Поштучное

Всё как-то слишком просто и слишком понятно: Мезо купил в коммандировке по СНГ сгущёнку, и теперь они лениво её доедают, возя корочками дынного хлеба по ребристым стенкам. Второй парой рук Шоджи чистит яблоки. Третьей — тарабанит пальцами по табурету мелодию из «би мор чилл». А потом перелистывает её сторисы — там темнота по три секунды, звуки цикад и крики чаек, иногда мелькающая и размытая Аокигахара или руины Дорёдо. — Ты единственный, кто их смотрит. — На Фумикаге его ветровка. Ветровка ей не то, что велика, ветровка больше её летнего пледа. — Сегодня Мидория заявил, что отрекается от своего места в топе, и вообще, он говорит, что это хуйня бессмысленная, блеск-пафос-реклама, трали-вали. — Не знаю, меня лично в рекламу ни разу не звали. — Мезо улыбается ей безгубым ртом, белоснежными зубами. Она научила его ходить без маски по дому и в магаз, хотя тамошняя продавщица всё ещё срётся с мезовой вечно-оскабленной рожи. Саму себя Фумикаге научила не переживать за чувства незнакомцев, залюбливать-комфортить самых близких, снимать сторисы для одного-лишь-человека, и удобно целоваться, со своей-то и с чужой-то неправильной, некрасивой по чьим-то замшелым представлениям о красоте, формой черепа. — У нас с тобой в топе сороковничек, так что откуда нам знать, как там, на геройском Олимпе, с этим самым блеском… Шоджи дочищает яблоко, и отдаёт Фумикаге. Она собирает долькой последние капли сгущёнки и знает, что для Мезо и так является олимпийской богиней — в ги-гант-ской ветровке на голое тело, с ночными истериками не по своей воле, с светничком-грибочком на прикроватной тумбочке, и похуистическим отношением ко всему, кроме своего «гнезда», перенятым у Тсую. — Вкусная штука, благодарю. — Фуми тыкает коротким чёрным ногтем в баночку и слушает мгновенное эхо. — И посудомойку не надо загружать. Мезо улыбается глазами, шаркает низкими домашними гетто по кухонной плитке, и указывает большим пальцем правой ноги на целый пак этих банок, обмотанный в прозрачную плёнку. Ещё как минимум месяц ленивых ночных посиделок на кухне, после игр припизднутой фумикагской психики, после истерик и т.д., под общую банку тягучей сладости и разломленного дынного хлеба, под дурацкие геройские новости, рассказанные почти нехотя, под тишину и шум природного штормового предупреждения. А потом можно ещё одну командировку выбить. Совместную.