Он мог бы стать героем

Тамаки смотрит на кровь, что нестерпимо медленно стекает с чужой кожи. На изорванную, багровеющую с каждой секундой домашнюю одежду на чужих телах. Вокруг него лишь трупы, бездыханные, уже остывающие. Последние капли жизни падают с бледных щек, а в глазах потухает едва уловимая искра. Кто бы знал, что убить столько героев — пусть и начинающих — будет так легко. Амаджики почти разочарован выбором академии. Он лишь тихо вздыхает и, стирая с рук тёмную жидкость, уходит из коридора. В общежитие непременно скоро нагрянет полиция и множество героев. Сделать такое масштабное дело тихо не получилось, наверное, ни у кого бы, но Тамаки не волнуется. При желании, он может даже постараться притвориться жертвой, единственным выжившим среди всего этого хаоса. Он может показать искренний испуг, сожаление, отчаяние. Может кричать от собственного бессилия, пока представители закона будут пытаться найти злодея, совершившего столь ужасающий поступок. Он может смотреть на десяток безжизненных тел со слезами на глазах, с клятвами о том, что больше никогда не позволит такому случиться. Но он не станет. Глупые игры совсем надоели Амаджики, притворяться он более не намерен. Уже очень давно вечное беспокойство, страх и неуверенность в его сердце заменила холодная пустота. Никто не пришёл ему на помощь тогда, он остался в полном одиночестве, стал тонуть в океане тьмы, который, в какой-то степени, создал сам. Прошло много времени с того момента, как он сломался, перестал быть кем-то, кто живёт нормальной жизнью. Теперь он лишь существует, чувствует себя слабым отголоском собственного прошлого. Всегда лишь притворство, личность, основанная на воспоминаниях о том, каким он был, и предположениях, каким мог бы стать в будущем. Всё его существование — одна большая ложь, которую он сам выстроил вокруг себя за долгие годы. Возможно, он мог бы стать сильным. Возможно, он мог бы стать героем. Возможно, он мог бы жить, как обычные люди. Слишком много потерянных возможностей, которые он упустил лишь по паре глупых причин. Никто никогда не мог бы подумать, что пустая оболочка с потенциально сильной причудой сможет стать опасным злодеем. Никто никогда не знал настоящего Тамаки Амаджики. Юноша уже подходит к выходу из здания, когда одна из дверей открывается, впуская неожиданного гостя в помещение. Реакция Тамаки почти мгновенна. Он резко оборачивается, сжимая большими щупальцами шею нарушителя. Опознав незнакомца, Амаджики замирает, колеблется несколько секунд, но всё же не ослабляет хватку. Конечно это он. Это просто не мог быть никто другой. Дурацкое совпадение кажется почти ироничным.  — Тамаки, — хрипло зовёт Тогата, пытаясь вырваться из удушающих пут. В его взгляде лишь решимость, но совсем не та, что он показывает во время боя. Он будто бы верит, что способен изменить что-то сейчас, словно думает, что сможет каким-то образом достучаться до друга. Амаджики ухмыляется, едва приподнимая уголок губ. Наивный. Бесстрашный. Уверенный в себе. Мирио совсем не изменился с детских лет. Он всегда верил в друзей, всегда поддерживал их, что бы не происходило. И вот куда его привела эта вера. Смерть встречает его в образе лучшего друга, с которым он знаком уже много лет, но в то же время и не знаком совсем. Может, он правда мог бы помочь. Возможно, его света хватило бы на то, чтобы рассеять тьму Тамаки, но, увы, они узнали друг друга слишком поздно. Даже яркий Тогата не смог спасти, тогда ещё, маленького мальчика.  — Ты совершил ошибку, Мирио. Возможности ответить у юноши уже нет. Он пытается, старается выдавить хоть слово, но ничего не выходит, лишь слабые движения губ позволяют различить хоть что-то. Амаджики видит, прекрасно понимает, но не останавливается, пока тело друга не перестаёт подавать хоть какие-то признаки жизни. Спустя несколько секунд оно шумно падает на пол. Тамаки смотрит на лицо Тогаты, вглядывается в каждый изгиб, рассматривает тусклые глаза, словно запоминает. В голове проносятся воспоминания дней, проведённых с ним и Неджире, их радость, смех и слёзы, разделённые на троих. Ничто из этого, впрочем, совсем не вызывает у Амаджики эмоций. Он больше не чувствует себя человеком, сейчас даже больше, чем когда-либо. Ему не грустно, он не чувствует удовлетворения или радости. Лишь слабый отголосок жалости зарождается в пустоте, только лишь чтобы снова быть поглощённым ею. Ему почти жаль, что пришлось поступить так с Мирио. Почти.