Массаж

Как же у него затекла шея и болят пальцы рук. Хочется все бросить и забыть об этой чертовой картине на несколько дней, ведь вдохновение от нового и достаточно необычного заказа уходит из-за некоторой грубости заказчика. То ему одно не нравится, то вот эта елка какая-то кривая, переделай. Но этих денег, которые он получит за готовую картину, хватит на чуть ли не месяц жизни, почти ни в чем себе не отказывая. Инк зачесывает спадающую на лицо челку назад и сильно, надавливая, потирает затекшую шею, чтобы хоть как-то перенести внимание с этой уже совсем надоевшей боли на другую, более резкую, но менее надоедающую. Кисть, находящаяся в нежно сдавливаемых ее тонких пальцах, совсем не предназначенных для грубой работы, мягко окунается в банку с водой, там и оставаясь. Все же стоит сделать перерыв хоть на минуту, поэтому он пересаживается на рядом стоящую кровать и поворачивается к окну, попутно беря с тумбочки уже давно остывший и даже слегка холодный, сладкий чай, начиная его понемногу пить. Немного неприятно пить холодный чай, но так, кажется, даже лучше. Успокаивает... В комнату постучались и, не дожидаясь ответа, вошли. Человек с черными, будто смоляными волосами и смуглой кожей забрался на кровать позади художника и растрепал волосы Инка, которые были и так не в лучшем состоянии. – Устал? – нежным басом спрашивает Эррор. Ответом ему послужил лишь легкий кивок. Чернильный поставил на место кружку с так и не допитым чаем и ощутил на своих плечах непривычно теплые ладони своего парня. – Ты сегодня раньше, чем обычно, – продолжая неспешный диалог, проконстатировал факт художник, слегка прижимаясь к широкой груди парня, улавливая дурманящий запах шоколада, всегда присутствующего рядом с Ошибкой. – Да, из-за сильной нагрузки днем нас отпустили пораньше, – он начал поглаживать плечи беловолосого. Вскоре поглаживания перешли в несильные надавливания и растирания. Инк расслабленно выдохнул и откинул голову к груди, чтобы Глючному было удобней делать массаж. Действия Эррора были немного грубыми, тягучими, но все же не растеряли своей нежности. Художник просто обожал эти сильные, большие ладони Глюче, в которых он утопал от каждого прикосновения. Они были идеальны, особенно хорошо это ощущалось, когда Эррор брал в руки иголку с ниткой и начинал шить. Он не раз видел его отточенные действия при слабом свете настольной лампы со стороны, а после подходил и просто целовал эти золотые руки, пальцы, ладони, от чего Ошибка даже слегка краснел, хоть и на тёмной коже это было практически незаметно. И вот эти самые руки сейчас так приятно перекатывают мышцы на плечах и шее, заставляя чуть ли не стонать от наслаждения, и иногда все же вырывались протяжные выдохи. Инк даже убрал волосы с шеи, чтобы Глючному было еще удобнее, чтобы этот сладостный момент как можно дольше не заканчивался. Руки Эррора перешли ниже, а после и вовсе приостановились у талии, но потом залезли под домашнюю растянутую майку, чуть запачканную в красках, что только добавляло шарма художнику, и вновь поднялись вверх, проводя по всей украшенной завитками тату спине слегка отросшими ногтями, заставляя табун мурашек пробежаться по всему телу. Теперь уже вся спина была облюбована сильными, властными руками: лопатки были растерты большими пальцами, вдоль позвоночника Эррор прошелся круговыми движениями, пересчитал все ребра со спины и еще несколько подобных действий, напоследок еще раз проведя подушечками пальцев по всей спине. Инк был окончательно расслаблен милыми ласками Оши, и теперь, кажется, больше и не вспомнит о незаконченной картине, пока не поспит. Но Эррор еще не закончил, ведь так? Черноволосый уложил Инка на кровать, а сам навис сверху, смотря прямо в затуманенные глаза Чернильного. Он плавно опустился ниже, прямо к губам художника и все так же нежно, как и те поглаживания, поцеловал несопротивляющегося, мягко начиная покусывать его нижнюю губу и просовывая свой язык в маленький ротик. Языки сплетаются в неспешном танце, полностью окутывая обоих приятной сладостью. Дальше, разрывая затянувшийся поцелуй, Эррор переходит к тонкой, чувствительной шее беловолосого и начинает ее влажно целовать, руками поглаживая плоский, немного впалый животик под все той же растянутой майкой, что так мешается сейчас. Инк, уже совсем не стесняясь, тихо стонет Эррору на ухо и кладет свои маленькие ручки на широкие плечи, пальчиками впиваясь в кожу от наслаждения. Но, черт, так не вовремя навалившаяся усталость, от которой клонит в сон даже в такой жаркий момент, дает о себе знать. И Эррор все понимает лишь по взгляду, ложится рядом и обнимает его, успокаивающе поглаживая по мягким, шелковистым волосам. – Прости, – выдыхает Инк, обнимая Ошибку и сжимая его футболку на спине, чувствуя вину за то, что не смог дать Глючному того, чего он хочет. – Ничего, я понимаю, – тихо проговорил тот в блондинистую макушку. – Спи, ты устал, – прозвучало не грубо, наоборот, мягко и вкрадчиво. И как по команде у Радужного начинают слипаться глаза и он понемногу погружается в сонную дремоту. А Эррор на это лишь тихо хмыкает, усмехаясь, и так же быстро засыпает, кладя руку на талию Инка, притягивая его ближе к себе. Кажется, проснутся они еще не скоро.