Суши с угрем

      - Это... Что? - Рихтер сглотнул, глядя на контейнер, полный длинных шевелящихся тварей. Стенки из прозрачного пластика давали в полной мере насладиться видом целого клубка плавающих в воде существ. При взгляде на субтильного Мартина, отдувающегося от тяжести приволоченной бадьи, хотелось спросить, как он вообще допер ее сюда.       - Ужин... Уфф, твой ужин. - Тот выпрямился и глубоко вздохнул, стирая капельки пота со лба. Судя по покрасневшему от напряжения лицу и слипшимся влажным волосам, на третий этаж он тащил контейнер исключительно самостоятельно. А помощи попросить гениальных мозгов не хватило, ага. Рихтер потыкал ногой в пластик, расшевелив рыб, или что там вообще было.       - А я курочку сделал.       - На утро будет тебе курочка. А пока это. Теперь тащи на кухню, твоя очередь. Я едва не сдох, чтобы незаметно это сюда пронести.       - Мда, вахтершу бы это не обрадовало. - Антропофаг послушно подхватил контейнер. Отметив про себя его тяжесть. Уж если для него было тяжело, то что должен был чувствовать человек. - Ну и весу в нем! Ты в следующий раз мне хоть говори, я сам донесу.       Мартин только отмахнулся. Впрочем, как всегда. На любые дельные предложения, особенно, если предлагалась помощь, он только шипел со злостью кошки, которой наступили на хвост. Вот ведь самостоятельная личность. Гений, одним словом. Этот народ всегда такой. Упрямый. Рихтер же преспокойно донес контейнер. Даже не вздрогнул, когда особо уродливая рыбья морда ткнулась в стенку.       - Слыш, а оно на меня пялится! - Антропофаг усмехнулся, щелкнув по пластику. Из-за венчающих пальцы острых коготков звук вышел звонким и громким. Таким, что рыба отпрянула в другой угол, сбившись в бесформенную массу. Когти Рихтер не стриг по двум причинам. Первая была в том, что почти любые ножницы об них попросту ломались. Лишь напильники держались, да и то, недолго. А вторая - Мартин. Тот просто млел с черных коготков, упросив любимого оставить своеобразный маникюр.       - Поздравляю. - Из коридора донеслось невнятное бурчание, и сосед по хате зашёл, на ходу стянув с себя куртку.       Людоед к тому моменту уже успел расположиться в одном из кресел, коими в виду его размеров были заменены хлипкие стулья. И с интересом наблюдал за рыбками. Те тоже смотрели на него, и складывалось впечатление, что Рихтер им не нравился. От слова совсем. Рыба, как сбилась в один угол, так и отказывалась подплывать ближе. Наверное, ее пугал чудесный вид на раззявленую в улыбке пасть.       - Я в детстве всегда у мамы какое-нибудь животное просил. Хоть рыбку. - Рихтер почти уткнулся носом в контейнер. - А она ни в какую.       - Зато сейчас у тебя плотное общение с миром животных. Вблизи, так сказать. Крысы были, кролики были. Кошек ты, правда, есть отказался... - Мартин тем временем ловко отодвинул лохматую башку антропофага в сторону и принялся сдирать крышку с емкости. Рыба забеспокоилась и стала биться об стенки. Но стоило черному коготку еще раз легонько цокнуть - моментально замерла.       - Я не могу есть котичек. Я не настолько кровожадный.       - А милые пушистые кролики, значит, тебя не смущали. Их ты лопал так, что за ушами трещало. - Человек только усмехнулся. Потом откинул крышку в сторону. Голыми руками он в контейнер естественно не полез. Это у людоедов желудок такой, что ножом можно тыкать, и ничего не будет. А у людей руки нежные, ранимые, и острые рыбьи зубы им противопоказаны.       Только, когда чудище морское извлекли на свет, Рихтер понял, что это за диво плавало в пластиковой бадье. То, что он вначале принял за клубок переплетающихся откормленных червей или змей, оказалось... Угрями. Да, с длинным вытянутым телом и закругленным гребнем на спине, это были речные угри. Таких Рихтер в детстве таскал с речки, когда еще жил у бабушки. Покойная, но трепетно любимая родственница умела готовить их так, что пальчики оближешь. Но, судя по выражению лица Мартина, готовить он их явно не собирался.       - Рихтер, знакомься - твой ужин. Ужин, знакомься - Рихтер. Надеюсь, вы останетесь друзьями. - Мартин потряс извивающуюся рыбину, что изо всех сил рвалась обратно в воду. Да, этих отнюдь не с речки ловили. Бока круглые, узкая голова на таком большом теле кажется слишком маленькой, а широченным хвостом так и хочется дать кому-нибудь "леща". По лицу. Антропофаг видел такое в фильмах. Когда отрицательных героев били первым попавшимся. В том числе и рыбой. Обычно это происходило в забавных комедиях. Короче, рыбка была отборная. Явно выращенная на элитной ферме.       - Очень приятно. Позвольте пожать вам руку. - Рихтер хохотнул и осторожно дернул угря за плавник, вызвав у того судорожные дерганья. Или тот так задыхался, черт его знает.       - Ну, вот и познакомились. Теперь устраивайся поудобнее и открывай ротик. - Внезапно рыба оказалось как-то очень близко, так, что стало видно ее мутные глаза и впадинки чешуи на морде. Это заставило антропофага отодвинуться подальше от излишне нетерпеливого человечка, что, кажется, был готов запихать рыбину ему в глотку сию секунду. Наверное, Мартин мог бы своего домашнего людоеда и человечиной накормить. Из исследовательского интереса. Это кто из них еще кровожадный, спрашивается.       - Стой-стой! Они же шевелятся! Ты мне их живьем жрать предлагаешь? - Пришлось увернуться от готовой уже куда угодно бросится рыбы, что рвалась из цепко держащих ее рук.       - Я их для этого и принес. - Недоученый с ласковым выражением садиста на лице встряхнул вялеющую было рыбу. - Так, а ну не сдыхай тут!       - Ладно... Как скажешь. Хозяин, как говорится, барин. - Рихтеру осталось только развести руками. В конце концов, что ему стоит. Зато этот ебанутый вдоволь нарадуется и потом надолго отстанет.       Конечно, нормальному человеку это бы в голову не пришло никогда. Да что там, даже антропофагу, из которых многие славились любовью к различным причудам. А вот этому приходило. Как там он сказал про себя однажды... Исследователь изврата? Фраза была смешной, но черезвычайно точной. Перечислять все то, что за эти несколько лет он творил, можно было бесконечно. И весело. Рихтер ни разу не пожалел, что ему выпало делить жильё с этим человеком. Скучно точно не бывало.       - Ну-с, приступим. Или, как говорил Гагарин, поехали. - Мартин крепко перехватил рыбину, что еще сильнее забилась в руках при виде медленно раскрывающейся пасти людоеда. Не совсем они тупые, видимо. Хотя, при таком виде, любой бы пожелал сбежать куда-нибудь подальше.       Назвать себя особо страшным Рихтер не мог. Даже по меркам людей он был смазливеньким - природа к нему была добра и наделила привлекательной внешностью. Он был не из тех, что пугают рожей кирпичом и жутким взглядом. Если не замечать размеры и опустить коготливость, то вполне ничего. Смотреть можно.       Но это пока рот не откроет. Потому что стоило лишь немного обнажить внушительные челюсти, и особо нервные падали в обморок или хватались за ближайший тесак. Кто как. А посмотреть там было на что. В гнездах десен сидели поражающие своим размером и остротой зубки, даже на один только взгляд могущие перекусить человека пополам на раз плюнуть. И их обладатель при этом даже не поперхнулся бы. Так что не удивительно было, что рыба при виде этакого зева решила смыться куда подальше. Но не успела.       Потому что, махнув длинным хвостом, скрылась в широченной глотке. Рихтер щелкнул зубами буквально через секунду после того, как человечек проворно отдернул руки. Очень вовремя. Это уже было рефлексом. Мартин даже в секунды веселья успевал уворачиваться от шутливо прихватывающих его клыков. Не из-за страха, а так. На всякий случай.       - Неплохо. Но могло быть и лучше. Вкус какой-то такой... Пресный. - Длинный язык облизал губы, пытаясь распробовать только что проглоченную рыбу. Но, судя по прищуренным глазам, этот взгляд Мартину был знаком давно, его людоед расчитывал на продолжение банкета.       - Есть можно. - Окончательно успокоили человека. Антропофаг выглядел так довольно, прислушиваясь к ощущению трепыхающейся внутри рыбы, что захотелось поскорее скормить ему все остальное, только бы наблюдать это выражение счастья как можно дольше. Мартин не раз притаскивал домой клетки с живыми грызунами или чем покрупнее, и в итоге все это отправлялось в брюхо необычного "питомца". Но человек не то, что не сожалел, но даже чувствовал себя обязанным перед Рихтером. Обязанным радовать, холить и лелеять это чудесное существо, что не просто далось ему в руки и не съело, а позволяло приблизиться к такому личному и трепетному процессу как кормежка.       Обрадованный тем, что новый вид пищи признали вполне съедобным, Мартин пододвинул контейнер ближе. Можно, конечно, было одним махом опрокинуть все содержимое в широко распахнутую пасть, все равно людоеду ничего не будет. Но в этот раз человек расстарался, собираясь накормить Рихтера до отвала, так, чтобы даже дышать было тяжело. Непривыкшего еще к такому антропофага следовало кормить медленно, чтобы дать желудку адаптироваться к такому объему. Удивительно, но до встречи с Мартином тот даже не помышлял решиться использовать свойства организма. Обычно людоеды еще с детства баловались подобным, таская с улицы животных. Кто был побрезгливее - покупал в зоомагазине. Но большинство наслаждалось живым кормом, иногда переходя и на людей. Заниматься подобным Рихтера никто не призывал, но человека еще в начале поразило полное незнание антропофагом возможностей собственного желудка. Тем более, что обычно это доставляло хищникам немало удовольствия.       Начали они с мышей. Не уличных, конечно. А то, непривыкший к такому Рихтер рисковал получить вместо наслаждения какую-нибудь неприятную болячку. У Мартина в лаборатории был доступ к отличнейшим почти стерильным белым мышкам, на которых обычно ставили опыты. Дальнейшую судьбу животинок тоже можно было назвать своеобразным опытом. Тогда же ученому пришлось удивляться во второй раз - первой реакцией Рихтера на пищу был страх. Зрелище трясущегося при виде мышей людоеда изрядно позабавило, но в тот день ужин так и не состоялся. Сейчас Рихтер вспоминал этот эпизод со смехом, ласково почесывая за ушком очередного мыша. Перед тем, как проглотить.       Потом были более крупные крысы, морские свинки. А в последнее время антропофаг сыто вздыхал, запихивая в пасть очередного кролика. С каждым разом немного больше, как в размере пищи, так и в количестве. Сейчас во вместительный желудок пока еще нельзя было запихать человека. У Мартина крутилась в голове возможная будущая идея купить у какого-нибудь охотника косулю или теленка. Но в тайне он обмозговывал мечту, что однажды людоед согласиться проглотить и кого-то побольше. Много больше и крупнее.       Одна за другой рыбины исчезали в приветливо улыбающейся им пасти. Рихтер почти растекся по креслу, не желая шевелиться. Только открывать рот, чтобы отправить внутрь очередную порцию пищи. Разленился, зараза, беззлобно усмехнулся человек. Отъелся на таком питании, пожирнел, но как что-то с него требовать, когда эта махина, большая раза в два, смотрит на тебя такими ожидающими глазюками и с таким нежным выражением на морде. Живот у него уже изрядно округлился, выкатившись из-под футболки. Так и хотелось стиснуть этот выглядывающий кусочек мягкого чрева, в чем Мартин отказать себе не мог.       Антропофаг вздрогнул, когда на нем задрали футболку, цепко ухватив за урчащее брюхо. Но тут же расслабился, стоило только легонько похлопать его по животу. Собака Павлова, усмехнулся Мартин. Безусловный рефлекс, выработавшийся за годы совместного проживания. Людоеды редко давали себя трогать, особенно во время еды, когда они становились наиболее уязвимы, слишком сонные и тяжелые на подъем. Но уж если подпустили к себе, то надо готовиться посвящать им девяносто девять процентов своего времени и внимания - будут лезть как кошки. Мартина вообще трепали словно игрушку, то тиская в объятиях и капая слюнями на голову, то едва не придушивая от любви когтистыми лапищами. А уж гладить трапезничающего антропофага было не только можно, но даже нужно.       Рыба стала идти тяжелее, медленнее. Рихтер вздыхал после каждого глотка, но послушно открывал рот. Если приложить руку к туго натянутой коже, то можно было почувствовать, как шевелятся плотно упакованные в глуби желудка угри. Это было не много по меркам обычных антропофагов, так, легкий ужин. Но для конкретно этого, непривыкшего к чисто людоедскому обжорству, перекус перед сном переходил в проверку собственного чревоугодия и аппетита. Последнее, скорее всего, уже было удовлетворено, и с прежней жадностью Рихтер ел не из голода.       Кроме тяги к поглощению еще живой добычи у людоедов была одна интересная черта. Они просто обожали жрать до отвала. До самого "не могу", чтобы не было сил двигаться. Потому что при этом самом не могу достигалось чувство, очень напоминающее человеческое опьянение. Когда внутри не оставалось ни капельки свободного пространства, а легкие спирало до невозможности сделать вдох, происходил такой выброс эндорфинов, что мутилось в голове. У самого Рихтера еще не было возможности испытать такое, но он честно старался. Природа снабдила антропофагов прекрасным стимулом к поощрению своих аппетитов.       Ну а Мартин... У Мартина всегда было что-то не в порядке с привычным восприятием мира, чего уж там. Наверное, будь он простым обывателем, то не грезил бы еще в детстве о странных вещах. Не тянулся бы к настолько опасным существам. И не улыбался бы сейчас, наблюдая за каждой проглоченной рыбешкой, что отправлялась в чрево антропофага. Не тискал бы так нежно за набитое брюхо, ощущая предсмертные движения съеденной добычи. И не представлял бы, как запихивает в эту алую глотку к примеру... Человека. С каким трепетом смотрел он в детстве фильмы, в которых антропофаги голодно облизывались на ничего не подозревающих героев. И с какой радостью раз за разом перечитывал моменты в книгах, где описывались вкусные, но жуткие вещи. Он никогда не представлял себя на месте жертвы, нет. Скорее, ему хотелось быть своеобразным хозяином одной такой зубастой зверушки. И кормить ее самыми что ни на есть подходящими для этого существами.       Но к счастью всех остальных людей, Мартину попался именно такой людоед, что вздрагивал от одной только мысли проглотить кого-то мыслящего. Рихтера идея лопать человечину не прельщала, слишком нежный у него оказался характер. Даже тех же кроликов он немного жалел, пусть жалость и не заглушала желания поесть. А про людей и говорить было нечего.       - Тяжело немного. Погоди. - Рихтер отстранился от следующей лупоглазой обитательницы рек, что дрожала в руках у человека. - Дай передохнуть.       - Как скажешь. - Рыбу отложили обратно к товаркам, где она тут же смешалась в клубок с остальными угрями. Возможно, ей повезло, и смерть ее была отсрочена. Но не на много.       - Может, тебе водички дать? - На согласный кивок, Мартин тут же поставил антропофагу перед носом полный стакан, в который тот вцепился с силой питбуля. И одним махом отпрокинул в себя, облизав губы. Хотелось смыть неприятный вкус склизкой рыбы с глотки, и он попросил:       - Можно еще?       - Конечно. - Мартин смекнул, что одного стакана, пожалуй, будет мало. В поле зрения попалась емкость от миксера, высокая и вместительная. В такую литра два влезет. И будет в самый раз.       Чтобы опустошить и эту посудину, у Рихтера ушло немного больше времени, но несколько огромных глотков отправили воду прямиком в брюхо, казалось, ставшее еще больше от такого. Интересно, "плавающим" там рыбам стало легче, или этот душ только усугубил их страдания, подумалось Мартину, пока он наблюдал за пытающимся отдышаться людоедом. Тому лучше точно не стало - пусть вода и перебила неприятный вкус, но в итоге отправилась в желудок, вызвав еще большую тяжесть внутри.       Останавливаться ему никто не давал, и в приоткрытую пасть сунули извивающегося угря. Пришлось проглотить, чувствуя, как рыба проваливается вниз по скользкому от воды пищеводу. Но когда Мартин потянулся за следующей, антропофаг взмолился, едва дыша от обжорства:       - Подожди! Ик. В меня больше... Уф. Не лезет. Я н... Уфф. Не могу. - Рихтер сложил руки на булькнувшем животе, располневшем от проглоченного. Трепыхавшиеся внутри угри, конечно, приносили ни с чем не сравнимые ощущения, но вот их количество, вместе с выпитой водой... Антропофаг еще раз нервно икнул, смотря на контейнер. Рыбы там было чуть меньше четверти.       Тугое круглое брюхо стиснули чужие холодные ладони, заставив дернуться. Эти самые руки только что доставали рыбу и были неприятно мокрыми. Но отодвинуться Рихтер просто не мог, как не мог и встать. Раньше его не заставляли так обжираться, но сейчас Мартин видимо задался целью запихать в него контейнер полностью.       - Неправда, можешь. Твой желудок гораздо вместительнее, чем ты думаешь. Просто надо привыкнуть и есть. - Довольнейшая, широкая улыбка, игравшая на губах человека, полностью подтверждала догадку. Рихтер судорожно сглотнул, чувствуя, как настойчиво наглаживают набитый живот, так и желая запихнуть туда еще больше.       - Ты же можешь человека целиком проглотить, а тут какие-то рыбки. Не разочаровывай меня, постарайся. - Мартин хитро хмыкнул, видя, как вытянулась физиономия людоеда. Тот всегда так чудесно реагировал, когда ему напоминали о его хищной природе. Прямо девица красная, смущеная добрым молодцем. Глядишь - румянец на щеках расцветет. Своей природы Рихтер не отрицал, но как приятно было услышать похвалу собственным способностям. Пусть и столь необычным.       - Там еще столько... Ладно. Ик, я... Я попробую. - Людоед неловко приподнялся, поддерживая круглый, трепещущий от бьющейся внутри рыбы живот. Кажется, бедные угри были на последнем издыхании, и их движения становились все слабее и медленнее.       - Вот и умница. Давай, тут совсем немного осталось. Ты справишься. Ты же большой мальчик, и кушать тебе надо много. - Мартин ласково потрепал антропофага по щеке, пока тот устало позволил скормить себе еще рыбы. И еще. Дыхание у него вырывалось с трудом, но это было из-за того, что людоед долгое время не питался так, как подобает. Вот и желудок приходилось приучать к тому, что хозяин его и впрямь большой, а значит, и есть должен соответственно. Зато это было очередной маленькой победой. В следующий раз можно будет скормить этой зверушке еще побольше... Эх, закормит он своего людоеда, хмыкнул Мартин. Точно закормит. Тот и так за последние полгода обзавелся мягким брюшком, которое было круглым и заметным даже без еды. Да и в боках раздался, не обхватить. Ну ничего, это даже неплохо. Домашний хищник должен быть упитанным. Это ведь не дикий антропофаг, чтобы за добычей по улице гоняться.       Рыбка за рыбкой, последние даже не сопротивлялись, почти заснувшие от недостатка кислорода в воде контейнера. Рихтера тоже клонило в сон от еды, и он чувствовал себя как-то нечетко и нетрезво. Будто рюмку водки накатил. Если не обращать внимания на тяжесть в брюхе, то даже не так уж плохо.       - Молодец, давай, это последняя. - Голос Мартина вырвал из оцепенения готовой подступить пищевой комы. Сколько же было там этой рыбы... Килограммов двадцать? В человека бы не влезло и пятой доли. А людоеду только спать хочется, да двигаться невмоготу. Рихтер податливо сглотнул, чувствуя, как его нежно гладят по горлу, помогая отправить последнюю рыбу внутрь.       - Я молоде... Ик. Молодец. - Он ухмыльнулся, показав зубки. Сил держать глаза открытыми не было, и антропофаг прикрыл веки. - Погладь меня, а. Тяжело так... Уф... И сытно.       - В следующий раз кроликов принесу. Рыба - это, конечно, интересно, но руки от нее потом склизкие, фу. - Мартин вытер ладони о рубашку. - Погладить поглажу, но давай-ка ты до кровати доползешь. Или совсем сил нет?       - Я сейчас и с места не сдвинусь. И ты меня не заставишь. Можешь на се... Ик, себе тащить. Если поднимешь, конечно. - Рихтер довольно опустился еще ниже, оперевшись о соседнее кресло. Как раз, чтобы закинуть ноги на мягкое и в такой позе немножко подремать.       - Вот же... Задница жирная. Вставай давай! Рих! - Но, сколько бы человечек не подталкивал верного своему слову людоеда, тот вставать и освобождать кресло даже не собирался.       - Ну и сиди тут. А я пойду. В спальню. Спать. - Мартин шутливо потыкал антропофага и развернулся. Но в следующую секунду его подхватили поперок пояса и подсадили рядом. Прижав объемистым животом к краю стола.       - Э нет, так не пойдет. Я хочу, чтобы ты сидел со мной, раз уж я по твоей милости и встать не могу. И гладил меняяя... - В плечо боднулись лохматой головой, и на Мартина посмотрели смеющиеся красные глаза. Лучистые и мягко светящиеся из-под упавших на них прядей. Ну как такому можно отказать. Мартин и не смог.       - Ну ладно. Лапочка ты моя, клыкастая.