* * *
— Белла, черт, что случилось? Что с твоей рукой? Что случилось… Что с моей рукой… Что с моей головой… Что со мной. Злость, бессилие, обида, страх. Усталость. Гребаная усталость. И тошнота. И этот удушающий запах, который преследовал меня каждую секунду моей жизни. Я сидела на кухонном полу и кидала осколки разбившихся тарелок и куски коржей в мусорное ведро. Не ревела, не истерила, не стонала. Слезы обиды скопились в уголках моих глаз, но я не стирала их. Драматизма ради и из-за парочки порезов на пальцах от осколков. Кровь успела испачкать керамику, отправленную в мусорку, и немного пол, но мне было все равно. Все равно было и на то, как именно Раймонс оказался в моем доме. Именно в тот момент, когда в нем не было Эдварда. Именно в тот момент, когда я больше всего не хотела его видеть. Джонатан подошел ко мне, сидевшей на полу, забрал из рук осколки, выкинул их в стоявшее рядом мусорное ведро и поднял меня на ноги, практически перенеся весь мой вес на себя. Сил не было. Мутило. Голову вело. Привкус соли смешивался с отвращением, а еще и с усталостью бороться с собственными чувствами. Я как безвольная кукла повисла у Джона на руках, еле опираясь ногами о пол. Меня вело из стороны в сторону, я щурила глаза и прятала их от света, неосознанно утыкаясь мужчине в плечо. Знакомый запах сигарет ударил в нос, оставляя на языке гадкий привкус. — Тише, тише, — шептал он мне, поглаживая по спине, — я знаю, что ты устала. Я все знаю… Мне надо было оттолкнуть его. Надо было, но руки безвольно висели по бокам. Я даже не могла понять, как заставить их слушаться. — …мы ведь связаны, — закончил он, и его рука легла на спину, крепко прижав к телу. Секунда. Две, три, четыре… — Пошел к черту, — вытащила я из себя три слова. Мои ослабевшие руки уперлись в его грудь и попытались оттолкнуть его, оставив на кофте пару маленьких пятен ржавого цвета. Раймонс не сопротивлялся, даже наоборот, резко распахнул объятия, но не сделал шаг. От слабого толчка он не шелохнулся, мое же тело безвольно подалось назад, но не упало. Бледные руки с выступающими венами на кистях крепко схватили мои запястья. Браслеты клятвы засветились, в очередной раз напоминая о несвободе перед этим человеком. — Я никогда от тебя не избавлюсь, да? Вряд ли мой голос звучал обвинительно. Такие эмоции требовали слишком много сил, а у меня моментально они исчезли. Я будто бы выключилась. Осталась лишь выпотрошенная оболочка. Что меня так уничтожило за эти десять минут? Слова Эдварда? Присутствие Джонатана? Собственные мысли? Что сжигало меня изнутри так действенно? Что заставляло меня ненавидеть саму себя? Что не позволяло мне снова дышать? Джонатан молчал. Смотрел на меня своими серо-голубыми глазами и молчал, продолжая держать мои руки. Я сделала шаг назад и прижалась спиной к стене. Теперь между нами было расстояние его вытянутых рук. Медленно, палец за пальцем, он выпустил меня и отошел на шаг назад, рукой зачесал отросшие почти до плеча черные волосы и опустился вниз. Осколки разбитой керамики полетели в мусорное ведро, один за другим. С каждым доносившимся звоном разбитой посуды я вздрагивала от страха, что они полетят в меня. Я снова хотела, чтобы этого не было. Чтобы Джона рядом не было. Потому что его тут не должно было быть. Не он должен был поднимать меня на ноги, не он должен был убирать осколки, не он должен был спасать меня. Но опять… Джон спасал меня от меня самой, а я пыталась спастись от него. Раймонс встал на ноги и прошел к окну. На секунду меня одолел испуг, что он хочет закрыть дверь, ведущую на задний двор, но нет. Он взял веник и принялся подметать пол. Закончив, он вернул все на место, помыл руки и лишь тогда посмотрел на меня. — Ты не хочешь, чтобы я уходил из твоей жизни, — на выдохе усталости сказал он, — мне искренне жаль, но ты этого не хочешь. — Ты не знаешь, чего я хочу, — прошептала я. — Ты тоже не знаешь, чего хочешь, — горько усмехнулся он, — но то, что ты сейчас чувствуешь… — он покачал головой. — Этому виной не я. — А кто? — Прости, малыш, но я очень много думал об этом, — он отвел свой взгляд от меня и уставился в окно, — ты испытываешь постоянное, но неосознанное горе. Я хотела все отрицать, но не смогла вымолвить и слова. Вместо этого в уголках глаз начали скапливаться слезы, а в груди будто бы не осталось воздуха. — Каждый раз, когда я приближаюсь к тебе, я чувствую это, — Джон закусил губу и тяжело задышал. — Я помню… эти… эмоции. Будто бы тебе не хватает сил существовать. Будто бы время движется вперед, а ты нет, ведь для тебя нет смысла двигаться вперед. Он сделал шаг ко мне и взял меня за плечи, заглядывая в глаза. Я их жмурила и качала головой, отрицая все им сказанное. Я попыталась скинуть его руки и оттолкнуть, но его он лишь крепче сжал меня, заставляя смотреть ему в лицо. — Ты говорила, что матери лишались связи со своими детьми, и эта связь переходила на убийцу. На того, кто совершал обряд и приносил жертву. И вся скорбь и утрата переходили и навсегда вешались на него. — Нет, я не хочу тебя слушать. — И когда ты совершила тот обряд… — Нет, пожалуйста, Джон, не надо… — Ты навсегда связала себя с… — Не смей! — проорала я, не давая ему закончить. — Ну уж нет, ты должна дослушать! Ты связала себя со своей жертвой! Но помимо того ты связала с этим еще и меня! — обвиняюще отрезал он, встряхнув меня за плечи. — Ты так и не поняла, как сильно мы связаны? Так и не разобралась в этом, да? Ты даже не пыталась, верно? — Отпусти меня! — закусив губу, я попыталась спихнуть его руки, но он лишь сильнее прислонил меня к стене. — Прошу, — он пристально посмотрел мне в глаза и умоляюще продолжил, — продолжай копать. Ты моя последняя надежда. Пожа… — Отпусти ее. Лицо Джонатана скривилось от боли, и его правая рука дернулась в сторону, отпуская меня. За спиной Раймонса стоял Эдвард с непроницаемой маской на лице. Джонатан дернул плечом, и ладонь Эдварда разжала его ключицу. — Тебя не учили, что взрослых перебивать нехорошо? Эдвард промолчал, лишь ловким и слишком быстрым движением подтянул меня к себе, отталкивая Раймонса к выходу из кухни. — Тебе не стоило приближаться к ней сейчас, — кивнул в мою сторону Джон, — или нравится щекотать себе нервы? Любишь риск? Я даже не сразу вспомнила, что порезала пальцы. Кровь больше не сочилась из них, но подушечки были окрашены в грязный красный цвет. Эдвард даже не удостоил Раймонса взглядом. Он аккуратно взял мою руку и посмотрел на ладонь. Его грудь была неподвижной, глаза почернели, губы сомкнулись в тонкую линию. Я забрала руку и сжала, стараясь не издать лишнего звука. — Ты снова ушел… — прошептала я, и каменная маска на лице вампира дрогнула. — Я… Прости. — Вот так вот просто? Прости? — хмыкнул Джон. — Вряд ли ты приехал снова доводить Беллу до истерики, — грубо отрезал Эдвард. — У тебя что-то есть. Показывай и проваливай! Раймонс вытащил из внутреннего кармана свернутые бумаги и кинул их на столешницу. Входная дверь хлопнула и из прихожей донесся приветственный восклик Алекса. — Пахнет вку-у…сно, — закончил брат, войдя на кухню. Он обвел нас троих взглядом и печально вздохнул. — Я так понимаю, что обойдусь и без торта, — поджал он губы. — И что на этот раз случилось? Какая в этот раз драма нас настигла? — Я просто заехал кое-что показать, — сухо отозвался Джон, — а дальше все пошло… — Как обычно, — закончил за него Алекс, а затем потянулся к привезенным бумагам. — Это оно, да? — Да, — кивнул Раймонс. — Супер, — улыбнулся Алекс, — спасибо. Обязательно посмотрим, но послезавтра. Я ставлю всем запрет на какие-либо трагедии с этой минуты и на следующие двадцать четыре часа. — Это может быть важным, — процедил Джон. — Побуду эгоистичным подростком и скажу, — Алекс открыл первую же дверцу кухни, где у нас была аптечка, — что в мой день рождения я сам волен выбирать, что важно, а что нет. Так что… Брат достал перекись и пластырь и кинул их в руки Эдварду, а сам положил бумаги поверх аптечки и закрыл дверцу. — Как хорошо, что все согласны, — хлопнул он в ладоши. Раймонс не сводил взгляда с наглой улыбки брата. — В какой момент это стало для вас игрой? — спросил он. — В момент, — голос Алекса понизился и он угрожающе приблизился к Джону, — когда ты решил заставить нас играть по своим правилам. Все почувствовали, как наэлектризовался воздух на кухне. Выражение лица Алекса изменилось, глаза сощурились, а вены на его коже потемнели. — Алекс, нет… — дернулась я, но Эдвард меня остановил. Раймонс же сделал шаг назад, не сводя взгляда с Алекса, который через пару секунд тряхнул головой и отступил. — Думаю, тебе пора идти, — сказал брат и сделал пару вдохов и выдохов. Джонатан молча кивнул, схватил рюкзак и вышел из кухни. Каллен хотел было пойти за ним, но я схватила его за предплечье здоровой рукой, заставив остановиться. — Он… — растерянно протянул Эдвард, но остановил сам себя. Его нервный вдох и резкий поворот головы в мою сторону на секунду напрягли меня, но в миг черные глаза обрели привычную мне мягкость. Эдвард взял мою руку и поднес к своему лицу. — Не дергайся, — спокойно сказал он, — я должен проверить, есть ли там осколки. — Может, лучше я? — спросил Алекс. — Нет, — отрезал Эдвард, — лучше не ты. — Не надо мучаться, — я попыталась возразить, — это всего лишь порез. — Я знаю, — не отреагировал Каллен и капнул на пальцы перекисью, отчего я зашипела- Потерпи, пожалуйста, ты занесла грязь. — Ну, — встрял Алекс, устало потирая шею, — на такой романтической ноте я вас и покину. Беллз, — позвал он меня, — я серьезно, никаких драм завтра. Один день можно мне просто будет семнадцать и я буду пить пиво из-под полы на пляже резервации? Мне и торта в таком случае не надо. — Конечно, — кивнула я и даже попыталась улыбнуться, но зашипела из-за очередной порции перекиси, — как скажешь. — Супер, — улыбнулся Алекс и оставил нас с Эдвардом наедине. Он усадил меня на стул, намочил полотенце, протер мою ладонь, еще раз промыл ее перекисью и заклеил мне три пальца пластырем. — То, что я услышал… — Давай, не будем об этом говорить, пожалуйста… Он слишком долго смотрел мне в глаза, прежде чем встать со стула и подойти к раковине. Промыв полотенце, он начал выжимать его, но замер. Хлопчатая ткань разорвалась у него в руках пополам и упала на столешницу, затем Эдвард разжал и медленно опустил кулак. — Прости, что ушел. Я вышел подышать и остыть, — качнул он головой. — А когда вернулся, тут уже был Раймонс. — И не решился войти? — Я чуть не сломал ему ключицу, Белла… И то, что он сказал… Это правда? — Наверное… Но я не хочу сейчас об этом думать. Эдвард промолчал. Он медленно развернулся ко мне лицом и уперся руками в столешницу так, будто бы ему самому нужна была поддержка. — Завтра будет солнечно, — огорошил он меня. — Ветер переменился, и Элис сказала, что с самого утра на небе не будет ни облачка. — Ты хочешь уйти? — Мне надо на охоту, — не ответил он, — на нормальную охоту. К тому же, ты обещала Алексу день без драмы, так что мне будет лучше пропустить его праздник. — Ты не обязан… — И ход в резервацию мне закрыт, помнишь? Я кивнула. В некотором смысле я была рада это услышать. Мысль, что Эдварда не будет рядом, нервировала меня, но при таких обстоятельствах испортить день рождения брата было сложнее, чем обычно. — Когда уйдешь? — Утром Эммет заедет за мной. Он хочет поздравить Алекса и подарить подарок. — Хорошо, — выдохнула я, — может, так даже будет лучше. — Может быть, — кивнул Эдвард. Понимание, что «лучше» все же не будет пришло ночью, когда я увидела на телефоне пять пропущенных от Сары и один от Дэвида. Я игнорировала их звонки слишком долго, изредка брала трубку на слишком настойчивые вызовы. В основном наше общение сошло к переписке, что нервировало моих друзей и давало надежду мне на то, что хотя бы их я не втяну в свою трагедию. Надежда умерла, стоило мне услышать радостное восклицание Сары: «Мы решили приехать к вам! Отпразднуем день рождения Алекса и наконец-то увидимся! А то знаешь ли, разговор по душам все никак не складывался, а мы очень по тебе соскучились и…» И еще сотня восторженных слов о том, как она рада их с Дэвидом спонтанному решению, и как они нашли последние билеты на рейс, и как полетят впервые в экономе и еще много-много всего. Я лишь кивала и старалась вовремя поддакивать ее речи, впиваясь взглядом в сидевшего напротив Эдварда, который закрыл лицо руками, собираясь с мыслями. Сара Шайнер и Дэвид Стоун были не теми людьми, которые смогут не заметить моего расшатанного состояния. — Мы приедем к вам как раз к последнему уроку и все вместе поедем на тот пляж, о котором писал Алекс, — продолжила Сара. — А откуда ты знаешь про пляж? — не поняла я. — В отличие от тебя, дорогая, — едко заметила подруга, — твой младший брат отвечает на мои звонки. Когда я все-таки закончила разговор, мои руки безвольно упали на одеяло. Мне было плевать на то, что обо мне думают в этом городке, поэтому я особо не заморачивалась над своим поведением, внешним видом и постоянной отстраненностью. Беседы со школьными знакомыми в последнее время и так часто сопровождались неловкими паузами, разговоры не клеились и общие темы не находились. Хоть Эдвард и взял на себя роль моего угрюмого стража, люди все еще судачили о последних слухах и сплетнях обо мне, моем выкидыше, личной жизни и отношениях. Даже тот факт, что я попала в немилость местному феминистскому сообществу из-за того, что якобы возобновила роман с Эдвардом, меня волновал меньше, чем погода в Лос-Анджелесе. По-хорошему, в Форксе у меня осталось две подруги: Джессика Стенли, придерживающаяся крайне правых взглядов, и Анжела Вебер с искренне либеральной душой. По факту, я оставила при себе представителей двух партий, через которых и держала связь с внешним миром, порционно выдавая о себе то, что местная публика готова была переварить. Сара и Дэвид же… С ними такой фокус не пройдет. Они с первой секунды нашей встречи увидят меня насквозь. — Ты справишься? — прервал мое молчание Эдвард. — Я могу остаться и… — Нет, — покачала я головой, — твой голод куда важнее приезда моих друзей, как бы я не показывала обратное. Иди на охоту, а с ними я что-нибудь придумаю. — Ты плохая актриса, Белла, — подметил Эдвард, давая мне понять, что он думал о том же, о чем и я. — Значит, не стать мне звездой Бродвея, — слишком сухо пошутила, — Не знаю, если заметят, то воспользуюсь отмазкой, что у нас все плохо. А если еще и про выкидыш расскажу, то от шока они смешают пиво с текилой и перестанут воспринимать реальность, меня в том числе. — А ты им не говорила, — понял Каллен. — А я им не говорила, — вторила я ему, — и не очень-то этого хотела. — Лучше, я останусь, — покачал он головой. — И что сделаешь? Посмотришь на них угрюмо и скажешь, что во всем виноват? Я и сама с этим справлюсь. — А если ты снова сорвешься? Или будет выброс магии? — То я сотру всем память в этом городе и решу этим все наши проблемы, — ерничала я. Эдвард даже усмехнулся. — Я серьезно, я остаюсь, — покачал он головой. — Ты не… — Эдвард, — устало вздохнула я, — не надо. Будет лучше, если завтра тебя здесь не будет, — сказала я и сразу же пожалела. — Я тебя понял… Пойду домой и переоденусь. Эдвард кивнул и вышел из спальни. Он вернулся лишь тогда, когда я почти что провалилась в очередной кошмар. Я почувствовала холодное прикосновение его пальцев к своему лбу. У меня не нашлось достаточного количества сил и желания, чтобы вырваться из лап темноты, но последнее, что я помнила из той ночи, было то, как он убрал упавшие пряди с моего лица. Могу поставить сотни тысяч долларов на то, что Эдвард еще долгое время не сводил своего задумчивого взгляда с моего лица, охраняя мой сон. Когда же я в очередной раз проснулась от уже знакомого кошмара, он был рядом. — Когда-нибудь тебе придется рассказать мне, что тебе снится, — прошептал он. Все еще ощущая ту вязкость на пальцах, как и каждую ночь до этого, я обессиленно положила голову на его плечо, пытаясь спрятаться от страшных видений. — Когда-нибудь, — вторила я ему, — я смогу. — Ты снова вся горишь, — отметил Эдвард, приложив руку к моему лбу. — Это пройдет, — сонно пробормотала я, — все пройдет… Вместо ответа, я почувствовала холодные губы, оставившие поцелуй на моем лбу. Я даже не запомнила, какую из старых книг он держал в своих руках. Только ощущение его губ… И мысль, мысль, что он все прощал мне по ночам. Днем же, днем он все спрашивал за полную цену. Утро началось довольно мирно. Это был день рождения моего младшего, любимого и самого родного брата. Это был праздник, которого мы все очень ждали. Минутка нормальности и обыденности в нашем хитросплетении изнеможденности и хаотичности. Я делала вид, что вчерашнего вечера не было. Эдвард вторил моей плохой актерской игре своей безупречной улыбкой. Каждый год я задумывалась о том, как много мой младший брат значит для меня. Каждый год я отмечала все, что он делал, говорил или предпринимал для того, чтобы сохранить нашу семью такой, какой она и должна быть. Каждый год я относилась с благодарностью и покорностью в его адрес. Каждый год я принимала его правила игры на один день, хотя он играл по моим остальные триста шестьдесят четыре. — С днем рождения! — прошептала я, поднеся к его лицу подогретый в микроволновке зефир в шоколаде с одинокой свечкой. Заспанный, потирающий глаза и широко зевающий, он сел на кровати и бездумно задул свечку, даже не загадав желание. Затем широко улыбнулся и резко откусил почти что половину зефира прямо с блюдца. — Я очень сильно тебя люблю, — прошептала я, когда он сгреб меня в объятия. — Очень и очень сильно. — Я знаю, — прошептал он в ответ, прижимая меня еще сильнее к себе, — и я очень за это тебе благодарен. И тоже тебя люблю. Мы так просидели некоторое время, пока аккуратное покашливание не раздалось позади нас. Эдвард стоял в дверном проеме и старался не мешать, но то отчаяние, с которым мы сжимали с Алексом друг друга в объятиях, надо было прервать. — С днем рождения! — улыбнулся он и поднял левую ладонь вверх, показывая связку ключей. — Ты даришь мне машину? — Алекс выгнул бровь. — Не он, — я встала с кровати и подошла к Каллену, — а мы. И не машину. — Мне уже бояться? — сощурился брат. — Или там ключи от снегоуборочного трактора? Я выдавила из себя самую веселую из веселых улыбок и покачала головой. — Вряд ли ты сможешь убирать им снег, но знай, я в тебе не сомневаюсь. На улице его ждал новенький спортивный мотоцикл, сиявший в лучах утреннего солнца своего серебристой краской. Я ничего не смыслила в мотоциклах, поэтому доверила выбор всецело Эдварду, лишь переведя ему заранее оговоренную сумму. Эдвард сопротивлялся моим деньгам как только мог, но мой бухгалтер оказался настойчивее его, и поэтому четыре транша спустя я все-таки расплатилась за подарок. — И ты не будешь истерить из-за того, что я езжу на нем? — не веря, воскликнул брат. — Шлем и мотоциклетная куртка уже куплены, — продолжала улыбаться я. — Вдобавок, тебя действительно тяжело убить, так что… Алекс разразился радостным хохотом, а затем вновь нагнулся над своим новеньким мотоциклом, проверяя все детали. Его горящие глаза сложно было не отметить, и я посмотрела на Эдварда, стоявшего под крышей крыльца. Он кивнул мне в знак согласия: мы не прогадали с подарком. Элис была права… Снова. На небе над Форксом впервые за пару недель не было ни облачка. С самой минуты рассвета над городом сияло солнце и не давало и шанса непогоде взять вверх. Эдвард ждал своего старшего брата внутри дома, и когда тот все-таки приехал, утреннее солнце почти что вышло из-за верхушек степенных елей. — Привет, котенок! — задорно чмокнул он меня в щеку, не обращая внимания на мое натянутое радушие на лице. — Привет, ковбой! Семнадцать, да? И какого тебе быть ровесником парня своей сестры? Вместе с Эмметом в дом ворвался уже привычный, в некотором плане, но усиленный вихрь зловония. Я сглотнула подступившее недомогание, но улыбку на лице удержала. — Ему больше сотни, — рассмеялся Алекс, обняв Эммета в ответ, — но спасибо, теперь меня начало немного подташнивать. Эммет разразился хохотом и крепко сжал моего брата, без усилий приподняв его над землей. Когда же он поставил его на ноги, то отошел и окинул театральным оценивающим взглядом. — Вырос! — наигранно сентиментально ахнул Каллен. — Как вырос-то, Беллз! Еще чуть-чуть и вообще! Девчонок сможет клеить! Хотя лично меня малек потряхивает от тебя. — Это все нервы. Пару лет, и уведу твою Роуз, — также продолжил брат. — Что делать будешь? — Как что? — взялся за сердце Эммет, — начну ухлестывать за твоей сестрой. Разрушу их с Эдвардом жизнь и заставлю отречься от семьи. — А со мной что? — вклинился Эдвард, поддерживая их веселый настрой. — А что с тобой? — пожал плечами здоровяк. — Придется тебя убить. Не мешать же тебе нашему счастью. Да, котенок? Я слепо кивнула в его сторону, отведя потерянный взгляд от лица Эммета. В ушах зазвучал уже знакомый шепот, и я сглотнула рвотные позывы из-за усиливающегося запаха крови в воздухе. Незнакомый язык, неразбираемые слова и несвязанные предложения снова вихрем возникли в моей голове. Но я зажмурилась и оперлась о диван, сгоняя навязчивые образы из своей головы. — Ты в порядке? — Алекс аккуратно взял меня за локоть и повернул к себе. — Присядешь? — Никаких драм, помнишь? — налепила я на себя все ту же улыбку. — Я в порядке, просто немного закружилась голова. Алекс мне не поверил, но кивнул. Как не поверил Эдвард, но я даже не взглянула на него, чтобы не дать ему повод усомниться в необходимости отъезда на охоту. Меня уже ощутимо подташнивало от гадкого привкуса во рту. Удивительно, но рядом с Эдвардом я не ощущала и доли того же смрада, который исходил от Эммета, хотя число жертв у этих двоих отличалось в разы. Эммет же передал моему брату подарок в маленькой коробочке, и тот вытащил армейский жетон, смысл которого мне был непонятен. — Кстати, — щелкнул Эммет пальцами, — я тут кое-что раскопал по вашему делу. — Делу? — уточнила я, переведя взгляд на недовольного Эдварда. — Да, — кивнул Эммет и достал из заднего кармана джинс свернутую пластиковую папку, — ну, по этому детоубийце. Сразу скажу, — серьезно продолжил Эммет, — никогда не любил играть в детектива, но чем быстрее вы с ним расквитаетесь, тем быстрее все пойдет на лад, так что… Он кинул папку с данными на журнальный столик и кивнул на нее. — Тут новые данные о… — Стоп! — прервал его Алекс. — Вы там собирались в свой поход. — На охоту, — поправил его Эдвард. — Тем более! Вот и идите! А все эти расследования подождут и до завтра. Да, Беллз? — Да, — кивнула я, не сводя взгляда с бумаг. — Супер! А теперь… — Да понял я, — расхохотался Эммет, — проваливаем. Видишь, Эдди, нам теперь и тут не рады из-за тебя. Эдвард ничего не ответил, лишь закатил глаза. Он подошел ко мне и поцеловал меня в щеку. — Пожалуйста, — заглянул он мне в глаза, — не натвори глупостей. Умоляю… — Я буду паинькой, обещаю, — кивнула я и улыбнулась, хотя меня уже изрядно потряхивало. — Я вернусь завтра до обеда, — продолжил Каллен, — постараюсь и раньше, но… — Все будет хорошо, — прервала я его. — Я же обещала без драм, да? Каллен кивнул и обнял меня, поцеловав в макушку. Алекс уехал из дома почти что сразу после Калленов. Он обещал забрать своих друзей и заехать куда-то перед школой с ними. Мы договорились сразу после уроков поехать в резервацию, где он и квилетские ребята уже все подготовили для вечеринки на пляже. Меня все-таки вырвало в то утро. Как только исчезла необходимость выдавливать из себя улыбку и притворяться, меня буквально свалила с ног слабость. Холодный пот, тремор и тошнота. Я еле успела добежать до раковины, а затем села на кухонный пол. Первый урок уже начался, но мотивации и воли не хватило, чтобы собрать себя воедино. Пресловутое «никаких драм» крутилось в голове. Страх перед правдой, стыд и сожаление, понимание, разочарование и нахлынувшая ненависть — все как клубок связывало меня сильнее, вызвав очередной приступ тошноты. Отдышавшись, я уговорила себя больше не садиться. Вместо этого, я стояла, прислонившись к столешнице и маленькими глотками пила воду из стакана. Взгляд блуждал по кухне, пока не остановился на шкафчике с аптечкой. «Никаких драм»… Чертово «никаких драм»! Поставив стакан на стол, я не удержалась, открыла дверцу шкафчика и достала бумаги Раймонса. Это были рукописные каракули Джона, где он вырисовывал уже известный нам символ и разбирал его на составные части. Мы уже проделывали это упражнение раньше, но безрезультатно. В этот раз Джонатан решил поменять точку зрения. Символ был не причиной заклятия, не носителем его, а меткой магии крови, следствием. Что-то подобное мы уже предполагали давно, осенью, но отмели идею из-за того, что никакая метка не может нести столь опасный магический потенциал. И никакой символ не мог быть намеренно наделен магией. Талисманы, кресты, обереги и амулеты не в счет, это бытовые фокусы. Но если взять в расчет, что символ был не частью ритуала, а его окончанием. Что если, это своего рода закреп? Подтверждение совершенного жертвоприношения? Что если это сама часть магии? Тогда у нее должна быть система или хотя бы что-то, отдаленно напоминающее ее. Символ, так тщательно спрятанный на фотографиях преступлений за кровавыми разводами, состоял из нескольких окружностей эллипсоидной формы, соединенных и пересекаемых одной витиеватой линией. Круг всегда значит что-то зацикленное, несколько соединенных кругов — бесконечное. Не надо быть профессором чикагского университета, чтобы прийти к тем же выводам, что и Джонатан, но… Раймонс все-таки не знал о магии крови того, что знала я. Он не прочитал тех дневников, не платил деньги за перевод древних манускриптов и не разбирал в оригинале сохранившиеся рукописи французских монахов. А я… Я никак не могла собрать все, что выяснила о магии крови воедино. Но вот теперь… Смотря на эти соединенные круги, нарисованные черным маркером раз за разом на белой бумаге, я наконец-то ощутила ее. Нить. Схватив листы, я ворвалась в гостевую комнату и выкатила белую магнитную доску. Скинув все, что на ней висело на пол, я взяла маркер и принялась писать на доске главные тезисы. Магия крови позволяет обретать контроль над силой другого. Для взятия чужой силы, нужно принести жертву. Для принесения жертвы нужна четкая цель. Цель определяет воздействие. Отойдя от доски, я еще раз перечитала то, что уже сотню раз прокручивала в своей голове. Я это все знала, но символ… Повесив на доску листы Джонатана, я перерисовала знак. Я что-то упустила. Я снова подошла к доске и начала выписывать имена жертв. Одри Раймонс, Чикаго Тиффани Коул, Небраска Лесли Винс, Вайоминг Линдси Мэннинг, Вашингтон Хуанита Гонсало, Монтана Все маленькие девочки, наделенные ведьмовской силой. От места убийство Линдси Мэннинг исходила сильнейшая волна, раскинувшаяся на несколько кварталов. Хуанита Гонсало была внучкой известного целителя. Лесли Винс — дочь одной из сильнейших ведьм ковена Солт-Лейк-Сити. Можно поспорить, что Тиффани Коул тоже обладала сильным потенциалом, а Одри была дочерью двух магов, один из которых являлся редким типом магического вампира. Я смотрела на имена, на места их убийства и хмурилась. Чикаго, это Иллинойс, от него до Небраски несколько часов дороги. Но вот Небраска и Вайоминг имеют общую границу, хотя в самих штатах много гор. Почему потом Вашингтон? Как кто-то смог найти Линдси Мэннинг в Порт-Анджелесе, где она была с родителями в отпуске? А приехали они в отпуск из Айовы, через которую можно проехать из Иллинойса на запад. Из вороха скинутых на пол бумаг я достала уже изрядно помятую карту США и повесила ее на доску, отметив разноцветными магнитами места преступлений. Не хватало деталей, и к списку имен я дописала даты преступлений. Одри Раймонс, Чикаго, 23 декабря 2016 Тиффани Коул, Небраска, 17 января 2017 Лесли Винс, Вайоминг, 15 февраля 2017 Линдси Мэннинг, Вашингтон, 6 марта 2017 Хуанита Гонсало, Монтана, 7 июля 2017 Я нахмурилась. Никогда раньше я так не писала этот список вот так вот. Оно всегда было где-то записано как факт, что между убийствами девочек всегда был большой промежуток времени. Я помню, как Джонатан говорил о трех месяцах, о фазах луны, циклах природы, но нет… Может, он имел в виду, что между делами убийства был промежуток в три месяца? Ведь ни Тиффани Коул, ни Лесли Винс так и не нашли… Бумаги Эммета так и лежали в гостиной, Алекс забыл их убрать. Я принесла папку к доске и раскрыла ее. На первом листе была напечатана одинокая надпись: «Конфиденциально. Не для разглашения», внизу стояла метка ФБР и скан чьей-то подписи. Эммет взломал ФБР? Я открыла второй лист и ахнула, ведь на меня смотрели еще шесть детских лиц, широко улыбавшихся и щурившихся на камеру. Перечитав их несколько раз подряд, я выписала их на доску в дополнение к списку, попутно отмечая магнитами на карте. Тара Бэннинг, Огайо, 5 ноября 2016 — пропала без вести Ли Чжу Вонг, Индиана, 7 сентября 2016 — пропала без вести Стефани Бэлл, Висконсин, 3 июля 2016 — убита Александра Аморсио, Мичиган, 4 июня 2016 — пропала без вести Темперанс Брайот, Пенсильвания, 23 сентября 2017 — убита Я смотрела на карту, затем на имена и даты. Двадцать девятое сентября, Пенсильвания, пригород Филадельфии. Меня снова затошнило. Я перелистнула страницу в папке, и на следующих десяти листах была распечатана таблица с именами, возрастом, городами, статусом дела и отметкой «Подходит», выделенной жирным красным курсивом. Их было немного, но они были. Пятнадцатый год, четырнадцатый, тринадцатый… Вплоть до две тысячи седьмого года напротив нескольких фамилий детей были отметки «Подходит». Срок между исчезновениями и похищениями был везде разный: от месяца до полугода. Все дети были потеряны в лесах, горах, на туристических маршрутах. Я узнала парочку фамилий, слышала об их родах на шабашах или из слов Мари и Синтии. Я искала в телефоне названия тех или иных городов, раз за разом находя новое подтверждение своим жутким догадкам. Я специально нашла одно единственное имя, которое меня интересовало. Моя надежда рухнула в тот же миг, когда я увидела запись: «Не подходит. Убита с матерью» напротив Одри Лилиан Раймонс. Они не знали… Они не знали, что он ездил со своими друзьями в горы, каждый раз пропуская поход, напиваясь в номере отеля. Они не знали, что он путешествовал по центральной Америке, пытаясь найти способ закрепления своей магии. Они не знали, что он на полгода прекращал пить, когда родилась Одри. Они не знали, что он пропал из Чикаго после убийства его семьи. Они не знали, что он был двадцать третьего сентября в Филадельфии. А он точно там был, ведь именно там мы с ним и встретились. Бред… Просто подтасованные факты, которые было очень легко подтянуть под это дело. Он не мог совершить этого, ведь у него нет магии… Но он же как-то смог вернуть меня обратно к жизни? Я еще раз посмотрела на тезисы, которые выписала на доску. Цель определяет воздействие. Какая у него была цель? Нет, нет, нет… О чем я вообще? Я всерьез думаю о том, что Джонатан Раймонс убил всех этих детей? Джонатан? Нет! Он любил свою семью. Он еле пережил их смерть. Он… Я был беспробудно пьян пока мою жену и дочь убивали. Меня снова затошнило. Но вместо того, чтобы бежать к раковине, я схватила ключи от машины и выбежала на улицу. Алекс меня поймет, я была уверена в этом. Он бы тоже не смог спокойно просидеть на месте, если бы сложил в голове то, что сложила я. Только вот паззл сошелся не до конца. В выстроенной цепочке фактов не хватало одного маленького, но очень значимого момента. Зачем ему это? С вопросом мотива пришли и другие. Зачем тогда он пришел ко мне? Зачем просил помощи? Зачем были эти слова о любви, о горе? Эти признания, эта честность? Зачем он следил за всем этим расследованием в Форксе? Делал вид, что горюет? Показывал свою непричастность? Но я тут совершенно ненужное звено! Тогда бы было логичнее каждый день ошиваться у офиса ФБР, а не у моего порога. Зачем он взял с меня клятву?! «Ты моя последняя надежда» Я не могла успокоиться ни по дороге в Такому, ни на пороге его дома. Поднеся руку к двери, я сначала хотела постучать, но остановила себя и просто открыла дверь. Джонатан ее никогда не запирал. Алкоголь… Резкий запах спирта ударил в нос. Затем его догнал запах выкуренных сигарет и мокрого пепла. Вместе с этим запахом меня настиг и страх. Липкий страх, скрутивший мне внутренности в узел. Я внезапно осознала, насколько глупым было мое необдуманное решение приехать сюда. В одиночку. — Ты? — прохрипел Раймонс, выйдя из кухни. Джонатан выглядел хуже, чем паршиво. Хуже, чем я когда-либо его видела. Его худое лицо приобрело серый цвет, короткая щетина отросла, волосы были грязными и спутанными. На нем была надета испачканная серая футболка, в которой он был вчера у меня дома, и расстегнутые джинсы, опустившиеся на бедра. В руке он держал почти что пустую бутылку дешевого Jim Beam. — Нет-нет-нет, — прошептал Джон, испуганно уставившись на меня. — Что ты тут делаешь, Белла? — сокрушался он. — Что? Я молчала. Я не знала, зачем приехала в этот дом. Обвинить его в серийном ритуальном убийстве? — Умоляю, уходи отсюда, — он рванул ко мне и схватил меня за руку, толкая к выходу. — Я пришла… — сопротивлялась я зачем-то. — Нет! — взревел он и притянул меня на себя. Он кинул бутылку в стену, и та разбилась на множество осколков, дополняя воздух комнаты очередной порцией запаха спирта. Я оторопела от страха. То, как он жестко сжимал меня своими руками, и то, как я чувствовала, что его вены наполняются моей магией, привело к осознанию, в какой же жуткой ловушке я оказалась. — Что ты тут делаешь? — шипел он, выплевывая каждое слово. — Как ты здесь оказалась? — Я… — пролепетала я, но не смогла сделать нормального вдоха. Мои глаза защипало от предательских слез испуга, и я потеряла контакт с его колючим черным взглядом. Сморгнув слезы, я отвернулась, пытаясь спрятаться от него, но Раймонс держал меня слишком крепко. И находился он слишком близко, из-за чего я чувствовала на языке противный привкус алкоголя. Его лицо быстро сменило маску отчаяния и безысходности на жуткую гримасу ненависти. — Что? — рявкнул он и впечатал меня в стену, больно сжав мои предплечья. — Приехала пожалеть? Или же… Джонатан заглянул в мои широко раскрытые глаза, и на его лице заиграла новая, незнакомая мне, хищная улыбка. — Догадалась, — довольно усмехнулся он. — Дай угадаю, в тех каракулях что-то было, верно? Верно?! — взревел он и встряхнул меня, а затем еще раз больно приставил к стене. В этот раз было действительно больно, но эта боль вывела меня из ступора. Я попыталась вырваться из его цепкой хватки. Раймонс лишь сильнее впился в меня своими пальцами, буквально пригвождая к стене. — Отвали от меня! — взревела я, и вместе с выкриком высвободила немного своей силы, надеясь отпихнуть его от себя. Это бы сработало, очень хорошо сработало, если бы рядом со мной стоял просто маг или просто вампир, но не Джон. Не магический вампир. Весь запал энергии, выпущенный мной, прошел через него, наполнив его вены моей же силой. И словно бурлящий поток, вся сила ударила в меня обратно, вырвавшись из его неспособного на удержание магии тела. Словно ударная волна, энергия врезалась в меня, выбив из легких воздух и вырвав из груди стон. Мы одновременно упали на колени. Я уперлась ладонями о пол, забыв о разбросанных осколках. Мелкие стекла разрезали горевшую кожу, но я не могла подняться и убрать руки с пола. Живот болел так, будто бы мне со всей силы ударили по нему кулаком. Откашливаясь и сплевывая слюну, я пыталась подняться, но из-за слабости после всплеска магии мои ноги не слушались меня. Полная раскоординация, знакомая еще со времен раннего пубертата, внезапно напомнила о себе. Раймонс пришел в себя быстрее, чем можно было предположить. Он сплюнул на пол сгусток крови и вытер рот тыльной стороной ладони. Его руки также были изрезаны осколками, но его это не беспокоило. Он сел на корточки и резко потянул мой подбородок на себя своими липкими пальцами. От запаха крови меня вдобавок еще сильнее замутило, я инстинктивно вырвалась и резко отшатнулась от него, прислонившись к стене. — Так ты догадалась или как? — игриво повторил он и повторно сплюнул кровь на пол. — Это ты их убивал, — вместо грозного выкрика я испуганно пропищала. — И это все? — разочарованно протянул он. — Боже, вы все еще большие идиоты, чем я предполагал. — Я знаю, что это ты сделал, — сказала я, пряча от него глаза. — Что ты делал это годами… Он усмехнулся и резко сократил расстояние между нашими лицами. Меня затошнило еще сильнее от комбинации запаха железа, соли и алкоголя. В уголках его губ собралась алая жидкость, а когда он улыбнулся, показались окрашенные в малиновый цвет зубы. — Тебя все считают такой умной, такой догадливой, но тем не менее, — улыбнулся он, наклонив свою голову, — вот ты здесь, один на один с человеком, который может перенять на себя весь твой магический потенциал и обернуть его против тебя. — Если бы ты только мог его выдержать, — осмелела я, — но пока что ты давишься кровью, когда я всего лишь немного вспылила. — Ух, котик показывает коготки! — рассмеялся Раймонс, прищуря свои черные глаза. — Грозный котик. Я отвернулась. Эти слова будто бы говорил не он. Будто бы их произносил другой человек, гадкий и плохой. Если бы я не видела перед собой лицо Джонатана, то я бы ни за что бы не поверила, что он когда-нибудь мог бы так разговаривать со мной. — Ты их слышишь, верно? — прошептал он мне в ухо. — Голоса… Они шепчут тебе? Голоса молчали. Я была даже не против вновь услышать их, если они смогут хоть как-то ненадолго заглушить голос Раймонса. — Что они тебе шепчут? Они предлагают убить меня? Они предлагают забрать мою жизнь во спасение твоей жизни? — А они должны? — подняла я голову, отчего наши лица разделяло всего пара сантиметров. Я сглотнула. Раймон сидел почти вплотную ко мне, ограждая от выхода своим телом. Я была зажата у стены даже без возможности откинуть его от себя. Несмотря на то, что его внутренности не могли выдержать натиск всей моей магии, он все равно тянул ее на себя, насыщая свои вены. — Ты… Ты же так и не поняла, как именно он тебя спас? — Кто — он? — не выдержала я. — Как я спас тебя. Как вытянул из лап смерти? Как вернул твою душу в твое же тело? Ну же, малыш, ты же уже знаешь о жертвах, — улыбался он, — объедини все факты воедино. Желание не думать об этом в последние недели было столь велико, что почти что выработало инстинкт, отключать разум, стоило мыслям задаться вопросом: «А что там произошло?» Выброс моей силы, сцепление с телом Джонатана, связь, смерть… Все, что я помню, это обрывки сна-фантазии, так тяжело улавливаемые в глубинах подсознания. — Все еще не понимаешь, — улыбнулся Джон и заглянул в мои глаза, — а если подумать. Какой была моя цель? Какая магия по-настоящему способна управлять человеческой жизнью? — его голос перешел на шепот. — Какие жертвы могли дать мне нужную силу для того, чтобы спасти тебя? — Нет… Меня затрясло. От осознания прошлого, от понимания настоящего. От мысли, что меня воскресили его убийства. Что меня вытянул на свет тот, кто убил собственную дочь! Что… — Вот оно, — ухмыльнулся Раймонс, — осознание. Ничто так не дурманит, как сладкое послевкусие разгаданной тайны. Будто бы паззл сошелся, и теперь все детальки лежат на своих местах. — Но они не сошлись… — Неужели? — улыбался он. — И какие же остались пробелы? — Цель… Какая у тебя была цель? Раймонс отклонился от меня и сел, опершись на руку, которую поставил прямо на большой кусок стекла. Уже спустя мгновение под большой ладонью образовалось маленькое красное пятно, но Раймонс не обратил на это внимание. Он счастливо улыбался и щурился, наблюдая за мной. Я в ужасе наблюдала за его позой, движениями и за его черными глазами, пытаясь найти хоть проблеск того взгляда, который я помнила. Черные глаза. Черные… — Кто ты? Улыбка с его лица спала. Рот сжался, челюсть заиграла желваками. Ранее показная мягкость сменилась на настоящее, ничем неприкрытое отвращение. — Тот, кого-ты искала. Кого искал наш милый Джон, — он цокнул и наклонил голову, рассматривая меня. — Он же показал тебе что-то, верно? В тот день, когда я тащил тебя на этот свет. — Кто. Ты. — Должен был показать, точно должен. Он сам только с того момента начал догадываться. — Когда показывал? Что показывал? — Черт, ну не будь такой дурой! — взревел он. Он резко наклонился ко мне и схватил мою шею в жесткую хватку. Я инстинктивно вцепилась в его пальцы, пытаясь разжать их, но вчерашние пластыри мешали, и мои руки соскальзывали. На его липкой ладони остались мелкие осколки, и они впивались в тонкую кожу шеи. Резким движением он еще сильнее сжал меня и впечатал в стену. — Вспоминай! В легких не хватало воздуха. Я двумя руками вцепилась в его ладонь, пытаясь оторвать его руку от себя. И увернуться от его хищного взгляда и наглой улыбки. — Ну же! Еще один удар головой об стену. Боль. Писк. Темнота. Дом на вершине холма. Мари с длинными волосами. Изрезанные руки в кровь. Бегство. Погоня. Темный лес. Алекс в кандалах. Громкая музыка. Искусственные улыбки на лицах. Дерганные движения. Человек без лица. Белое платье. Девочка с бронзовыми кудряшками. Мужчина. Черные глаза, длинные волосы. Лицо, исписанное древними символами. Мужчина под заклятием. Джонатан. «Пошла вон! ВОН!» — Вспоминай! Его пальцы разжали мое горло. Я сделала долгожданный глоток воздуха. — Подселенец… — прохрипела я.* * *
Амрита терпеливо ждала, когда же я смогу продолжить говорить. А я не могла. Запнулась, и слова не подбирались. Предложения не складывались. — Бекка? Я подняла на нее свой взгляд. — Ты можешь продолжить? Я покачала головой. — Я не знаю, как… Я не хочу… вспоминать все, что там было после. — Не хочешь вспоминать? Или не можешь? Не ответила… Снова отвела взгляд и снова натянула на костяшки пальцев рукава кофты. — Бекка? Посмотри на меня, пожалуйста, — мягко позвала меня она и уловив мой взгляд, спросила. — Случилось ли насилие? Страх. Ужас. Холодный пот по спине, напряжение в мышцах, тремор. Я кивнула. — Сексуальное? Я резко мотнула головой, и Амрита понимающе кивнула. — Как ты выбралась? — Я… Я не помню, я не хочу… — Бекка, ты здесь в безопасности. Тут тебя никто не тронет, понимаешь? Я закусила губу и отвернулась в сторону окна. Близилось весеннее тепло, и парк начал приобретать свой лучший вид. — Он нашел новую цель для себя, — сглотнула я, — и мне пришлось… — Что? *** Мои попытки вырваться ничего мне не дали, только выбили из сил. Я лежала на полу. На старом ковролине и рассыпанных осколках, впивавшихся в мою кожу даже через толстую ткань худи. Одна его рука сжимала мое горло, другая держала левое запястье на полу. Я же хватала его за лицо, пытаясь обжечь своими пальцами. — Сука! Дрянь! А-а-сука! Я резко поднялась в воздухе и также резко упала на пол. Ковролин смягчил удар по голове, но на пару секунд я все-таки потеряла концентрацию. — Я хотел лишь жить! Просто жить! Он орал мне в лицо, и вокруг черных радужек лопались красные капилляры. Знакомые черты лица исказились в уродливый оскал. Я была будто бы в бреду: удары, крики, злость и ярость, боль, страх, бурлящая в крови магия и инстинкт самосохранения — все мешало мне думать. — А эта его любовь к тебе! Все, что я так долго собирал и копил в нем, он потратил на тебя! Знаешь ли ты, сколько надо было принести жертв, чтобы хоть что-то оставить в этом теле? В этом замкнутом теле?! Единственное, о чем я думала: «Я должна спастись». Яростное желание выжить перекрывало любые другие эмоции и давало шанс. Я задыхалась, но боролась, а он все говорил и сдавливал мое горло. Его рука впечатывала меня в пол. Его ноги давили на мои бедра. Его тело нависало надо мной, и я чувствовала все его напряжение. — Но вся было зря! Одна чертова сука попалась на его пути, и все! А я ведь тогда тебя видел! Это ты не дала мне закончить. Надо было убить тебя еще у того сарая! Ты была слабее и глупее. Еще один дар о пол, который позволил мне сделать новый глоток воздуха. — Но теперь я не такой дурак! И теперь ты мне куда больше пригодишься. — Отпу.сти… — прохрипела я. В одну секунду я все-таки смогла взять контроль над кипевшей в моих венах магией. Моя кожа на шее и руках вспыхнула настоящим огнем, дав мне то самое заветное время для спасения. — Тварь! — заорал он, и схватился за опаленную руку. Секунда, и я направляю в него вторую волну стихийной и простой энергии. Вторая, и я переворачиваюсь на живот. Третья, встаю на колени и ступаю на ногу в сторону выхода. Четвертая, и падаю на пол, выставляя руки перед собой. Пятая секунда, и Джон ложится на меня. Его рот прямо у моего уха. Я слышу его тяжелое дыхание, чувствую его жар, ощущаю привкус крови на его языке. Его руки держат мои. Его ноги заблокировали мои. Его тяжелое тело давит на меня. Мне не сбежать. — Да, малыш, тебе не спастись, — шепчет он мне в ухо. Ничто не сможет описать испытанные мною чувства. Никакое животное не знало того ужаса, который охватил меня. Никакая дикость не предполагает подобную силу страха. — Я охотился за маленькими ведьмами со свободной магией, но что если, я нашел взрослую ведьму, чья сила восполнит все то, что я на нее потратил. Я замерла, ошарашенная его словами. — Ты — моя следующая жертва, Белла. И теперь привычный шепот зазвучал уже наяву.***
— Знаете, — прервалась я, сглатывая стоявший комок в горле, — я ведь прошлым летом брала уроки самообороны у одного мальчишки. У друга своего брата. — Это было чем-то спровоцировано? Я горько усмехнулась и просто кивнула. — Да, на меня напали, и я чувствовала себя физически незащищенной даже находясь в безопасности, — картинки прожитых и уже не столь жутких воспоминаний показались мне спасением перед теми размытыми образами, которые я пыталась описать Амрите. — Знала ли я, что они мне пригодятся? Да, знала. Чувствовала, что когда-нибудь заряжу кому-то между ног именно так, как меня учил Джейкоб в своем маленьком зале. — Бекка, мы отвлеклись от разго… — Но знала ли я, что на тех наших полунастоящих уроках мне пригодятся мудрости жизни от пятнадцатилетнего механика? Ха! Это все было таким бредом… Все эти его выдуманные цитаты Брюса Ли: «Борись, в этом и есть смысл боя», «Твое спасение только твоя забота». Забавно… В ту секунду, когда Джонатан сказал, что хочет убить меня, я вспомнила Джейка.***
Борись, Белла. Мои шансы были невелики. Он держал меня крепко, прижимая к полу. Его голос читал страшное заклятие прямо над моим ухом. Его руки жгли мои запястья. В буквальном смысле. Вместе с болью я чувствовала запах жженой плоти. Вонь может отрезвить резко, стремительно. Она вытягивает на поверхность сознание и заставляет сфокусироваться на внешнем мире. Я услышала свой голос и свои стоны, его грубые ругательства и нарастающий шум голосов. Борись, Белла. Я лежала, уткнувшись носом в грязный ковролин, мелкие осколки царапали мне щеку, а липкость на руках напомнила о крови. Я вновь попыталась вырваться, но смогла лишь повернуть голову. Тогда я и увидела его — огромный осколок бутылки, с острыми краями. — И когда я убью тебя, я найду их… Запах горелой плоти исчез. Запах алкоголя, мужского пота, сигарет, пыли от ковра — все исчезло. Его голос замолк, испарился. Шепот тысячи голосов растворился в воздухе, оставив после себя умиротворяющую тишину. Его сила, с которой он вдавливал меня в пол, больше не ощущалась моим телом. Я чувствовала лишь запах крови. И силу, внезапно вспыхнувшую в моих ладонях.***
— И я… — я нахмурилась, качнув головой. — Бекка? Ты сбежала? Смогла вырваться? — Я не помню, — прошептала я. — В каком смысле, ты не помнишь? — В следующий миг я уже была дома, — сглотнула я, — стояла на кухне у раковины и пыталась… избавиться от следов. — Каких следов? Я взглянула на Амриту и выловила ее взгляд. Она впервые выглядела испуганной. Ее карие глаза не отрываясь смотрели на меня, надеясь найти ответ на моем лице. — Каких следов, Бекка? Каких? Я молчала. Сглатывала слова и прогоняла прочь устрашающие мысли. Но при этом я знала… Знала, что должна наконец сказать это вслух. Только не ей. — Obliviscatur, — прошептала я, не разрывая контакта, — Noli audietur. Ее тело обмякло, она расслабленно облокотилась на спинку кресла. Глаза прикрылись, а из руки выпала ручка. В комнате воцарилась тишина. Лишь электрические часы раздавались искусственным звуком тикания, отсчитывая секунды до его появления. Дверь в кабинет отворилась и он зашел, а затем беззвучно закрыл ее за собой на щеколду. Но дальше он не сел рядом и не сдвинулся с места, что заставило меня поднять голову и посмотреть на него. — Мне кажется, я убила его, Эдвард, — наконец сказала я. — Мне кажется, я принесла его в жертву.