Желание

В тот темный час Николай Васильевич Гоголь страдал от бессонницы. Сидя за письменным столом в своей комнате, он перебирал бумаги и пытался найти хоть какую-то зацепку, способную помочь в распутывании дела о Всаднике. Ему постоянно казалось, что ниточка где-то рядом — протяни руку и ухвати. Но не тут-то было. Желанная разгадка постоянно ускользала от него, как уносился течением девичий венок на Ивана Купала. Вздохнув, Николай кинулся на стол и беспокойно забарабанил пальцами по столу. Убийство. Всадник. Всадник… — Кто же ты, черт возьми… — пробормотал писарь, рассчитывая, что в столь поздний час его никто не услышит. А потому вздрогнул, заметив в дверях Якима. Крестьянин смотрел на хозяина тёмными глазами, исполненными невероятного беспокойства. — Вы бы это, барин… спать бы уже шли… — произнёс Яким. Его взгляд стал более хмурым, каким-то даже недовольным. — С каких это пор ты мне указываешь, Яким? — почти не задумываясь над смыслом своих слов, промолвил Гоголь. — Сам-то чего шляешься посреди ночи? — Я тут это… — Яким помялся на пороге, но затем, поймав взгляд Николая, кинул ему свёрток бумаги. — Письмо вам, в общем, вот. Пойду я теперь, коли разрешите. — Иди, — Николай неопределённо махнул рукой, заметив знакомый почерк. Он прочёл письмо очень быстро, задержавшись особенно на некоторых словах.волнующих сердце. «Я чувствую себя невероятно слабой. Придите, пожалуйста, как можно скорее!" Вскоре комната опустела. Через некоторое время Гоголь уже стоял подле дома Данишевских. Окна у здания были тёмные как самая без звёздной ночи. В письме, однако, было одно указание: не привлекая к себе внимания, обойти дом и отыскать маленькую деревянную дверцу врытую в землю. Для того, чтобы найти её, Николаю потребовалось минут 15 утомительного хождения в полумраке. Участок Данишевских был внушительных размеров. Гоголь нашел дверцу, потянул ручку на себя и осторожно спустился вниз… Он чувствовал себя слепым котёнком — здесь не было видно ни зги. — Лиза? — в надежде получить ответ произнёс Гоголь в окружавшую его пустоту. Но ответа не последовало. Вокруг была тьма до того оглушительная, что не было сил долго терпеть её. — Лиза! — снова позвал Николай. — Вы просили прийти, и я пришел. Ответьте же мне! Наконец, впереди появилось что-то, отдалённо напоминающее слабый огонёк свечи. Повинуясь первому порыву, Гоголь рванулся к этому источнику света. — Николай… Николай Васильевич! –позвал чей-то слабый голос из пустоты. — Да! Лиза это вы? Не то чтобы Николай не узнавал голоса прекрасной девы. Но звучал он как-то очень уж глухо. Не очень приветливо, по крайней мере, на таком расстоянии. — Это я, — Лиза шла к нему на встречу с протянутой рукой, бледная как приведение. — Николай, идите за мной, молю! Он послушался. Последовал за нею, словно овечка за пастухом. Вышли они какому-то круглому помещению, напоминавшему зал. Только вот залом в привычном понимании это сложно было назвать. Он был сделан из тёмного камня, а с потолка, подобно устрашающим сосулькам, свисали куски твёрдой горной породы. А ещё паутина. Много паутины. Николай невольно вздохнул, увидев открывшееся ему мрачное великолепие. Свеча в руке Лизы потеряла свою силу, и девушка задула её одним движением. — Зачем вы позвали меня, Лиза? — спросил, наконец, Николай. — Николай… — девушка прильнула к его груди. Молодой писатель изумлённо заморгал, не зная, что следует делать в такой ситуации. Лиза, все же, замужняя женщина, он попросту не имеет неё никаких прав. Но все же Николай не спеша обнял Елизавету. — Николай, мне очень плохо. Мне кажется я… — Лиза, что вы? Что вас беспокоит? -взволнованно спросил Гоголь. Лиза прикусила губу, отводя взгляд в сторону. Николаю было невероятно больно видеть эти прекрасные глаза настолько печальными и беспокойным. — Что, Лиза? Николай был готов сделать что угодно, лишь бы не видеть её такой. — Всадник, — только и проронила девушка сдавленно и тихо, будто бы слова из неё вытягивали раскалёнными клещами. — Что? Николай даже не поверил своим ушам. — Вы видели Всадника? Но как когда? Заваливать даму вопросами — это весьма невежливо. Но перебороть себя он не мог… — Нет, не то чтобы… — Лиза замялась, крепче вцепляясь пальцами молодого человека. — Я…Не понимаю… — произнес Гоголь. — Я и есть Он. Эта фраза прозвучала так громко, что Николай невольно отпрянул. — Он? На лице Лизе мелькнула горькая усмешка, а затем, с жутким хрустом и треском, ее тело стало меняться на глазах. — Простите, я не говорила Вам, — произнесла Елизавета Данишевская. Теперь Николай точно не узнавал ее голоса — он стал намного ниже, захрипел, заскрежетал, как старые, несмазанные колеса повозки. — Но я окончательно перестаю быть собой. Хотите знать, зачем я позвала Вас сюда? Ее трясло, как будто внутри ее тела что-то беспрестанно крутилось и вертелось. По телу Лизы шел густой черный дым, захватывающий светлую одежду и кожу, превращая ее в темный кожаный костюм. — Я полюбила Вас, Николай Васильевич. Гоголь отступал назад, не в силах поверить собственным глазам. Выходит, все это время разгадка действительно была у него под носом?! - По правде, я позвала вас для того, чтобы Вы помогли мне… — фигура в черном ступала вперед — ни следа от прежней Елизаветы Данишевской. Тьма, выглядывающая из-под капюшона, угрожающего вида «рога» из плеч, способны были повергнуть в ужас кого угодно. Николай исключением не стал — отступая, он не увидел камня у себя под ногами, и тотчас же повалился на землю. Теперь ему пришлось ползти, резко и часто дыша. У него нет никакого оружия при себе, и едва ли в этом проклятом месте кто-то услышит зов о помощи. — А теперь… Всадник выбросил вперед руку, и ладонь вцепилась в горло Николая. Всаднику не стоило особенных усилий поднять хрупкого молодого человека над землей. — Всаднику не нужна любовь, — голос стал совсем уж грубым, далеко не девичьим. Он ныне принадлежал мужской сущности, скрывавшейся под капюшоном. — Без всякой любви он берет то, что захочет. Однако… Показалось, или фигура улыбалась, говоря это? — Убивать Воскресшего просто так я не стану. Секунда, и Гоголь летит к противоположной стене, сильно ударяясь об нее спиной. Кашляя, молодой человек пытается подняться, но гнетущая сила Всадника пригибает его к земле, не давая и двинуться. — Лежать, — звучит команда, и дьявольская сила бежит по телу Николая черным огнем. Он не может обернуться, но чувствует, что одежда его медленно тлеет, обжигая чувствительную светлую кожу. Капли пота, скопившиеся на лбу, неприятно скользят вниз, оставляя соленый привкус на приоткрытых губах и языке. Дьявольский огонь гладит его по спине, заставляя дрожать. — Я видел в твоих глазах желание к ней, смертный, — говорил голос, звучавший чересчур близко. Ошеломленный Николай взглянул в сторону и увидел, что Всадник стоит рядом с ним — носок его сапога завис над ладонью поверженного человека.- Ты последний, а потому…я исполню твое желание. Фигура присела на корточки, поддевая указательным пальцем подбородок Николая. Капюшон приблизился к уху — оттуда повеяло могильным холодом. — Кричи. Тяжелая, давящая сила на миг отпустила его, но лишь для того, чтобы в следующий миг вновь завладеть. В светлых глазах Николая отразился неприкрытый ужас — из-за плеч Всадника показались удлиненные зловещие рога, с каждой секундой они становились только длиннее. Два рога с самых краев подцепили его под локти, поднимая над землей, а еще один медленно обвился вокруг груди. Наощупь тот оказался гладким и скользким, далеко не твердым. Похожим на щупальце какого-то морского гада из научных книжек. Щупальце коснулось обнаженного ярко-розового соска, и Николай едва успел подавить крик. Чудовище на этом не остановилось. Несколько раз хлопнув по обнаженной груди Гоголя, щупальце сильно скрутило сосок, заставляя застонать от боли. В теле поднимался неведомый жар. Николай видел лишь тьму под капюшоном, а чувствовал все в разноцветных искрах, коим в этой тьме неоткуда было взяться. В голове его появлялись и исчезали образы Всадника и Лизы, Данишевского, Якова Петровича… — Яков Петрович, — вдруг пробормотал он, внутренне надеясь, что Гуро услышит. Щупальце, скручивающее сосок, на миг замерло. Казалось, Всадник задумался над произнесенными словами. — Он не слышит, — еще два рога возникли из-за спины чудовища, а темнота подалась навстречу Николаю. — Громче нужно! Гоголь заерзал в железной хватке Всадника, пытаясь освободиться, и не замечая, как подбираются к его бедрам два щупальца. Но когда липкое ощущение стало приближаться к паху, он стал выкручиваться еще сильнее. Страх липкими комками накатывал на вспотевший лоб, захватывал разум. Щупальце подбиралось все ближе — одно уже раздвинуло ноги, а второе… Ворвалось внутрь, принося с собой вспышку ярчайшей боли. Николай не смог сдержать крика — нутро его разрывало от ужасного ощущения, он дергался, пытаясь вытряхнуть из себя «это». — Старайтесь лучше, Николай Васильевич… — измывался внизу Всадник. — Я хочу запомнить вашу последнюю песню на долгие годы! К одному щупальцу присоединилось второе. Липкое, мерзкое, оно проникло внутрь и зашевелилось там. Николаю казалось, что искры сыплются у него из глаз. Но как оказалось, это было еще не все. Зал наполнился запахом металла. Кровь хлестала прямо из камней-ка холодный, темный пол, отчего тот становился похожим на громадную неприглядную лужу. Эхом отпрыгивал крик Николая от стен, и не в силах был кто-то услышать его. Гоголь вдруг ощутил, как оба щупальца внутри него начинают твердеть, набухать. Они нагревались, словно в них было пламя, принося еще больше боли. Всадник протянул в его сторону руку, и черная магическая волна из мух и слепней устремилась к лицу молодого человека. Рот, раскрывшийся в безумном крике, поглотил их бессчетное количество. Жужжа, они впивались в щеки, глотку, закрывали дыхательные пути, не давая даже откашляться. Николай чувствовал, что задыхается, и силы стремительно покидали его. И тут на момент все стихло — тьма капюшона страшного Всадника повисла перед его лицом. Щупальца вновь медленно задвигались, раня и цепляя задний проход. Волны крови внизу лениво плескались о камни. — Покричите еще раз для меня. Щупальца, соединившись в одно, большое, витиеватое, пронзили Николая насквозь, прорывая кишки и выходя через рот вместе с роем маленьких черных мух. Он закричал, не будучи уверенным, что все еще живой. Потому что он не слышал себя, но видел пока еще, как с черного щупальца медленно стекает его кровь. — Лиза… — смог прохрипеть Николай, но сил сопротивляться больше не было. — Во второй раз не воскресают, — хохотнула Смерть.