Звездное Колесо: Канон Равновесия

Хэйва, Дарреи Лар, столица Клана Даррей. - Демоны его знают, что такое! Сколько это может продолжаться?! - Еще одно донесение? - Представь себе! Эльхан Шестой, видите ли, отказывается пускать наших купцов через свои границы. «Заразы» опасается. Третий. Третий, мать его, за последние полгода! Люди что, с ума посходили? - Боюсь, что нет. Рейнан молча протянул отцу наполовину скрученный лист плотной бумаги. Тот хмыкнул и подцепил его щупальцем телекинеза, не поднимаясь из кресла. Пробежал глазами. Вздохнул. Светлый зимний день заливал кабинет тайро Даррея мягким призрачным полусветом сквозь высокие окна. Жемчужное сияние снега, укрывшего цитадель и город, разогнало тени в углах и под потолком. Особая снежная тишь проникала даже сюда, за толстые каменные стены и заглушала треск поленьев в камине. Зима в южных широтах – неслызанное дело! Но странности с погодой в последнее время казались сущей мелосью по сравнению со всем остальным. Отец и сын с утра заперлись вместе и по уши зарылись в бумаги — как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Дела в Кхаэль-Тариет нынче шли неважно. - Должны же они, в конце концов, понимать, что мы сами страдаем от диких не меньше, - проворчал Рейнан себе под нос. На ответ он не надеялся. - Увы, что мы, что дикие для них на одно лицо, - Кхайнэ отложил в сторону послание и взялся перебирать кипу отчетов на коленях. – Ну вот, еще одно гнездо прямо под носом у Мефа, недалеко от Зарим Лари . - Истребили? - Нет, просят о помощи. Вожак у стаи попался сильный, перебил полотряда и сбежал под землю. С отрядом был сам Мефитерион. Тайро встрепенулся, вздрогнул крыльями. - Что с братом? - Легкое ранение, через дюжину дней оклемается. Но вот то, что они стали селиться уже вблизи Клановых столиц, мне не нравится... - Я отправлю к нему сотню охотников и пару даэйров, - кивнул Рейдан. - Но отлавливать вожаков отдельных стай бесполезно, все равно отпочкуются. Надо уговорить его запустить цепную реакцию самому... Оба понимали, что это будет еще одна бесполезная попытка. Как бы ни были плохи дела с паучатами, Меф от них не откажется. Это, в конце концов, его дети, иногда – в самом прямом смысле этого слова… Кхайнериар продолжал медленно перебирать бумаги, с каждой минутой мрачнея все больше. - Южане увеличивают армию, якобы для успешной защиты от нежити. Разрыв торгового договора с Атореем. Увеличение пошлин на вывоз пряностей с Мелорских островов, и это несмотря на то, что их народ одного корня с Кланом Рамарэн. Полагаю, надо собирать Клановый совет и начинать подготовку к возможной войне. Рейнан оторвался от бумаг и поднял на отца острый, как нож, серебряный взгляд - А четыре года назад тебе было мало войн? Между прочим, я с твоего распоряжения старался быть с людьми помягче — и вот пожалуйста, мы получили роскошный цветник религиозной ереси! Владыка вздрогнул всем телом и зашипел, скаля клыки. Тянущийся поперек груди рубец от жертвенного ножа еретиков еще не сошел и до сих пор иногда напоминал о себе болью. В тот год впервые сорвался ритуал Равновесия. Кхайнериар не удержал общий поток Силы на пике разгона и, потеряв сознание, разомкнул Круг. Хранителей разметало, по лесу прокатилась волна энергии, обломала пышные лапы вековых елей, распугала и поубивала живность. Потрясенный и расстроенный Кхайнэ открыл портал неизвестно куда прямо от подножия все еще гудящих, неспокойных Колонн... и пропал. Его не было день, второй, третий... На шестые сутки глухого молчания сердца сыновей-побратимов сжал ледяными колючими лапами страх. Это потом, гораздо позже, выяснилось, что усталого Хранителя отдал в руки религиозным фанатикам один из приближенных, которого кхаэли считали лояльным, что люди в глухих уголках Кхаалета подвергаются нападениям одичавших кхаэлей — потомков обезумевших «паучат» из Клана Хизсар, которых, как считалось, уничтожили до последнего. И что обвинили в этом завладевшего миром демона и его порождения. А демонов следует уничтожать, дабы мир очистился от скверны... Разразилась война, нанесшая последний сокрушительный удар по репутации царствующих хищников. И теперь золотоглазый народ пожинал ее горькие плоды сполна. Здоровье Кхайнэ оказалось подорвано. Он едва мог выдерживать мощь общего потока Стихий на больших ритуалах Равновесия, о Песне Мироздания и помощи Темным в очистке их Колонн не могло быть и речи. Теперь вот правители соседних государств постепенно отказывались иметь дело с кхаэлями и даже с людьми, жившими на землях Тариет. - Ты знаешь, что я сыт этим по горло, - поморщился Владыка. – Я ведь слышу, как плачет земля, когда по ней шествует война. И не надо напоминать мне о моих ошибках, я прекрасно о них помню. - Прости, - Рейнан бросил копаться в еще неразобранных бумагах, одним прыжком очутился подле отца и, припав на колено, виновато, по-звериному, ткнулся головой в раскрытую ладонь. – Ты не изводил бы себя, а подумал, как дальше жить. Прошлое в прошлом. - Слабость Мефа на моей совести, - пробормотал Кхайнэ, рассеянно лохматя волнистые черные волосы сына. – Ты с твоей неправильной Смертью. И в результате — позор на весь род, и от кого! От патриарха!.. Тайро позволил себе несколько мгновений неги под родной горячей рукой. Все труднее каждый раз после таких поблажек возвращать себе щетинисто-жесткую собранность и поднимать щиты, скрывая душу от посторонних, а их – от Стихии, с которой приходится беспрестанно бороться. - Надеюсь, у Рыськи получится договориться с ифенху, - нарочито небрежным тоном бросил Рей. Кхайнэ нахмурился, но смолчал, чувствуя, как дрожит под ладонью его детище, силясь вновь стать непроницаемо холодным. Владыка вздохнул и крепче притиснул сына рукой, заставляя расслабиться. Погладил по спине над крыльями, по острому даже под рубашкой и кафтаном гребню, сейчас мирно лежащему вдоль хребта. - Она справится прекрасно. Наберется у Темных опыта, научится жить с людьми, и, в отличие от нас с тобой, будет мыслить гораздо непредсказуемее. В бумагах брачного и военного договоров она уже поименована моей наследницей. - Девчонку в наследницы? Ты уверен? Я, конечно, сделаю все, чтобы ее власть удержалась, но даже свои кхаэли не поймут восшествия на престол ребенка, да еще с таким характером. О Волке и говорить нечего, его не примут за своего. - Ты думаешь, я зря учил ее желать? - усмехнулся Кот. – Для нее не существует ни авторитетов, ни слова «невозможно», и в этом на повороте Колеса скрыта ее главная сила. Все лишнее отгорит во время перерождения вместе с девичьими капризами. А Ваэрдена... Примут еще как, когда меня не станет. Рейдан встрепенулся, глянул на отца испуганно. - Куда это ты собрался? Владыка вперил задумчивый стеклянный взгляд в самый темный угол кабинета. Там, в сером полумраке за ширмой тени как будто складывались в высокую, гораздо выше среднего роста фигуру с жуткой личиной... В последнее время они все чаще о себе напоминают, являясь когда в потоках света, а когда вот так. И молчаливо требуют платы по счетам. Может быть, удастся их остановить. Но какой ценой? Заныло сердце, Кхайнэ невольно ротжал ладонь к груди, и видение тут же пропало. - Готовься, если ничего к тому времени не случится, через смертный сон ее поведешь ты. - Это рискованно. У меня нет опыта контроля перерождений. - Другой возможности не будет. - Отец, она слабый ребенок, ее на Тропе разорвут, и никакие личные дары не спасут! - Она сильнее, чем тебе кажется. На крайний случай подселишь личность к новой душе и проведешь слияние. - Ты слишком многого от меня хочешь… - Рей, я все понимаю, но мы на краю. Она, находясь вне системы, сможет видеть и понимать ее лучше, а возможностей для работы иметь больше моего. Или думаешь, я не знаю, что она поддерживает полнойенное отражение Хэйвы с тобой во главе? Я там частенько бываю, присматриваю за парнем. Думаю, вы с ним прекрасно договоритесь по итогу. Рейдан молча высвободился из отцовских рук, поднялся и мысленно кликнул охрану возле двери — чтобы распорядились принести Владыке чаю с сердечными травами. Из воспоминаний Темного Владыки И снова я, пожалуй, вмешаюсь. Так будет несколько быстрее. На Динтаре к тому моменту прошла почти тысяча лет. Много всего успело произойти, о чем можно было бы рассказать, но для этого, пожалуй, мне придется самому засесть за отдельные мемуары. А должность, увы, не позволяет, времени нет. Затянувшееся ожидание приглашения на Хэйву уже почти успело убить во мне всякую надежду и заставило начать думать, что у Кота резко поменялись планы, или произошло нечто непредвиденное. Это нервировало. И тут снится мне Кот собственной персоной. Я ничуть не удивился: он частенько «захаживал в гости» именно таким образом. А он усмехнулся хитро, ухом дернул и предлагает — не хочешь, мол, в гости наведаться, соскучился небось? Чего греха таить, да! Я согласился, не раздумывая. Со Светлыми начисто забываешь о необходимости ежечасно притворяться и оберегать спину, а уж о том, что пить и есть можно только десять раз проверенное и подавно. Ну и... эта самая мышца, которая сердце, решила, что ей пора гулко стукнуться о ребра. И не только из-за Илленн. Я сам от себя не ожидал, что не меньше буду ждать встречи сосвоим жутковатым сокровищем. Собрался, поехал. Для порядка оставил присматривать за делами Бастаена (ничего, пусть привыкает!), а за Бастаеном — Разэнтьера (не то, когда вернусь, дворца на месте может не оказаться, снесет и придворных поубивает). За Разэнтьером, чтоб гопять не натворил ничего по дурости, присматривать остался его дядя, Маг-эр-Тайер Воладар. Мои отлучки к Колоннам никогда никого не касались, знать вынуждена была к ним привыкнуть, так что времени в запасе имелось достаточно. Открывал портал первый раз, дважды сбился, чуть не отправился в космос (а не надо было со стороны себя представлять в одиночку прыгающим по камням идиотом!) Но все-таки справился с контролем потоков. У меня получилось, когда я перестал мешать собственному телу и разуму действовать. Прыжок в портал — как в омут головой. Так же страшно и холодно. По ту сторону меня дожидался наставник. От него веяло белизной, словно его заливало своим светом слишком яркое солнце, а истинным зрением смотреть оказалось вообще невозможно — сплошной свет. - Ну, что? - встретил он меня ехидной улыбкой, как будто ничего не изменилось. – Поумнел или мне опять за нож браться? История с ножом на самом деле мелочь. В те времена остановить мою безудержную наглость можно было только одним способом — грубой демонстрацией силы. Что Кот и сделал, едва мой не в меру острый и болтливый язык распустился в очередной раз. Я сдуру вздумал возмутиться из-за того, что меня держат за детеныша и задания дают неподобающие. Кхайнэ, не прерывая наставлений, с безмятежным лицом вытащил из-за пояса кинжал и швырнул его мне в голову. Я даже дернуться не успел, как тяжелое закаленное лезвие проехалось мне по уху, не оцарапав, и вонзилось в спинку кресла, срезав прядь волос. А я после этого месяц старался побольше молчать. - Нет, - говорю, - за нож браться не надо. Умности прибавилось. А он хихикает. И смотрит этак хитро. Мол, знаю я, ради кого ты на самом деле сюда явился. Но что-то во всей этой игре лицом было очень серьезно не так. Иаска стала ощутимее и тверже. И, кажется, приросла окончательно. В стены Ареи-Калэн Мортан шагнули мы в мгновение ока, а исполнением ритуала гостеприимства изводил он меня еще часа два. Сидели, дела обсуждали, вино пили, но слушал я его, сознаюсь, вполуха. Все пытался отыскать сознанием, дотянуться... Где оба? И тут меня ждал сюрприз. Странное стряслось с учителем, едва он вздумал встать, чтобы пройтись. Охнул, пошатнулся, сбледнул с лица — аж синева по губам разлилась. Я успел подскочить, придержать — а он смотрит стеклянно в одну точку и будто разговаривает с кем-то другим, спорит, упрашивает. - Что случилось, отец? - обращение вырвалось бездумно, будто так и надо. Он и ухом не повел, ответил сипло: - Меня четыре года назад чуть не принесли в жертву Бездне. Вот с тех пор и шалит сердце. - Что-о?! - я не смог сдержать изумления. – То есть как — в жертву?! Ваши люди напрочь обнаглели от безнаказанности! Тайная Канцелярия по ним плачет! - Рей мене говорил то же самое, - покорно согласился наставник. – Но не могу я... - Зато я могу, - невольный рык заставил задрожать лирофанит в оконных переплетах. – Позволь моим орлам из Айвариан негласно порезвиться с вашими людишками — враз присмиреют. Кхайнэ слабо улыбнулся краешком губ и опустился обратно в кресло. Выглядел он теперь как-то неважно. - Только после свадьбы, когда ты получишь титул Элью . Я чуть не поперхнулся вишенкой с блюда. Нет, с одной стороны, само собой разумеется, что тот, кто берет в жены наследницу знатной крови вместе с ней получает и ее земли, но весь Кхаалет, а с ним и Хэйва? Это было чересчур. - А она... - вопрос камнем застрял в горле. - Боюсь тебя огорчить... Илленн далеко не тот котенок, которого ты знал. Мне стало не по себе, хоть я и не подал виду. Что еще успело случиться за время моего отсутствия? - Это именно онастала причиной войны с королем Аларом пять лет назад, она начала войну с еретиками спустя год, после неудачного жертвоприношения. Она убивала, Ваэрден. Она вела войска в бой, и она же казнила виновных. Лично. Сумасшедшая ночь была озарена светом десятков костров и вспугнута шумом военного лагеря. Даже волки в горах притихли, предпочтя скрыться в своих логовах и переждать, пока уйдут незваные гости. С гулким хлопаньем крыльев взлетали и приземлялись даэйры, приносившие на себе припасы, а уносившие раненых и умерших. тяжелый бой закончился, но не принес облегчения. Только страх за жизнь Владыки и будущее всего кхаэльского рода. Возле одного из костров, не снимая давящей на грудь бриганты, мрачная и злая, как стая голодных Жнецов, сидела княжна Илленн. Отцовский фламберг лежал на коленях, отблески пляшущего пламени порождали на крупных волнах черного адаманта изменчивые прихотливые узоры. Из шатра за спиной то и дело доносились болезненные стоны и жалобный скулеж, негромкие голоса лекарей. Она даже ухом не повела, когда оттуда вышел не менее мрачный Рейнан и плюхнулся рядом. - Выставили? - Угу. Молчание. Обоим хотелось изо всех сил вцепиться друг в друга ради хоть какого-то ощущения надежности, но это был всего лишь судорожный плач одной тонкой ниточки уз из множества. Вся великая паутина крови, что соединяла кхаэлей в единый организм, напряженно натянулась, боясь лишиться своей сердцевины. И это несмотря на то, что четверть часа назад, учинив в лагере изрядный переполох, явилась делегация Алден. Обитатели Акрея, изгнанники, вечные враги, о сражениях с которыми ходило немало легенд, чье имя приравнивалось смертными к абсолютному злу. Отряд подошел к границе лагеря и остановился, ощетинившись оружием. Алден ждали, давая себя рассмотреть. Тонкие, словно высушенные чешуйчатые тела, хлесткие хвосты, мягкие перепончатые крылья и до странности человеческие лица с изумрудными змеиными глазами. От них веяло настороженностью и чуждостью. - Проводите меня к Кхайнэ, немедленно! - выступила вперед высокая властная женщина с ветвистой короной головного гребня. Глава касты А-нон-Тек, Созидающих. Матриарх всего вида. Харш-а-Хин. Решительно подошедший Рейнан не успел и рта раскрыть, как она резко метнулась к нему, довольно прицокивая языком. Ее оценивающий взгляд словно разобрал даэйра по косточкам и тут же собрал обратно. - Хорош-ш-ш, - прошипела она. - С-соверш-шенен. И крепок. Ты молодец, с-с-справился со Смертью. - Откуда вы узнали? - настороженно прищурился Смертоносец, почти без акцента перейдя на шипящее наречие алден. - Не помниш-шь? Я тебя лечила тогда. Не болтай лиш-шнего, птиц-с-с-са с такими повреждениями не справитс-ся, а я с-создавала Ктэш-ша . И у меня ес-сть необходимый инс-струмент. Она коротко кивнула-поклонилась тайро и застыла, ожидая решения. Он зябко передернул крыльями и рявкнул на подчиненных, велев убрать оружие. Поманив незваную гостью за собой, он быстрым шагом двинулся к шатру за тройным кольцом охраны. Харш в сопровождении пары своих воинов шествовала следом. Их провожали взглядами, полными настороженности и надежды. - Откуда вам стало известно о случившемся? - все-таки рискнул спросить Рейнан несмотря на то, что в присутствии виртуоза-химеролога его пробирал мороз. - Любое сущес-ство ос-ставляет с-свой с-след в мире. А уж такой, как твой отец-с — тем более. Умеющим с-слушать этого дос-статочно. Охрана перед шатром лязгнула секирами, перекрывая вход. - С чужими не велено, тайро, - прогудели димовы молодцы смущенно. - Вон! - рыкнул даэйр, злобно оскалившись, и хлестнул обоих крыльями. заставляя отступить. Рейнан решительно откинул полог и вошел, пропустив вперед даму и ее сопровождение с инструментами. Повелительным взмахом крыла Харш разогнала лекарей, шугнула мешавшего Рея и склонилась над раной сама. Ритуальный атам разворотил ребра и чуть не вырвал сердце. Еще бы на четверть пальца левее и... Вновь, как когда-то давно на Акрее, она вздрогнула, поняв, что пациент в полном сознании и ни снотворное, ни потеря крови на него не действуют. Кхаэль скулил, невидящими глазами уставившись в потолок, и не дергался лишь потому, что его держала магия Хранителя Воздуха. По другую сторону от алден, даже не подумав сойти со своего места, орудовал пинцетом Янос Джанрейв — руки по локти в крови, по вискам катится пот, лицо застыло каменной маской. - Раньше почему не сообщил? - шепотом бросила она, от напряжения даже перестав шипеть. - В бою не было времени, - хмуро каркнул он. - Я не обязан был выкраивать его еще и на тебя. - Ктэш-ш хорош-ший, - прошипела она на ухо своему творению, погладив сухой рукой по голове. - Ктэш-ш потерпит еще немного. А ты отойди и отдохни, пернатый. У тебя дрожат руки. Янос глухо и недовольно заклекотал, взъерошив перья, но все же отступил ненадолго — алден была права. Она перехватила его работу несколькими быстрыми и точными движениями. Сыпались короткие лающие приказы вполголоса, сновали туда-сюда руки. Не было времени на споры и взаимную неприязнь. - Подержи сердце! И надо осторожно подсунуть кончики пальцев и приподнять тончайшим щупальцем телекинеза хрупкий орган, чтобы напарница могла добраться до поврежденных сосудов и тканей. Держи, птица, держи, пока за стенками шатра сходит с ума от страха весь кхаэльский род. Одно на волос неверное движение — и друг твой сгинет... И брат с сестрой сидят у костра неподалеку и ждут. - Как он? - еле слышно уронила Рысь. Голос был сухой, ломкий. Глаза безразлично смотрели в одну точку в пламени. Руки бездумно гладили холодное лезвие меча. Ответом было приглушенное рычание пополам с матом. - Плохо, - наконец буркнул Рей, закусив клыками губу. - Я боюсь, он может остаться зверем... если выживет. Илленн со свистом выдохнула сквозь зубы, так что подошедший к костру воин вздрогнул, но все-таки рискнул обратиться: - Моя Элья, у меня для вас новости. Мы нашли возможного предателя — прятался в пещерах неподалеку. Княжна взвилась на ноги сжатой пружиной. Делать, делать, неважно, что. Лишь бы не думать о криках за спиной. Почему он не теряет сознание?.. - Веди! Кхаэль молча поманил за собой. Она быстрым шагом двинулась следом, буравя ему спину мертвым взглядом изжелта-зеленых глаз, похожих на пустые стекляшки. Встречные старались убраться с дороги, подальше от меча, который хрупкая девушка с видимым усилием несла на плече, но выпускать из рук — не собиралась. Он валялся далеко от командирских костров, на самой окраине лагеря, под охраной четверых дюжих ребят. Ничем не примечательный, темноволосый и худощавый, в мятой изношенной одежде. Разве что глаза казались неестественно светлыми, почти белесыми. Димхольдовы молодчики спутали его так, что и с посторонней помощью не больно споро сбежишь. А уж самостоятельно... Илленн присела подле пленника и повернула к себе его лицо, чуть впившись когтями в подбородок и вглядываясь в неприятные человечьи глаза. Его мысли панически метались и были внятны ей до отвращения. - Нимхор?! Зачем ты поступил с ним так?! Что он тебе сделал? Но, не дождавшись устного ответа, встала и отвернулась. - Передайте всем, что завтра на рассвете я буду судить предателя, забывшего наш кров и нашу дружбу. Девичий голос неожиданно резко зазвенел металлом, и гвардейцы только молча кивнули, прикрыв светящиеся в темноте глаза. Илленн канула в ночную мглу и краем лагеря вернулась к брату, избегая освещенных мест. Ей не хотелось никого видеть. - Это он, - буркнула кхаэлья на молчаливый вопрос Рейнана. - Я заглянула в его память. Эти твари даже щитов не удосужились своему подельничку поставить! - Одной мразью на Кхаалете станет меньше, - вздохнул даэйр. Рысь поворошила палкой рдеющие угли, подбросила на них хвороста и снова уставилась в проснувшееся пламя. Оттуда то и дело высовывалась недоуменно-жалобная мордочка Фирхэ, но тут же пряталась обратно, чуя настроение хозяйки. - Почему, Рейю? Почему они так с нами? Отец дарует им дружбу — а его в ответ предают. Предлагает союз — а в ответ они объединяются против него, хотя не доверяют даже друг другу. - Они люди, Иль. Человек боится того, чего не понимает, и не понимает то, чего боится. Когда волки или тхарги начинают нападать на селения — они тоже не выясняют, какая именно стая это сделала. Они собираются и устраивают облаву на всех без разбору хищников в округе. Им всегда нужен какой-то внешний враг, чтобы чувствовать себя правыми в том, что творят. Только человек убивает себе подобных ради того, чтобы доказать кому-то свою правоту. Только человек считает себя венцом творения и готов ради призрачного «спокойствия» изничтожить все, что не похоже на него. Иногда клыки и когти — достаточный повод, чтобы счесть нас угрозой. - Но ведь такие же люди веками живут бок о бок с нами. Вон, у костров сидят люди! Такие же как те! Почему они уходят и предают? Ведь они с детства видят и знают нас, играют с нашими детьми. Нимхор каких-то двадцать лет назад бегал по Ареи-Калэн взапуски с рамарэнской малышней! Она замолчала, сдерживая рвущиеся наружу чувства. Глаза оставались сухими, в них горел лихорадочный бредовый огонь. Еще недавно округло-детские черты как-то враз заострились и стали хищными. Княжну окончательно покинула кхаэльская юность, и котенок уступил место взрослому зверю. Разгневанному зверю. - Он после ритуала порталом на северное побережье ушел, - даже голос как будто стал ниже. - Хотел вволю на четырех лапах побегать, успокоиться, под человеческой личиной в трактире посидеть. Посидел... Там этого встретил. Разговорились. А этот... подельникам своим незаметно знак подал... как так можно? Он же вырос на руках у отца! - Илленн окончательно умолкла, вслушиваясь в ночь и беспорядочно дергая ушами. За спиной наконец-то стихли подвывания и стоны, из шатра, пошатываясь, вышел перепачканный кровью Янос-эрхе, молча кивнул кхаэлям и скрылся в темноте. Теперь не заговорит, пока не отмоется и не отдохнет. Огонек жизни Владыки едва тлел в центре паутины. Но тлел. - Самое подлое, что они попытались сделать это прямо у меня под носом! — рычащим полушепотом возмутился Рейнан. - В трех днях пути от Дарреи Лар! - Повезло, - мрачно каркнула коротким смешком княжна, - что убийство задумали ритуальное. Иначе хрена с два бы мы успели. Рей попытался было обнять сестру, притянуть к себе, но та отстранилась. - Не надо. Я держусь, - она улыбнулась. Получился оскал. - Тайро отцепил от пояса фляжку и протянул девушке. - На, выпей пару глотков. Спать ты явно не собираешься. А утром нужно быть на ногах. Илленн кивнула и, не поморщившись, залпом выпила крепкую травяную настойку. Утром предстояло показать всем и каждому, что дочь Владыки Кхайнэриара способна постоять и за отца... Она встала и пошла помогать матери. Спасаясь от страха и тревоги за мужа, Госпожа обихаживала других раненых, которым тоже требовалась помощь. Когда угли костров подернулись пеплом, а редкие язычки пламени перестали быть заметны в утреннем свете, почти все войско собралось вокруг холма, на вершине которого должны были казнить предателя. Никто уже не сомневался в его вине: пока четверо караульных волокли пленника на вершину, он с жаром доказывал стоявшим бок о бок с кхаэлями людям, кто здесь прав. - Демон правит миром и не дает Колесу повернуться! От этого все беды, что валятся на нас! Они забирают наших детей, чтобы плодить из них чудовищ! Люди, одумайтесь, зачем вы служите демонам? Они должны быть уничтожены, тогда земля очистится от скверны! - Ним! - сдавленно крикнул кто-то из толпы. - Ним, одумайся! Княжна пожалела, что не приказала заткнуть крикуну рот. Она изваянием стояла на утоптанной вершине холма, опираясь руками на эфес Ловца Душ. Клинок был для нее великоват, и это делало зрелище еще более страшным — хрупкая девушка в походном мужском платье с глазами словно зеленый северный лед и жутким живым оружием в руках, которое смотрело на собравшихся пустыми глазницами черепа в гарде, как на поданный обед. Человека поставили перед дочерью Владыки, придерживая за плечи, чтоб не шатался на затекших ногах. Илленн наградила его презрительно-пустым, ничего не выражающим взглядом, в котором угасла даже ненависть. - За предательство Рода Кхаэлей, за то, что забыл долг крова и дружбы, за то, что отдал своего Владыку в руки жрецов ложных богов, я, Илленн эль Шиар-ад'Дин, лишаю тебя, Нимхор дин Райтоар, имени твоего Рода и приговариваю к смерти души и тела. Да не примет тебя Колесо Судьбы и да не останется о тебе памяти в Книге белых страниц. Я сказала! Она коротко, без замаха, всадила тяжелый меч в подреберье приговоренному. Глазницы черепа вспыхнули, Ловец Душ утробно и довольно взвыл. То, что когда-то было Нимхором из рода Райтоар, осело мешком к ногам княжны. Ее трясло, но она, сцепив зубы, молча следила, как кровь впитывается в черный металл, не оставляя следа, как легкая дымка бежит, истаивая, по клинку. Рядом внезапно раздался мужской голос, потухший и потерянный: - Моя Элья, я прошу вас казнить и меня. Я воспитал предателя. Илленн подняла на посмевшего заговорить человека озверелые глаза. Это оказался капитан замковой стражи Ареи-Калэн Мортан. Те же темные волосы и очень светлые глаза, только морщин больше и усы пышной щеткой. - Катись отсюда! У тебя сыновей — двое. А у этой падали нет имени. Пшел вон! Княжна с усилием вскинула меч на плечо, развернулась и, четким шагом спустившись с холма, направилась к ближайшему перелеску. Перед ней расступались, не смея сказать и полслова. И только метнувшийся следом спустя несколько минут Рейнан видел, как ее колотило и выворачивало наизнанку, как она выла раненым зверем и заливалась слезами, выплескивая накопившиеся усталость, страх и боль. Она впервые в жизни убила не честно загнанную на охоте дичь, а разумное, пусть и дряное существо. - Отпусти ее, - тихо шепнул Смертоносец мечу. – Ты отомстил сполна. Отпусти. Я долго не мог стряхнуть с себя поток видений общей кхаэльской памяти, вызванный рассказом Кхайнэ. Через что же ей пришлось пройти тогда, под влияние взбесившегося меча, даже мне, прожженному цинику, представить боязно. Не знаю, кого я ожидал увидеть после таких новостей. Зверя с холодными глазами, бойца, убийцу. Но когда на лестнице показалась молодая женщина с безупречным вкусом, четко знающая цену своей красоте, умеющая и показать, и применить власть хищница... Сказать, что я потерял дар речи — значит, ничего не сказать. Она смотрела на меня глазами все того же котенка, но в изумрудной с золотистыми искорками глубине таился отголосок недавней войны. Вот тут на меня, наконец, снизошло понимание планов Кота. Воедино сходилось все: и чувства, и дипломатия, и цели высшего мага, которому важно было соблюсти общий баланс Колеса. Он прихлопнул даже не двух, как говорят люди, а нескольких зайцев разом. Мне остается только снять перед ним несуществующую шляпу. Смеяться будете — я не знал, как с ней следует заговорить, как себя повести. Это вам не ребенок, которому любая прибаутка-сказка в радость. Она наверняка знала не один десяток поклонников, еще один среди многих ей будет попросту скучен. Нужен ли ей самой этот союз или, став взрослой, она думать забыла обо мне? Да и я настолько отвык давать волю чувствам, что просто-напросто забыл, как это делается. А Запечатление сработало в полной мере, и я по-настоящему любил ее. Но Илленн ринулась в бой первой. Да так, что от моей защиты не оставила камня на камне. После ее танца я сдался. Дошло — без этой рыжей особы не жить мне. Вот только с Зиеррой они не сойдутся. И появление при дворе этой красавицы повлечет за собой серьезные неприятности, покушения, сплетни, подставы и прочие радости придворной жизни. Придется серьезно напрячь Фица с обеспечением ее безопасности. Я из последних сил соблюдал приличия, говоря себе, что не имею права, будучи принятым в семью, позорить единственную дочку наставника... А кхаэли опять перевернули все с ног на голову! Явившись с такими подарками, моя рыжая открыто и нагло заявила: «никакой я не посол, а самая, что ни на есть настоящая твоя невеста!» В тот же вечер весь дворец от сплетен встал на уши. Время летело. Дни проносились, как часы. Повседневная государственная рутина — страшная вещь. У монарха времени на себя не остается. Даже так называемые «развлечения» - балы, охоты, выезды и прочая канитель — затеваются ради политических выгод, договоров, светской показухи и так далее. Ни радости, ни удовольствия от них никакого, одна нервотрепка. Но теперь я мог не замечать этой насквозь прилюдной части своей жизни. А точнее, находить в ней хоть что-то приятное. Илленн честно старалась вникнуть в тонкости дворцовой жизни и своих обязанностей. Ей было сложно. Ее народ не привычен к постоянному притворству. Повседневная жизнь кхаэлей проста и естественна, как течение реки, они почти не обременяют себя условностями. Но ее положение обязывало ко многому. И приходилось играть роль светской львицы, невзирая на собственное отношение к подобному времяпровождению. Незаметно смотревшие за ней ребята Фица ограждали от нежелательного и чрезмерного внимания, играли роль галантных кавалеров и хоть как-то скрашивали для нее салонные вечера. Гораздо более по вкусу ей приходилась учеба. Любимым местом ее пребывания стало кресло в моем кабинете. Илленн устраивалась там с ворохом бумаг — и воцарялась благостная тишина, лишь изредка нарушаемая слетавшими с уст замечаниями. Настоящее понимание рождалось в молчании, в потоке мыслей, текущем в одну и ту же сторону у обоих. Не было нужды ни ей, ни мне зубами и когтями доказывать свое превосходство. Ей нравилось быть слабее меня — ровно настолько, чтобы она могла подчиняться, но я не мог раздавить ее. Не было надобности и в поединке воли, между нами царила полная гармония чувств и мыслей. Раз в год, изгоняя из своего круга смертных, мы устраивали большие охоты для себя. Я собирал среди Кланов самых ближних ифенху, мастеров, брал за загривок сына — и мы отправлялись по дальним угодьям, гонять дичь в звериных ипостасях, на неделю, а то и на месяц. Илленн всегда присоединялась к этим выездам. За двумя ошалевшими от свободы оборотнями никто и не пытался угнаться, а смертные по окрестным деревням со вздохами заявляли: «Опять рыси с волками в салочки играют...» В тот раз мы выбрались на волю осенью, в пору первых сильных заморозков. Птичьи стаи потянулись на юг, с полей уже сняли урожай. Деревья сбрасывали листву и засыпали, мелкие духи тоже прятались и умолкали до весны. В деревнях начиналась пора свадеб, в городах — новый сезон для высшего света, ярмарка невест. От очередного «парада красавиц» меня и вынудил сбежать Бастаен, которому до смерти не хотелось расшаркиваться с десятком-другим кандидаток в его нареченные. Люди почему-то из года в год упорно надеются, что кто-то из нас обратит на одну из их драгоценных дочек внимание и одарит поцелуем, принимая в свои ряды, а заодно породнившись со знатным Домом. И невдомек им, что насчет адептов у нас имеется свое строжайшее мнение и свод неукоснительно соблюдаемых правил. Итак, сын предложил отправиться в восточные леса, кишмя кишащие мелкой птицей и зверьем вроде кроликов и снежных лисичек. Угодье сие дальнее, настырные придворные туда не полезут, потому как не любят оставаться в глухомани без нарядов, горячей воды, паланкинов и карет дольше одного-трех дней. И мы, хищники, могли пропадать в густых ельниках сколько душе угодно. День выдался пасмурный, но не предвещавший дождя. Тучи стелились по небу сплошным белым ковром, кое-где разбавленным набрякшей серостью, холодный воздух таял на языке мятой. Наш отряд шел рысью через убранные поля, лапы ашигхов выбивали приглушенную дробь по схваченной морозцем земле, над головами шлейфом клубился пар. На горизонте уже виднелась поредевшая стена лиственного леса. Илленн выделялась среди нас единственным ярким пятном — верхом на резвой белой ашигхе и в накидке из рысьего меха, наброшенной поверх мужского кафтана. От скачки лента, которой она собрала волосы, сбилась и почти слетела, ветер трепал пряди как рыжее пламя. Она со смешками отмахивалась от галантных заигрываний Фицгерна и Бастаена, благосклонно отвечала Разэнтьеру и изредка пыталась расшевелить задумчивого Мелкаэна Таймара — насколько я слышал из его мыслей, наш титулованный медик опять пребывал где-то в горних высях, не иначе, в лаборатории, изобретая какую-то вакцину. Быть единственной дамой среди множества мужчин Илленн явно привыкла и держалась непринужденно, как кисейная барышня на паркете бального зала. Я ехал позади, дабы иметь возможность ненавязчиво любоваться ею. - Отчего же ваш отец не сосватал вас за меня, сударыня? - соловьем заливался Бастаен, то и дело сдувая с лица непокорные белые пряди. - Я молод, горяч, хорош собой — и тоже выгодная партия. Прекрасно же роль играет, паршивец! Илленн всем своим видом изобразила скромную невинную девицу и медовым голоском ответила: - Вы уж простите меня великодушно, мессир Бастаен, но я выполняю волю моего Светлейшего батюшки. Как он скажет, так и будет. - Бедный я несчастный, - притворно поник мой сын. – Я не смогу без вас жить, прекрасная Элья, вы разбиваете мне сердце! - Я не вольна ничем вам помочь, друг мой... - Я украду вас, ибо дни мои меркнут без вашего света! Он лучезарнейше улыбнулся, довольный результатом. А я в который раз подавил вздох — сам виноват, что не мог себя заставить проводить с ним больше времени. При мальчишке слишком яркими становились воспоминания о покойной Рейн, да возродится ее душа в сильном воплощении. А теперь вот я гадаю, не смея сунуться к нему в сознание, сколь сильна его ко мне неприязнь и как с этим быть... Лагерь мы разбили не так далеко от опушки сероствольного леса, за которым далеко вглубь материка простирались еловые чащи. Под ногами шуршало опавшее листвяное золото, в поредевших древесных кронах еще подавали голоса местные пернатые обитатели. Мелкие хищники сновали мимо нас так, чтобы не попадаться на глаза, но в случае чего, успеть подобрать остатки добычи. Самые смелые крутились чуть ли не под ногами у ашигхов. Более крупные, вроде волков и тхаргов, предпочли уступить нам угодье и убраться подальше. И ни тени человека вокруг. Люди сюда никогда не ходили, считая эти места прибежищем духов и всяческой нечисти, пригодным только для игр ифенху. Так что кусты ломились от ягод, под слоем листвы прятались целые семейки грибов — и все это богатство доставалось зверью из года в год. Веселье следовало начинать после заката, а до тех пор мы отвели ашигхов в сторону и устроились возле костра. Гвардия наперебой старалась ублажить единственную даму, одновременно подначивая меня. Мелкаэн, наконец, оторвался от своих размышлений ради прихваченной кем-то фляжки с даэйрским вином — и откуда только взяли? Напиток пошел по кругу и быстро развязал языки, подарив голове приятную звенящую легкость. Над лесом разлетелись песни и шуточки. А стоило свету дня сделаться из белого густо-синим, как компания наша начала редеть, спутники мои по одному, по двое поднимались, прыжком перекидывались и, падая на четыре лапы, скрывались во мраке за деревьями. Я не двигался с места, лишь изредка подбрасывал в огонь ветки до тех пор, пока мы с Илленн не остались одни. Она придвинулась ко мне и положила голову на плечо. Стихии свидетели, как меня не ударило от того жеста молнией — не знаю. Ее маленькие аккуратные ушки слегка подрагивали, ловя доносившиеся из ночной темноты звуки охоты: кто-то кого-то уже догонял, кто-то — поймал и теперь с аппетитом ел. Взрывы смеха с подвыванием слышались то там, то здесь. - Красота, - вздохнула Рысь. – Всю жизнь бы так, и никаких тебе дворцов... - Одичаем, - фыркнул я. – И в шкурах ходить начнем. - А почему бы и не походить... - голос кхаэльи стал низким и мурлыкающим, она выпрямилась и поймала мой взгляд своими зеленущими глазами. Без единого слова вскочила, стала отступать, кутаясь в рыжий мех накидки, прыгнула куда-то вбок — и вот уже мелькнуло только белое пятнышко коротенького рысьего хвоста. Чувство изменения невозможно описать. Сначала поднимает голову твой внутренний зверь. Вглядывается в ночь твоими глазами, принюхивается к запахам, ловит звуки. Потом на него накатывает желание действия. Неважно какого, будь то бешеный бег сквозь лунную ночь, дружеская потасовка или убийство врага. Твой зверь устремляется к цели, движимый страстью, одержимостью — и вот ты уже летишь на мягко пружинящих лапах сквозь лес, взметая ворохи опавшей листвы на поворотах, перемахивая кусты и коряги. Сотни запахов, еще более богатых оттенками, чем прежде, окружают тебя. Сотни звуков вливаются в уши и начинают звучать ярче, несмотря на то, что и до этого ты не был глухим. Мягкая земля и подушка из прошлогодних листьев и слежавшейся хвои сама подталкивает тебя вперед, к цели. Желанной, манящей, зовущей. Луны прячутся за тучами, и идти ты можешь, лишь следуя инстинкту хищника и запаху, который заставляет шерсть вставать дыбом от восхищения. Каждая клеточка тела полна стремлением, сердце стучит быстро и ровно, лапы бросают тебя сквозь лес мощными прыжками. Все препятствия на пути кажутся смешными. Вот уже слышно чужое дыхание, вот мелькает в свете проглянувших в промоину облаков лун рыжая шубка. Еще прыжок, еще! Рысь взлетает на дерево и насмешливо дразнится оттуда, а ты кружишь по земле и скулишь от невозможности добраться до желанной — увы, волки по деревьям не лазают... Она прыгает сверху, не выпуская когтей. И вы вместе с рыком и визгом валитесь наземь, кувырком, цепляя на шерсть колючки, скатываетесь в лощину. И там, придавленная весом твоей туши, она вдруг улыбнется незвериным своим взглядом и лизнет тебя в нос. А потом вы будете сидеть у костра рядом и под смешки приближенных выбирать друг у друга из волос и одежды репьи. Так-то... И я был счастлив в такие минуты. Безоговорочно и безоглядно. Грани мы не переступали. Все заканчивалось либо потасовкой в траве с летящей клочьями серой и рыжей шерстью, либо совместным поеданием свежепойманного (и даже не зажаренного, видели бы люди!) зайца. Уступить желанию сейчас значило неудачно сыграть партию, одержать неизящную победу. Мы могли себе позволить не спешить, растягивая удовольствие от заигрывания с двором и друг другом на несколько лет. Но время игр закончилось внезапно и резко, как бы я ни ждал очередного подвоха, как бы ни готовился. Все началось с покушения на убийство.