Iron Fucking Bull

— Тал-мать его-васгот. — обреченно процедил сквозь крепко сжатые зубы Железный Бык. Он хотел было выплюнуть гадкое слово на пол и треснуть со всей дури по каменной ограде крепостной стены, но, заметив, как Инквизитор поднимается по лестнице и идет в его сторону, решил, что лучше не стоит. Максвелл не любил, когда его спутники что-то портили в Скайхолде. Он все еще не верил в то, что эта крепость полностью принадлежит ему, и каждый день как будто ждал, что вот-вот вернется разозленный хозяин и даст ему втык за каждую прогнившую половицу. Максвелл бы тогда сильно расстроился. А Бык не хотел его расстраивать. Только не его. Поэтому мужчина проглотил слюну и расслабил напряженные ладони. Тал-васгот. Мерзкое имя. Горькое. Тяжелое. Прячет за собой слишком много тех вещей, с которыми Бык ни за что не хотел бы связываться. Но что ему остается теперь? Он сам выбрал этот путь. «Возможно, первое твое собственное решение в этой жизни» — сказал ему Солас. Наверное, эльф думал, что успокоил его, поддержал, но он только сильнее разбередил эту рану. Еще сильнее заставил бояться, хотя Бык и был уверен, что сильнее — уже нельзя. На самом деле Железный Бык был очень смелым. Он не страшился ни битв с разъяренными драконами, от исхода которых зависела его жизнь; ни орлейских лицемерных балов, от исхода которых зависели жизни целых стран; ни того и другого вместе (По правде говоря, он бы наоборот с радостью заплатил, лишь бы посмотреть на пышущего жаром дракона посреди бальной залы). Он не дрожал, когда громко трубил в рог, командуя своим бойцам отступить, и вместе с тем обрекал на гибель целый дредноут. Он не боялся кунарийских убийц, присылаемых Бен-Хазрат, чтобы его прикончить. Он даже спокойно смирился тем, что на родине он больше никому не нужен. Единственное, что ввергало его в настоящий ужас — это отсутствие приказов. Потому что, когда тебе не приказывают — у тебя нет контроля. Потому что, когда у тебя нет контроля — ты свободен. Потому что, когда ты свободен — ты остаешься один на один с собой. Ты один ходишь по краю между безумием и рассудком, а, когда Кун больше не держит тебя на поводке — никто не сможет остановить от ошибки. И тогда любой шаг мимо проторенной сознанием тропы отправит тебя прямиком в бездну. Как остаться на этой маленькой тропе? За что держаться? Где найти твердую землю, если под ногами лишь воздух? Бык этого не понимал. «Но он — понимает» — подумал мужчина, глядя на явно озадаченного Максвелла, которому Бык и сам не заметил, как преградил путь, не давая пройти дальше. — Здравствуй, Бык. — Инквизитор слегка склонил голову в знак приветствия. — Салют, командир. — Бык привычно поприветствовал его своей «мне-нет-ни-до-чего-дела-я-думаю-только-о-том-как-бы-выпить-чего-покрепче» ухмылкой. Максвелл на нее не повелся. Он никогда на нее не велся. Они молча смотрели друг на друга. Железный Бык не знал, как начать разговор, да и стоит ли это делать. Максвелл Тревельян просто пользовался тем редким моментом тишины и покоя, когда ему ничего не нужно делать и решать. Максвелл Тревельян был человеческий мужчина, каких миллионы; невысокий блондин, каких тысячи; маг льда, каких сотни. Но встретив его в многолюдной толпе или в пустом саду, на торжественном приеме или в грязных трущобах, заметив его краем глаза или услышав ничем не примечательный голос, вы бы ни за что не спутали бы его ни с кем другим. Он не носил обуви с каблуками, но вслед за ним всегда тянулся призрачный стук крепкой подошвы. Он не любил официальных «павлиньих» нарядов, и никто никогда не видел на нем никакой другой одежды кроме той старой — еще конклавской — куртки. Он никогда не приказывал, а лишь тихо и вежливо просил, но все его просьбы выполнялись незамедлительно. Для всего мира он был великим Вестником Андрасте, и как бы мужчина не пытался от этого отречься, яркая зелень метки всегда следовала за ним по пятам. Бык, впрочем, не верил во всю эту красивую сказку про Андрасте, ее интрижку с Создателем и спасение всего мира. Слишком уж много в этой истории сюжетных дыр. На Вестника Самой Андрасте ему тоже, в общем-то, было совершенно наплевать. Что есть «Вестник Андрасте»? Всего лишь титул, красивое имя, не более. У Быка тоже раньше было красивое имя. Хиссрад. «Творец иллюзий» — как любил он себя звать. Но мог ли кто-нибудь знать, что за «творцом иллюзий» на деле скрывался самый обычный лжец? Хах. Похоже, даже сам Бык этого не знал. «Но он — знает» — Бык вновь взглянул на Максвелла. Порой создавалось впечатление, что он знает все на свете: так уверенно и невозмутимо вел он себя в любой невероятной ситуации, в которой им приходилось бывать. Со временем Бык понял, что это не так, но в тот день — в день их знакомства — он был просто поражен. Максвелл понял его сразу, как только встретил там, на Штормовом берегу в окружении Быков и венатори. И в ту же секунду, как был убит последний противник, вместо приветствия, хвалебных речей или хотя бы вежливого «прекрасная нынче погода» Вестник требовательно спросил: «Что нужно агенту Бен-Хазрат от Инквизиции?». Оу, не то, чтобы Железный Бык всерьез собирался скрывать свои связи с кунари (с такими большими рогами это было бы довольно проблематично), но он не был готов, что его раскроют настолько быстро. Уже тогда он понял, что за красивым титулом Вестника Андрасте прячется нечто куда большее. Хотя и сам он такой болезненно худой и хрупкий. Кажется, всего лишь прикоснись, слегка дотронься своими грубыми мозолистыми пальцами — и ты тут же его сломаешь. Но Быку прекрасно известно — так только кажется. Многим эта глупая ошибка стоила жизни. Вечная усталость во взгляде светло-серых глаз, острые, некрасивые черты лица («Для кого-то другого, может, и некрасивые» — мелькнула в голове мысль и тут же исчезла), заношенная одежда, с виду — самый обычный человек. Кто бы мог подумать, что именно он — не Вестник и не Инквизитор, а всего-навсего Максвелл Тревельян — там, вновь на Штормовом берегу, тихо, но уверенно шепнет ему «помоги своим людям» (и даже через проливной дождь Бык четко расслышит эти слова), так и не уточнив: «А кто это — свои?». И ему ничего другого не останется, кроме как выбрать действительно своих самому. — Бык? Ты хотел… со мной поговорить? — Слегка встревоженный голос прервал его мысли. Что ж, похоже даже у него не бесконечное терпение. — Да, пожалуй, я хотел. — Бык почесал затылок, — Ты же из Круга, да? Вас, магов, ведь учат защищать себя от влияния? — он решил начать сразу без прелюдий и блужданий кругами. Быстрее начнем — быстрее закончим, верно? — От влияния? — Максвелл скрестил руки на груди, внимательно слушая. — Ну да. Влияния. Духи, демоны … безумие. Все такое. Теперь, когда я тал-васгот… — он замолчал на середине предложения: в голову полезли дурные воспоминания. — Я убил сотни тал-васготов на Сегероне. — наконец продолжил он, — Бандитов, убийц, ублюдков, которые отвернулись от воли Кун. Они способны сотворить такое, что не снилось тебе и в самом страшном кошмаре… И теперь я один из них. — А я здесь..? — Вас, магов Круга, с детства приучают контролировать себя и свои силы. И, не хочется признавать, но вы справляетесь с этим явно лучше, чем наши — он прервался на секунду, — кунарийские саирабазы. Думаю, мне бы пригодилось пару советов от мага. Хотелось бы, знаешь, иметь запасной план на случай, если я вдруг потеряю самого себя. — Ничто не сможет спасти мага, который потерял самого себя… только смерть. — Холодно произнес Максвелл. Бык невольно цокнул языком и отстранено посмотрел куда-то вдаль. «Что ж, дерьмово».  — Но ты не маг. — задумчиво почти шепотом произнес Инквизитор, — Эй, — негромко крикнул он, пытаясь привлечь к себе внимание, и подошел ближе. Через несколько секунд Бык почувствовал, как ладони Вестника обхватили его подбородок и потянули вниз, вынуждая опустить голову и посмотреть в глаза. Максвелл некоторое время осматривал его лицо, сосредоточенно изучая, а затем, еле заметно кивнув самому себе, произнес: — И ты не кунари. Ты никогда им не был. Ты не тал-васгот. И я никогда не позволю тебе им стать. Ты — Железный-мать его-Бык. И никак иначе. Бык накрыл своими огромными ладонями чужие узкие запястья и довольная улыбка расползлась по его губам. — Спасибо, командир.