the rose

                    Свадьба, устроенная по всем традициям и обычаям, нравилась всем. Ренли улыбался каждому своему знакомому, рыцарю, случайно оказавшемуся в зале, служанке, что долго на него смотрела, но не Маргери. Когда он поворачивал к ней голову, в его глазах Маргери видела печаль и скорбь: он не хотел быть ее мужем; он не любил ее. Маргери же смеялась, веселилась, пила самое лучшее вино и аккуратно сжимала кулаки.       На постельное ложе их никто не сопровождал. Все были либо заняты шлюхами, либо напивались. Маргери слышала, как в соседней спальне кто-то из рыцарей вбивал служанку в холодную стену замка, и ей стало плохо от одной мысли, что кому-нибудь может нравиться быть взятой силой. Ренли шел возле нее молча. Его можно было легко прочитать, и Маргери знала, что ложе сегодня он с ней не разделит.       Где-то ее мужа ждал ее брат, и ситуация была настолько смешной, что Маргери стирала слезы.       Ты сама этого захотела.       Когда Маргери снимала свадебное платье, столь похожее на те, которые она носила по будням в Хайгардене, Ренли наливал себе. Наливал и наливал. Кубок не был пустым в течение несколько минут, за которые Маргери успела скрыться под одеялом.       — Иди к Лорасу, если хочешь, — сказала она. — Иди.       — Ты не обидишься? — Ренли посмотрел на нее взглядом побитой собаки. Маргери прыснула. — Маргери…       — Иди. Не волнуйся за меня. Ночи нынче холодные, любимым стоит держаться вместе.       Дверь хлопнула, а Маргери не успела расплести косы.       Вот ведь история: Маргери хотела всегда быть счастливой, иметь мужа, родить детей, а на деле получила лишь красивое свадебное платье и жалкое серебряное кольцо. Даже не золотое, печально. Мужа заимела, а муж не любил ее. Любил младшего брата, почему-то всегда получавшего все, что он хотел.       Все, что хотела Маргери, получила через силу. А иногда — через смерть.       В этом мире нужно сражаться.       Супружеское ложе приготовили на славу. Постель была мягкой, простыни — дорогими. Все красиво, все мило, все фальшиво; Маргери тонула в фальши вот уже несколько лет, как только Ренли увидел ее младшего брата.       Будь счастливой, Маргери, счастье твоего брата стоит больше, чем твоя жалкая жизнь.       Вино поставили в спальне точно такое же, что и давали на пиру, Маргери не хотелось пить. Ее длинные светлые волосы змеями расползлись по подушкам, и красивые стройные ноги мяли одеяло. Голая, она казалась себе старухой в прекрасном теле. Мужчины хотели ее, женщины завидовали ей, сама же себя она жалела.       Нелюбимая, но прекрасная.       Слабая, но умная.       В своей спальне в это время Лорас трахал Ренли, но об этом Маргери не думала. О Ренли она вообще не думала. Она разглаживала ладонями простыни, путалась ногами в одеяле и не спала до самого рассвета.       Она хотела, чтобы ей снилась бабушка Оленна, но уснуть она не могла. Она хотела, чтобы в спальню кто-нибудь пришел и устроил скандал. Она хотела, чтобы Лорас понял, какую отчаянную игру начал с собственной сестрой, отобрав у нее все, что принадлежало ей по праву.       Маргери закрыла глаза.       Ей снился Хайгарден с прекрасными садами алых роз и бабушка Оленна, рассказывающая истории про семью Таргариенов. И про их драконов.                     Новые платья приходили к Маргери каждый день, и в них она угадывала труды ее близких. Алые розы на белом. Белые розы на алом. А однажды ей пришло голубое, сделанное по последней моде юга, платье, и Маргери забыла, как правильно дышать.       Платье прислала Королевская Гавань, а на следующий день Маргери возле своего мужа увидела Петира Бейлиша.       Выпусти шипы, милая.       Смотря на него, Маргери видела угрозу, которую не видел никто, а Петир, смотря на нее, видел очаровательную девочку, по иронии судьбы родившись не там, где ей надо.       — Ваша милость, — он говорил с ней из-за статуса ее мужа, но Серсея Ланнистер (Баратеон) отрезала бы ему язык, узнав, что он так говорит с шлюхой Ренли, — вы прекрасны.       — Благодарю, Петир Бейлиш.       Игра началась, как только Петир поздоровался с Ренли. Петир не был идиотом, который идет за своим хозяином, Петир был Мизинцем, а недооценивать человека, выбравшегося из дыры, было попросту нельзя. Нелогично.       Он тоже участвовал в игре престолов.       Он говорил с ней. Много говорил. Хвалил. Видел насквозь, и впервые красота Маргери сыграла с ней злую шутку. Петиру было плевать на ее грудь, на ее лицо, на ее задницу — было не плевать только на старую и до скрежета правильную Кейтилин Старк, и Маргери не знала, чем обернется то или иное действие.       — Ваш муж близок с вашим братом.       Он знал.       Розы не нравились Петиру. Шипы не ранили его, а аромат раздражал. Фальшь, окружавшая Маргери столько лет, трескалась по швам.       — Хорошие друзья. Разве это плохо?       — Не думаю, что хорошие друзья бросают такую прекрасную женщину одну.       Маргери улыбалась. Улыбаться и скрывать эмоции у нее получалось хорошо, но после замечания Петира она провела с Ренли целую ночь, за которую поняла, что не любит его. Когда-то он казался ей прекрасным героем из сказок, но прекрасный герой полюбил вовсе не ее, и ее брат, младший, любимый, долгожданный, стал принцем, и все пошло не по закону жанра.       Лорас даже не знает, что такое боль.        И когда Ренли умирает, Маргери вступает в игру, от которой будет зависеть все.       — Петир Бейлиш, улыбнитесь мне по-настоящему и скажите: вы кого-нибудь любили?       Взгляд Петира смягчается. Лорас в соседнем шатре рыдает, но Маргери плевать.       — Любил. И до сих пор люблю.       — А я вот никогда никого не любила.       — Вы научитесь.       Лорас желает смерти виновнику смерти его любимого, но Маргери выше всего этого. Она закидывает ногу на ногу и легким движением поправляет волосы.       — Тогда зачем любить, если все равно в итоге мы умрем?       Петир смеется. Гавань совсем близко.       — Чтобы чувствовать себя живым.       Шипы окутывают Петира Бейлиша с ног до головы.       Маргери научилась играть.