***
Она безнадежно теряет тот момент, когда арбалетный болт прошивает ее хрупкую оболочку насквозь. Боли нет, есть лишь горьковатое сожаление о том, что не успела сделать и надежда пламенная и неугасимая на ту самую Вечность, которая таилась на страницах первошныровских манускриптов. Кровь пропитывает одежду яркими карминовыми кляксами, она закрывает глаза, но замедленный вокруг нее мир прорывается хриплым голосом и единственной фразой:«Я не дам тебе умереть.»***
Она возвращается в Шныр спустя два месяца, ловя на себе восторженные взгляды и слыша тихий шёпот о том, что это было весьма-весьма героично. Рина ищет Родиона, стараясь выцепить взглядом из толпы знакомую потертую куртку, но его по-прежнему нет. В этот же вечер ее дневник пополняется ещё одной записью.***
Рина прячет нос в высокий воротник куртки поглубже, чувствуя, как ветер продувает до самых костей, — но не торопится уходить. Шныр по вечерам — это воплощение умиротворения и спокойствия и Рина любит гулять в одиночестве, чувствую как в ожидании замирает сердце. — Красиво, когда вот так. Спокойно. Нет тебе ни ведьмарей, ни шныров, просто мир, каким он был создан изначально. — она вздрагивает, слыша его голос за своей спиной, стараясь не выдать себя, но почему-то Рина уверена, что Родион читает ее как открытую книгу. — Я хотела… Я хотела поблагодарить тебя. — Рина разворачивается резко, впечатываясь взглядом в его худое лицо. — Не стоит. — Родин хмыкает и достает из своего кармана маленький бирюзовый кулон. — Это тебе. Закладка с первой гряды, благодаря которой я буду знать где ты. — А я не… — Нет, не сольешься. Закладка согревает руку мягким теплом, Рина разворачивается, но Родиона уже нет. В воздухе ощущается лишь слабый запах вереска.