел и не узнавал, когда пальцы нажали на курок. — Джеймс... — Кто такой Джеймс? Он смотрит на всех как на мишень — круг из бумаги, в который нужно попасть. Он ее даже не знает. Он и себя не знает. Знает лишь своё задание, пока ему вновь не сотрут память и не дадут новое. В нём нет даже жестокости, в нём не осталось ни-че-го за те семьдесят лет, что его прижимали ботинком к полу и затаптывали в землю те редкие искры, что появлялись в испуганных глазах. Его лицо закрыто маской так, что он в ней практически не может говорить. Жилет похож на какую-то смирительную рубашку с ремнями, будто ему все время напоминают, что он под контролем. Что он собственность, безвольная и не имеющая права на голос. Дикое животное, которое должно быть укрощено. Но Наташа любит его, любит чересчур сильно. Несмотря на то, что это причиняет ей боль и мешает Чёрной Вдове выполнять задания. Наташа любит Баки. «Друг Стива — мой друг», — так она сказала, когда Роджерс их познакомил. Представил как двух незнакомцев, хотя у Романовой при взгляде в до боли знакомые голубые глаза все внутри перевернулось. А позже перевернулось ещё раз при осознании того, что он ее не помнил. Стив много рассказывал об их детстве и юности в Бруклине и о войне. О том, каким повесой был Баки. Как его обожали девушки, и как он водил их гулять каждую неделю. Наверное, здорово было бы увидеть его на танцах, но от тех времён остались только редкие пожелтевшие фотографии. Наташа любит Баки Барнса почти по-дружески, но все же немного сильнее. Любит его вечную готовность помочь и преданность Стиву. Знает, что он много раз шёл за ним в самое пекло, в акулью пасть. И уверена, что он пойдёт ещё, если будет нужно. Любит его веселый смех и дружеские похлопывания по плечам. Любит их споры со Стивом и шуточные драки на кулаках. Совсем как два мальчишки в коротких штанах. Его глупые, но всегда заставляющие улыбнуться шутки. Его выправку, довоенные манеры и привычку обращаться к ней «мэм». Наташа любит Белого Волка. С длинными волосами, густой темной бородой. С потухшим взглядом и сломанной улыбкой. Того, что остался в Ваканде, отказался от бионической руки. Того, что занялся хозяйством, завёл собственный небольшой огород перед домом. Посадил какие-то овощи и взял лопату в надежде, что больше никогда не притронется к оружию. Дети его обожают. Вьются вокруг все время, залезают на плечи и хватают за ноги. Дергают за волосы, завязывают косы и вплетают в них цветы. Забегают в дом и будят по утрам. Потому что доверяют. Потому что не боятся. Потому что знают, что Белый Волк никогда не причинит вреда, но, если что, всегда защитит. Разве мог Т’Чалла нагляднее показать всем, что некогда один самых опасных ассасинов в мире больше не представляет угрозы, но любит очень сильно, от глубины сердца. Любит его простую одежду и низкий голос, тепло его сильного тела и запах обычного мыла на коже. Любит за то, как спокойно и умиротворенно он говорит, как необычно делает обычные вещи. Как дети и животные засыпают рядом с ним, чувствуя исходящую от него уверенность. Наташа любит Джеймса. Сильного физически, но тонко чувствующего, самого нежного и ранимого. Улыбающегося ради других и скрывающего свои разбитые чувства где-то внутри. Того Джеймса, что показался, когда спала маска Солдата. Что пробивался сквозь неё день за днём, проколачивал себе путь кулаками через программу в голове. Ради неё. Ради них обоих. Потом проиграл, но спустя время обрёл ещё один шанс. — Почему ты улыбаешься? — Потому что я тебя помню, Наталья. Того, что просил, умолял никогда не забывать его. И того, что сам до смерти боялся ее забыть. Его прикосновения клеймили ее тело и будут гореть на коже вечным огнём. Он держал ее, заставляя дрожать в его руках, и прижимал к себе так, будто боялся, выпустив, потерять. Наташа любит Джеймса, который иногда говорит с ней по-русски, напоминая о доме. Говорит не по приказу, а потому что так хочется — так интимнее, ведь никто больше не понимает ни слова. И единственный называет ее полным именем. Не «Нат», не «Наташа». Наталья. Того, что слишком сильно любит видеть на ее хрупком теле свои вещи и сам же под шумок таскает что-то у неё. Например, оружие. Джеймса хлебом не корми — дай свистнуть у Наташи пушку. Она всегда хмурится и делает вид, что обижена, и всегда на самом деле совсем не против. А он радуется как ребёнок. Наташа любит Джеймса, который постоянно видит кошмары. Вздрагивает в беспокойном сне, бормочет что-то испуганно, прижимая ее к себе как спасательный круг. Он до ужаса, до самого настоящего животного ужаса ненавидит мёрзнуть во сне, потому что думает, что его могут снова заморозить и обнулить. Чаще всего он молчит об этом, держит в себе. Но иногда рассказывает о прошлом, о Зимнем Солдате. Обо всех миссиях и убийствах, о своих руках, навсегда запачканных кровью по локоть. И даже тогда Наташа его безумно любит. Именно потому что он уверен, что меньше всего этого заслуживает, а потому отчаянно в этом нуждается. И поэтому, отпуская руку Клинта, Наташа улыбается. Ей не страшно, ведь она делает это ради него. Ради них. Потому что Наташа любит их всех.