Мантра

Беллами ее прогоняет словно собаку паршивую. Ее слова против нее же использует. Октавия соглашается, от нее кроме тела уже давно ничего не осталось.Да и собственная кровь и кости ее подводят. Должно быть она действительно так выглядит, мокрая, грязная, жалкая, как паршивая собака просящая милосердия. Октавия милосердия не просит, она уходит. Между Октавией и Беллами то ли несколько футов земли под бункером, то ли еще больше футов от Ковчега. Наверное все вместе. Теперь кроме фамилии и материнской крови их ничего не объединяет. Так много пройдено дорог, так много сделано ошибок. Они оба облажались. Хочется время отследить, когда та самая точка невозврата началась.Беллами оставлять ее в том бункере одну не стоило. Октавии собой жертвовать ради объединения людей в бункере не стоило. Беллами собственную сестру травить не стоило (ради спасения тех которых он семьей называет. Шесть лет-это много. Очень много. За шесть лет хоть вся деревня землян семьей станет (А она Октавии и стала, только она их не семьей называет, а своими людьми).Рейвен, Харпер, Монти, Эмори, Эхо, даже Мерфи семьей его стали. Вот только Октавия сестра его.Это глубже, чем просто слово семья, это глубоко в нем, в самой крови его. А тут хоть кровь выпусти, все равно сестрой останется (сестра-то не семья, что-то другое, сюда кроме слова « ответственность» ничего и не подходит). Октавии брата собственного на колени ставить не стоило в том бункере. Прямо, как Линкольна.Только Линкольн на нее не смотрел, и оружие не она держала. И кто виноват в этом? Брат и сестра друг другу врагами большими стали, чем Дийоза. И не террористка в этом виновата. Тогда что? Бункер? Космос? Мир? Сами они виноваты, как и бункер, и мир, люди их окружающие, и мать их собственная. Мать, что в голову шестилетнего Беллами вбила мантру, которая и проклятьем и спасение их стала, да и пропастью целой. Октавия никогда не обрабатывала насколько ненормальным это наверное было. Вверить ребенка такому же ребенку, и ответственность на него возложить, которую оба родители должны были исполнять. Октавия только обрабатывала насколько ненормальным было собственного ребенка под полом запирать, хоть и ради его спасения. И то, что ненормально сажать ребенка в тюрьму, из-за того, что она родилась (увольнять парня с работы, лишить его звания, и место в обществе, за то, что его мать незаконно сестру родила, конечно же в разряд ненормального не входило). Октавия Беллами всегда, как данность принимала. Надоедливую, раздражающую данность из-за которой она в тюрьму попала, и которая от нее никогда не уйдет (и не откажется). Беллами Октавию, как данность воспринимал, которая ему вверена. Данность, которая несмотря ни на, что его ответственностью останется. Все меняется. Октавия больше не его ответственность (если перестать быть ответственность вообще возможно). Беллами больше не ее данность. Между ними больше не лежит труп Линкольна. Между ними лежат три сотни людей убитых, хоть не рукой, но словом Октавии.

***

Октавия оружия к собственному лбу приставленного, не боится.Истерически рассмеяться правда хочется, да так чтобы смех в горле застрял, чтобы дыхание в легких истерически вышибло. В этом иронии меньше бы было.Хотя вряд ли. Блэйк (имя больше ей не принадлежит и, и фамилия тоже. Бладрейна она и никто другая.)на коленях стоит. Прям, как Линкольн стоял, и Беллами (наверное и мама стояла, когда ее в космос выкидывали). Вернуться наконец к Линкольну не страшно. Бладрейна мало, что о Линкольне помнит.Разве, что только про его любовь к ней. Октавия помнила все, не Бладрейна. Октавия искупления не ищет. И прощения у Беллами из гордости не просила, знала, что все равно его не получит. Рада только, что ему в любви признаться успела. Какая-то константа у них странная, после каждой бури, в любви признаваться. Ответного признания Октавия кажется уже не услышит.

***

Беллами на Октавию смотрит. Вот только человека другого видит, не сестру свою вовсе. На миг кажется, что это та самая Октавия, что за бабочками гонялась, а потом покрытый кровью пол, окружённый сеткой, с выходом на трон обваленный трупами, эту пелену с глаз сгоняет, так же быстро, как улетают бабочки. — Октавия.- Ему ее так называть? О уже давно канула в ту самую арену в бункере. Женщине перед ним ни одно из имен не подходит. Бладрейны нет уже, ни люди не последуют, ни выживать нет причин. Октавия. Сестра его давно мертва уже, он в глазах этой женщины видит. Мертвые они. Октавия там, рядом, вместе с Линкольном похоронена. Линкольна он убил, Беллами не знал, что и свою сестру заодно тоже. Он виноват. Его вина во всем. В том, что ее любимого убил. В том, что ей в турнире участвовать разрешил. В том, что в бункере ее одну оставил. Беллами себе, все никак признаваться не хочет, что он может быть все-таки свою сестру там в лесу оставил. Нет.Его сестра мертва давно. Это перед ним, пустыми глазами на него смотрящее- ее жалкие останки. А Беллами ничего от Октавии, кроме этого тела, не осталось. И мантра: « моя сестра - моя ответственность» смысл потеряла уже свой. Не сестра она его больше. Нет у него сестры. Умерла она, да только смерть он ее слишком поздно заметил. Не успел спасти. Мантру забыть уже давно пора. Не его она уже больше. Октавия ее себе забирает, как-то незаметно (Беллами ничей ответственностью быть не хочет, сам знает какого это, никому такого не пожелает).Поэтому Белл ее ответственности этой быстро лишает, Октавия кажется, о ней быстрее его забывает. Правильно. Забыть пора это. Никто ничья не ответственность больше. Вот только "моя сестра" слишком глубоко в нем сидит. Глубже, чем в крови. Оно в нем внутри, в самой сути его. Гвоздями железными прибита накрепко (так странно. Раньше он этого совсем не замечал.Словно не было этого гвоздя никогда.Раньше не замечал.Не сейчас). Чем сильнее Беллами собственную клятву выкинуть хочет, тем сильнее гвозди нутро царапают.Только хуже себе делает пытаясь из себя вырвать, то, что его сутью стало. "Моя ответственность" поперек горла его стоит. Дышать не дает. Раздирает.Голос мамы в голове звучит. Его собственный детский голос в голове проносится. Это Беллами ей имя дал. Он ее назвал. Он о ней заботился.Беллами видел, как Октавия росла. Старший брат себе руку порезал, что сестренку спасти.И за ней на землю последовал.Даже если девушка перед ним, всего лишь тело его Октавии.Хорошо. Ладно.Пусть будет так. Потому, что ему от сестры больше и ничего не осталось. Беллами свою сестру будет защищать до конца жизни. И то, что от нее осталось тоже. "Моя сестра - моя ответственность"-это не мантра Беллами. Это его проклятье.