***
— Мистер Грейвс, — раздался вкрадчивый голос за спиной мужчины, когда тот мыл в туалете руки. — Все было бы намного проще, не откажи вы мне в тот раз... Криденс подошёл к нему сзади и встал так близко, что Грейвс почувствовал его дыхание на своей шее. Оно заставляло мурашки бежать по коже, а внутри мужчины все перевернулось то ли от ненависти, то ли от несправедливости и желания проучить этого наглого выскочку. Персиваль вздрогнул и поймал в зеркале взгляд Криденса. С его мокрых ладоней капала вода. — Что вы задумали? — прозвучал напряженный, сердитый голос. — Для чего вам все это? Мальчишка прижался сзади так тесно, что Грейвс ощутил его тепло, твердость и запах тела. Проклятье, он и так долго держал себя в руках, чтобы не дать выход скопившейся злости и напряжению. Да, ему приходилось бороться и сдерживать себя, чтобы не поддаться искушению и не попробовать это юное тело, которое так настойчиво крутилось вокруг. Он думал, так будет лучше, мальчик совсем молодой, ему нужен кто-нибудь его возраста, а не зрелый привыкший к одиночеству и напряженной работе мужчина. — Вы в моей власти, мистер Грейвс, хотите вы этого или нет, — продолжил нашептывать юноша, почти касаясь чувственными губами его шеи. — Вам не удастся отделаться от меня или скрыться. Вы нужны мне. Я хочу быть вашим. Перестаньте сопротивляться, поддайтесь мне, и тогда я отзову свое обвинение. Криденс скользнул ладонями вперёд, обвив его талию, расстегнул ремень и завёл руку в штаны, задевая кончиками пальцев жёсткие волоски на лобке. — Так это все для того, чтобы обратить на себя мое внимание? Грейвс обернулся, стальные пальцы сжали запястье Криденса так, что мальчишке сделалось больно. О да, он хотел причинить ему боль, ударить, разбить эти полные губы, шепчущие непристойные предложения, схватить за шею и уткнуть лицом туда, куда и так стремились руки Криденса. А ведь он мечтал ощутить эти губы на своем члене, только его должность не потерпит такого удара по репутации. Порочные отношения с юношей вдвое младше его. — И для этого ты подговорил своего друга выступить против меня? Адвокат знает? Он тоже с вами в сговоре? — Боже, сколько страсти! — восхищенно, но с некоторой долей издевки ответил Бэрбоун, не сводя с него вожделеющего взгляда. — Ещё не поздно все исправить. Вы будете моим, будете заботиться обо мне, баловать, дарить подарки, а взамен я подарю вам свободу… Ай!.. Глаза Грейвса сверкнули темным огнем, вторая рука метнулась и сдавила горло. Рука Криденса все еще была в его штанах, Персиваль сжимал ее стальной хваткой, пока не отстраняя, а другой держал за шею и боролся с желанием растерзать, навалиться прямо здесь, в туалете здания суда, и вжать в стенку. Он наклонился к губам и прошипел прямо в них: — Ты испорченный, грязный мальчишка, что ты себе позволяешь?! — Горячее дыхание обжигало Криденсу губы, Грейвс задыхался от переполнявших эмоций. Тонкие пальцы в штанах все еще касались его, и это ощущение раздирало мужчину на части, кровь приливала не только к лицу, но и гораздо ниже. — Прекрати этот фарс или я тебя уничтожу! Тяжелое дыхание заставляло грудь мужчины бурно вздыматься, так что он почти вжал собой Криденса в раковину. Он смотрел ему в глаза в упор, и юноша видел в них всю бездну чувств, которые он испытывал: злость, ярость, желание причинить боль, страсть. О, да, страсти там было целое море, и оно плескалось слишком близко к краю. В какой-то момент Бэрбоун отнял руку от его паха и дернул ею, но пальцы Персиваля железными тисками удержали ее на месте. Второй рукой Криденс уперся ему в грудь и попытался отстраниться, жадно хватая ртом воздух и глядя на него пьяными от желания глазами. — Заснял!.. — раздался тихий щелчок камеры телефона и довольный негромкий голос Алфи Дугласа. Грейвс обернулся. Проклятый разносчик пиццы, радостно улыбаясь, стоял у двери, нацелив на них объектив. — Теперь не отвертишься, грязный похотливый мудак! В голосе Алфи звучали ненависть и презрение, а во взгляде, окидывавшем живописную парочку, скользила ревность. — Вот доказательства! Вы не просто лапали его, вы ему угрожали! Я все слышал, и камера это подтвердит. Грейвс медленно повернул голову к Криденсу, в его глазах мелькнуло что-то опасное, пальцы дрогнули и стали сжиматься туже, перекрыв дыхание юноши. — Так вы вместе все это подстроили? — он наклонился к самым губам Криденса и рычал в них, обжигая яростным дыханием и злостью. — Вздумал подставить меня, паршивец? Я убью тебя! Дуглас вскрикнул и бросился Криденсу на помощь, только Грейвс не замечал его. Зарычав, он накинулся на Бэрбоуна, всем телом вжал его в стену, сомкнул руки на его горле и стал душить, нависая над ним и скаля зубы. Твердый пах упирался Криденсу в бедро, но вряд ли это могло помочь ему сделать вдох. Алфи набросился на Персиваля сзади, пытаясь оттащить его. Он звал на помощь, но мужчина будто сошел с ума и не реагировал, сверкая яростным взглядом. Где-то за стеной послышался топот ног, в дверь с гулом ударили, и она распахнулась, впуская судебных приставов. Крик Алфи не остался без внимания: Бэрбоуну уже спешили на помощь, а Грейвса теперь ждала не просто скамья подсудимых, а камера, и никакой адвокат не смог бы этого изменить.***
Грейвс сидел напротив Криденса за прозрачной пластиковой перегородкой в оранжевой форме, так не шедшей его лицу. Запястья его сковывали наручники, но темный взгляд, скользивший по лицу Бэрбоуна, не обещал ничего хорошего. На виске Грейвса виднелся свежий шрам, идеальная прическа растрепалась. Вместо сдержанного, привыкшего взирать на всех свысока аристократа, он теперь больше напоминал дикого зверя, заключенного в темницу, но не сломленного и все такого же опасного. — Зачем вы пришли? — голос Грейвса напоминал шипение. Он подался вперед, цепь наручников звякнула о край стола, упер тяжелый взгляд в Криденса, и тот заметил, что за две недели лицо мужчины исхудало, щеки ввалились, а кожа обтянула скулы. Нет, Грейвс не голодал, но беспокойный ум, плененный несправедливым заключением, изводил его день и ночь, заставляя метаться по своей клетке и рычать на любого, приблизившегося на неосмотрительно близкое расстояние. Увы, это не уберегло его от уже нескольких покушений, как только по блоку, где он сидел, разнеслись сплетни о причине его заключения. — Чтобы еще больше отравлять мне жизнь? — Вы не отвечаете на мои письма... Я беспокоился. Да, Криденс действительно писал ему, и часто, в основном о том, что сожалеет, что все зашло так далеко. Ну что стоило Персивалю поддаться? И все было бы по-другому. Ему не обязательно было терять свою должность и уважаемый статус в обществе, а теперь... Всему конец, даже их отношениям. По мнению Грейвса, никаких отношений между ними никогда не было, но, очевидно, для Криденса, они были больше, чем парой. — Вы мой, и не избавитесь от меня даже здесь... Длинные пальцы сжались так крепко, словно Грейвс представлял под ними шею Криденса. Взгляд его, напротив, ничуть не потух, а горел мрачным и ровным яростным возбуждением. Мужчина раздувал ноздри, словно почуяв лакомую добычу. Сидевший напротив юноша, о котором он бредил чуть ли не каждую ночь, казался таким светлым и ранимым, Грейвс бы сам никогда не заподозрил, как ошибся в нем, если бы не попал сюда. — Ваши письма? Я их рвал, не читая, и выбрасывал в сточную трубу. — Я вам не верю. Он и правда солгал. Все письма Криденса, приходившие чуть ли не каждый день, он складывал под матрасом, не решаясь читать, опасаясь, что гнев от прочитанного спалит его живьем дотла или даст пищу и без того похожему на одержимый горячкой мозгу. Но и выбросить их он был не в силах. Дрожащими руками он много раз порывался разорвать конверт, раз за разом перечитывал написанные от руки слова, прижимался лицом и нюхал, словно мог сквозь запах бумаги, клея, чужих потных рук и почтовых фургонов ощутить запах написавшего, и аккуратно складировал в ровную пачку. Сунувшемуся один раз под его матрас сокамернику, желавшему проверить, не хранит ли Грейвс у себя что-то полезное, разъяренный Персиваль чуть не снес голову, налетев диким зверем и приложив о стенку камеры. Персиваль откинулся на спинку стула, пытаясь придать лицу высокомерное бесстрастное выражение, но ему это плохо удавалось, а подрагивавшие кончики пальцев с головой выдавали волнение. — Вам бы не помешало молиться, чтобы я никогда не вышел из этих стен, Криденс, — Грейвс вдруг наклонился вперед, его глаза вспыхнули, а голос понизился до угрожающего едва слышного рычания. — Потому что, как только я выйду на свободу, вы будете первым, кого я навещу, и поверьте, я не уйду, пока не осуществлю все то, в чем вы с вашим юным другом меня обвинили, и выполню это в куда более извращенной форме, чем вы могли бы представить. Выплюнув эту угрозу, Грейвс, дернув мускулами на лице, поднялся, едва не опрокинув стул, и вышел прочь, не желая окинуть на прощанье юношу ни одним взглядом. Он сидел во дворе, согнувшись над шахматной доской, когда за его спиной появился охранник и с презрением, с которым тут относились ко всем людям в оранжевой форме, сообщил, что к нему пришли и ждут в комнате для свиданий прямо сейчас. — Сказали, что твой адвокат. Грейвс удивленно поднял брови, но оставил незаконченную партию, поднялся и пошел. К его удивлению, в комнате для переговоров сидел Ньют Саламандер. — Что вам тут нужно? — недружелюбный тон и нахмуренные брови яснее ясного говорили о том, что Грейвс не рад адвокату, отправившему его в тюрьму. Однако, несмотря на гнев, он сел и приготовился выслушать все, что тот хотел ему сказать. — Понимаете, я долго размышлял над этим делом и… — Ньюту требовалась решимость, чтобы озвучить свои умозаключения, — пришел к выводу, что обвинения мистера Бэрбоуна кажутся мне подозрительными. Возможно, мы поспешили с выводами, и вердикт, вынесенный судьей Грин-де-Вальдом, несколько необъективен. Слова адвоката вызвали у Персиваля удивление, после чего он задумался, испытующе глядя на молодого мужчину, по его меркам практически юношу. — Я не собираюсь признавать свою вину: ни тогда, ни сейчас. Но если вы сумеете добиться для меня досрочного освобождения, я уже буду рад. В тоне, которым он это произнес, мелькнуло что-то, оставшееся непонятым, но Грейвс уже закончил разговор. Позвав охранника, он поднялся и вышел, держа спину гордо и прямо, демонстрируя, что даже вынужденное заключение, публичный позор и потеря карьеры не смогли сломить его. Еще несколько дней спустя его снова вызвали в комнату переговоров, и Грейвс в полной уверенности, что увидит там Ньюта, отправился на встречу. Однако замер от удивления едва переступил порог, наткнувшись на довольный, лукавый взгляд. Брови его поползли вверх, губы округлились, а пальцы невольно сжались, но Грейвс удержал себя в руках, подождал пока охранник запрет за ним дверь, медленно обошел стол и опустился напротив Криденса, кладя руки на стол и пристально глядя на него. — Вы опять тут? Что вам нужно? Разве я не сказал вам держаться от меня подальше? Но никакие слова не могли отвратить от него явившегося на встречу юношу. Кто кем одержим, это еще большой вопрос. — Я постоянно думаю о вас... не могу выбросить из головы. Вы снитесь мне почти каждую ночь, — голос его сладкой патокой лился меж ядовитых губ, которые он то и дело облизывал влажным, непростительно скользким языком. — Очень жаль, что вы стали для меня абсолютно бесполезны. Будто чуя, что нужны мне, вы, как скользкий уж, стараетесь извернуться и уйти поглубже на дно, чтобы я не достал вас. Что ж... поздравляю. Вам удалось оказаться на самом дне. И не то, чтобы я не мог вас достать даже здесь, — Криденс тонко улыбнулся, — но теперь вы не располагаете ни статусом, ни деньгами. Возиться с вами — пустая трата времени. Прощайте, мистер Грейвс. Гнев кипел в нем все это время, как в бурлящем котле, под которым притушили огонь, но с каждой минутой Персиваль распалялся все сильнее, пока этот паршивый щенок сидел напротив него и ухмылялся. Криденс, чистый и холеный, державшийся с такой самодовольной наглостью и в то же время смотревший на него с непривычной жаждой, бросался едкими словами, а Грейвс отсчитывал удары сердца и ощущал неумолимо приближавшееся мгновение, когда сорвавшиеся щиты уже не удержат давно копившиеся ярость и возбуждение. Наглые яркие розовые губы произносили слова так самоуверенно, что у мужчины невольно сжимались кулаки, и Грейвс тяжело сглатывал, ощущая наливавшуюся горячую тяжесть внизу. — Ты думаешь, что сможешь обыграть меня? — прорычал он, подаваясь вперед и впиваясь взглядом в глаза мальчишки. Чертовы наручники брякнули железом о стол, и Грейвс в очередной раз ощутил себя на привязи, словно голодный пес, которого посадили на цепь и дразнят сочным свежим куском парного мяса. Тяжесть внизу назревала, как тугой ком, тюремные штаны начинали жать, хотя были свободней его привычной в прошлой жизни одежды. Пальцы бездумно скребли по столу, а взгляд не отрывался от лица визитера. Когда Криденс поднялся, сердце Грейвса гулко ударило в ребра, а затем стул с грохотом полетел на пол, и мужчина со скоростью кобры взметнулся с места и бросился на него с рыком. Криденса вздернули на ноги, швырнули к стене, и Грейвс навалился на него всей тяжестью, впиваясь рукой в темные волосы, обтирая его спиной стену и тяжело, хрипло дыша в лицо. Цепь наручников болезненно вдавилась в шею, и Криденс поморщился. — Что?.. Что вы делаете? — мальчишка удивленно распахнул глаза, явно не ожидая нападения. Он был уверен, что сейчас сюда вбежит охрана, Грейвса скрутят и оттащат от него, а он сможет вновь подать на него в суд, наказав за подобную выходку, но охраны не было. Бросив беглый взгляд на крепившуюся к потолку камеру видеонаблюдения, он заметил, что та не мигает красным диодом, а значит, попросту не работает. — Хей! Охрана! Выпустите меня отсюда! — закричал он, все еще не веря, что попался в лапы зверя так легко. Грейвс зарычал ему в лицо, предчувствуя сладкую расплату. Он был взбешен мерзкими словами паршивца, который превозносил себя за счет его положения, и хотел, чтобы Криденс взял их назад. Не просто извинился нет, а съел их — буквально сжевал то, что смел сказать. Он вздернул его и вновь припечатал к стене. Тот слегка ударился головой и поморщился. — Отпустите меня, — испуганно потребовал Криденс. Он все еще ждал, что дверь сейчас откроется, и внутрь вбегут охранники, но тщетно. Юноша и подумать не мог, что именно сегодня в островной тюрьме Райкерс рабочие меняли проводку. Во время работ они поочередно отключали электричество в блоках, и теперь настала очередь комнаты свиданий, и, будто почуяв свободу действий, взбешенный Грейвс накинулся на него. — Проклятый щенок, ты этого хочешь? Этого?! Тогда на колени!! Последнее слово он рявкнул как приказ, темные глаза горели похотью и яростью, тяжелая рука опустилась на голову Криденса и беспощадно надавила, принуждая встать на колени. Грейвс шумно вздохнул, вздернул его голову за волосы, заставив поднять глаза и посмотреть на себя, а затем уткнул лицом в собственный пах, где под оранжевыми штанами раньше, чем можно прикоснуться и ощутить, угадывалось нечто горячее и твердое, нетерпеливо и гневно пышущее жаром. Грейвс скалил зубы, скулы свело от жажды обладания и попыток не сжать пальцы на этом горле, рывком он сдернул штаны до бедер и прижал Криденса к своему паху, не давая ему отвернуться или оттолкнуть его. — Открой рот! — Пожалуйста, не надо, — тут же взмолился Криденс, поняв, что закон сейчас не на его стороне. В комнате для свиданий его сейчас и вовсе не существовало. Здесь все зависело от воли доведенного до накала мужчины, который хотел одновременно убить его и поиметь. Криденс не привык, чтобы кто-то угрожал его жизни вот так, по-настоящему, а потому смена настроения произошла очень быстро. Тихий голос звучал с яростными хрипами, рука неумолимо надавила на затылок, не давая отстраниться. На конце длинного темного члена выступила влага, тяжелыми медленными каплями стекая вниз. Грейвс сильно сжал волосы Криденса, проклиная про себя наручники, до боли натянул цепь и второй рукой обхватил свой член, проводя головкой по мягким губам. — Открой рот, или, клянусь всем что есть на свете, я изнасилую тебя прямо здесь. Стоя на холодном полу, Бэрбоун поднял на него глаза. В них был испуг, нерешительность, удивление и возмущение. Этот щенок вдруг осознал, что ниточки, за которые он дергал все это время, лопнули, и теперь он не имел над ним власти. А еще Грейвс по-прежнему ощущал непокорство в этом невыносимом создании. Он был вынужден подчиниться сейчас, однако и не думал признать его полную победу. Глядя вниз и впитывая исходящий от Криденса протест, Грейвс потерся о его рот твердой головкой, мазнул по щеке, провел по лицу, оставляя влажные дорожки смазки, уперся в губы и надавил, заставляя их разжаться. Он проник внутрь, касаясь зубов, оттягивая щеку, а затем нырнул вглубь так резко, что непривычный к такому юноша подавился и закашлялся, но стальные пальцы на затылке и не думали его отпускать. — Ты ведь хотел этого? — рычащий голос Грейвса звучал так, будто он задыхался, хотя задыхался сейчас скорее Криденс с его членом во рту. — Так давай, соси его! Персиваль притянул его сильнее и с хриплым рыком дернул бедрами, засадив член так глубоко, что он вошел в глотку. Криденс не ожидал такого давления. Горло схватил спазм, он закашлялся, ему не хватало воздуха, изо рта потекла слюна, капая на штаны Грейвса. Инстинктивно он уперся ладонями в его бедра и изо всех сил пытался оттолкнуть, но мужчина был сильнее. Он сам решал, когда высунуть член и когда вновь толкнуться в горло. Криденс не успевал сглатывать слюну, он не мог отдышаться. Снова и снова он глотал, давился, по щекам текли слезы от напряжения и удушья. Зафиксировав его голову, Грейвс начал двигаться сам, трахая в рот, насилуя беспомощное горло, давящееся кашлем и стонами, загоняя раз за разом член в узкую пульсирующую глотку и чувствуя, как самому сносит крышу. С низким рыком он выгнулся всем телом, закрыв глаза, руками ощущая густые мягкие черные локоны, и стал вбивать член так глубоко, что Криденсу оставалось только безвольно обмякнуть, стараясь не задохнуться, расслабить судорожно сжимавшиеся мышцы и дышать через раз, уповая на то, что мучитель все же не попытается задушить его таким диким способом. Грейвс не осознавал себя сейчас, не понимал, кто он и где находится, все его мироощущение свелось до перевозбужденного члена, ходящего в мягком и мокром горле, во рту, плотно обхватывавшем его, в судорожно сдавивших мышцах. И только пальцы, обхватившие голову, не позволяли Криденсу разбить затылок о твердую стену. Этот мальчишка точно был ненормальным. Опустив на него взгляд, Персиваль увидел, как тот вместо того, чтобы кричать, молотить его руками или, в конце концов, ударить по яйцам, провел пальцами по мокрому от слюны подбородку, а затем просунул эту же руку между его ног, дотрагиваясь до ягодиц. Сославшись на то, что парень что-то задумал, Грейвс только сильнее вжал его нос в свой лобок, так что головка члена зашла глубоко за гланды. Юноша закашлялся, ощущая спазмы, закрыл глаза, смаргивая слезы, но продолжил водить скользкими пальцами, нащупывая вход. Что он делает? Разве так ведут себя жертвы насилия? Или то, чем сейчас был занят Грейвс, для него насилием не считалось? Тонкие похотливые пальцы нащупали его анус и скользнули внутрь на одну фалангу. Криденс поднял на него горящие темные глаза. Персиваль от неожиданности дернулся — его член дрогнул во рту мальчишки — и изумленно опустил глаза вниз. Что позволяет себе этот наглый паршивец?! Никто никогда не смел трогать Грейвса вот так, он никого не допускал к себе так близко, а этот наглец смеет без спросу запускать руки в его штаны, покушаться на его статус? Он хотел вырваться, отказать, нарычать на него, заставить его убрать руки, но вместо этого Криденс сунул пальцы глубже и нащупал то, от чего у Персиваля вспыхнули искры перед глазами. И вместо того, чтобы убрать мальчишку подальше, он дернул бедрами, засаживая глубже в рот разгоряченный мокрый и твердый член, сжался, зажимая его пальцы в себе и пытаясь не пустить их глубже, но вместе с этим и не давая убрать. Внутри Криденс очень быстро освоился, так как любил ласкать себя точно так же, и надавил пальцами на простату, вынуждая Грейвса получать больше удовольствия, чем он рассчитывал. Глаза юноши смотрели неотрывно вверх, а во рту продолжал скользить твердый ствол. Криденс чувствовал, что Грейвса терзают противоречивые желания, или же он просто привык добиваться своей цели, и продолжал двигать двумя пальцами в тесном и узком, очень горячем отверстии. Грейвс испустил длинный рычащий стон, стиснув зубы, в глазах у него на мгновение потемнело. Несколько долгих, полных дикого возбуждения, рычания, стонов и пошлых хлюпающих звуков минут спустя Грейвс напрягся всем телом, изогнулся и с хрипом кончил, заливая рот Криденса обильной горячей спермой. Ее было так много, что она потекла из уголков рта, Криденс судорожно сжал пальцы на его бедрах, зажмурился, стараясь проглотить все, что лилось ему в горло. Персиваль привалился к стене, тяжело дыша и не выпуская его из рук, хотя пальцы дрожали, и их хватка уже не была стальной. Через силу он открыл помутневшие глаза и пару секунд бездумно разглядывал его прежде, чем хрипло прошептать: — Это то, чего ты действительно хотел? Его член, выглядывавший из штанов, обмякал, все еще находясь перед лицом Криденса, но взгляд мужчины не отрывался от него, изучая припухшие губы и слезы, выступившие в уголках глаз. Проведя по ним большим пальцем, Грейвс стер слезу и облизал подушечку. — Да… — сиплый голос звучал откровенно довольно, Грейвса обдало жаром от того, как порочно выглядел этот рот: мокрый, растянутый в сытой улыбке, как минуту назад был растянут вокруг его члена. Криденс медленно облизал яркие припухшие губы и взглянул на него темными глазами, полными удовлетворенного желания. — Этого. Да что творит этот чертов мальчишка?! В глазах у Грейвса потемнело, кровь с жаром ударила в голову, он рывком подхватил Криденса на ноги, развернул и бросил животом на твердую поверхность стола, нагибая лицом в столешницу. Жесткая рука сжала загривок, не давая Криденсу дергаться, второй рукой Грейвс провел вдоль выгнутой спины, прошелся по твердым позвонкам и рванул штаны вниз, так что они затрещали. Перед глазами разгоряченного, объятого похотью зверя оказались бледные худые ягодицы, по которым он тут же шлепнул ладонью, оставив красный отпечаток и обжигающее ощущение удара. Грейвс навалился всем телом, вжимая Криденса в стол, не давая вдохнуть, и двумя руками принялся сминать ягодицы, сжимая и раскрывая их, затем выпрямился и взглянул вниз, на темнеющий между разведенными половинками вход. Грейвс не видел лица Криденса, но отчего-то чувствовал нутром, что тот, наравне с безумием и частичным испугом, довольно улыбается, будто добился всего, чего хотел. По крайней мере, он больше не сопротивлялся, напротив, его нежная задница вдруг вздернулась вверх, представ перед Персивалем во всей своей красе. Взгляд мужчины горел, дыхание бурно вырывалось из раздувавшихся ноздрей, он сильнее развел в стороны ягодицы, растянул отверстие и сплюнул на него густой обильной слюной. Она мокро и грязно растеклась по анусу, потекла по мошонке и закапала с члена Криденса вниз, а Грейвс, словно не удовлетворенный этим, принялся растирать ее пальцами проталкивая внутрь узкого кольца сжатых мышц. Его дыхание было прерывистым и частым, он не давал Криденсу выпрямиться или развернуться, нагибая его обратно к столу, чувствуя, как тесный жар девственного (и Грейвс очень на это надеялся, иначе ему предстояло найти и убить того, кто посмел посягнуть на его добычу) тела плотно облегает кончики его пальцев. Слюна была не очень хорошей смазкой, но Криденсу нечего было рассчитывать на сострадание, раз он сумел разжечь в этом мужчине костер, который теперь не потушить иным способом. Грейвс дернул его за бедра к себе, прижал к столу, приставил член мокрой твердой головкой к отверстию и надавил, наблюдая, как он медленно проникает внутрь. Стенки сжимались и пульсировали, Криденс под ним тихо постанывал от боли, закусив губу и зажмурившись, трепеща длинными ресницами, но это была не та боль, которую нельзя стерпеть. Грейвс, сцепив зубы, тяжелым взглядом наблюдал за неохотно растягивающимся входом, за тем как припухли и покраснели края отверстия, и рычащим голосом уговаривал мальчишку терпеть. — Ты ведь сам пришел ко мне, ты хотел этого... — голос звучал с придыханием, сердце бешено билось в груди. Грейвс добился того, что член проник наполовину, до краев наполнив и растянув Криденса. Он прижался грудью к его спине и зарылся лицом в шею, дыша в мокрый затылок. Одна рука крепко держала юношу за бедро, другая нырнула вниз, нашла его член и плотно сжала, мягко двигая кожицу. Звуки, издаваемые Криденсом, звучали для Грейвса как сладкая музыка, и в то же время разжигали в нем пламя, как красная тряпка заводит распаленного быка. Он всем телом лег на него, вдавив в стол, и, зажав мальчишке рот, резко дернул бедрами, вгоняя член до конца. Перед глазами Криденса вспыхнули искры, член Грейвса, казалось, вот-вот порвет его, но постепенно внутренние стенки сдались и растянулись, принимая его целиком. — Умница, молодец. Грейвс поглаживал его по спине и бедру, шептал на ухо жарким возбужденным шепотом и сжимал член в руке, потирая его круговыми движениями и выдавливая смазку. Она капала на его пальцы, и Грейвс растирал ее, а потом поднес руку к лицу и вдохнул запах, закрыл глаза, тихо зарычал и слизнул. — Вкусный, сладкий. Я не отпущу тебя, пока ты не кончишь подо мной, срывая горло от крика. Он выпрямился, взял Криденса за талию и насадил на себя, начиная двигаться. Толчки, поначалу плавные, перешли в резкие и быстрые. Грейвс проникал на всю длину, с пошлым звуком шлепая бедрами о ягодицы. Мошонка Криденса покачивалась в такт этим толчкам, а плотные яйца Грейвса прижимались к бесстыдно выпяченной заднице. Грейвс входил до конца, поводил бедрами, изнутри распирая его и давя на простату, отчего перед глазами Криденса вспыхивали искры. Чем громче Криденс стонал, тем большее возбуждение охватывало мужчину, этот порочный сорванный голос заставлял его двигаться быстрее, впиваться в бедра ногтями, натягивать на себя, до синяков и кровавых полос раздирая кожу. — Наглый дерзкий мальчишка, чего ты ожидал? — рычал Персиваль, сжимая талию Криденса и глядя, как член проникает в него, растягивая вход. — Ты провоцировал меня, дразнил, лишил карьеры, разрушил мою репутацию, решил, что я принадлежу тебе? На что ты рассчитывал взамен, на нежность? На то, что я буду обходительным и милым с тобой? — Я не хотел, чтобы ты пострадал, — вдруг признался Бэрбоун на страстные вопросы Персиваля. — Я думал, ты уступишь мне, и дело не дойдет до полного краха. Грейвс зарычал, всем телом навалился на Криденса, обхватив его рукой под грудью, и сильно сжал его член, дроча безумными резкими движениями. Жарко дыша на ухо, укусил за загривок и стиснул зубы на его шее под волосами, не давая ни двинуться под собой, ни вздохнуть. Низкое рычание вибрировало прямо в позвоночнике Криденса, пока Грейвс покрывал его частыми глубокими толчками, обещая выебать из него душу, и замер только тогда, когда, содрогнувшись всем телом, обильно и густо излился внутрь, обжигая горячим семенем. Член Криденса в требовательных, умелых и сильных пальцах мужчины истекал смазкой и стоял колом, и Грейвс вынудил его кончить, сжав и проехав пальцами от основания до головки, так что сперма выплеснулась на пол и край стола. Персиваль, тяжело дыша, упал мальчишке на спину, придавив его, сжимая в объятьях и пережидая, пока голова шла кругом. Его дыхание оседало на шее Криденса, прямо там, где темнела метка мужчины, оставленная его зубами. Он уткнулся лбом юноше в спину и приходил в себя, а затем выпрямился и, как во сне, заправил член в штаны, потянув Криденса на себя, заставляя его выпрямиться так, что сперма тут же потекла из него, щекоча бедра. Грейвс замер, глядя на это, но быстро пересилил себя и потянул штаны парня вверх, потому что их могли застукать в любой момент. О том, что в таком случае с ним будет, и насколько продлят его срок, Грейвс не думал, его мысли занимал сейчас только оттраханный, обессилевший Криденс. Развернув его к себе, Грейвс держал мальчишку за плечи и смотрел в глаза, а за дверью послышались шаги и раздался чей-то голос: — Эй, у вас там все в порядке? Свидание закончено! Персиваль напрягся: Криденс мог сейчас погубить его, сдав надзирателям, его сперма была внутри юноши, и Грейвс ни за что не смог бы доказать свою невиновность. По всем статьям его признали бы насильником. — Тебе надо идти. Голос мужчины звучал низко и тяжело. Грейвс хмурил брови, пальцы держали крепко, оставляя на плечах Криденса синяки. — Я говорил, что приду за тобой, когда окажусь на свободе? — он смотрел в глаза Криденсу, и взгляд был властным и темным, полным обещания и угрозы, но не той, которая касалась жизни. — И я сдержу слово. Когда я выйду из этих стен, лучше тебе оказаться так далеко от меня, как только сможешь, чтобы я не смог найти тебя, мальчишка. Иначе я вытрахаю из тебя душу, привяжу там, где никто не сможет найти, и буду держать в плену и кормить одной своей спермой, пока ты не станешь податливым, покорным и мягким. Грейвс мягко оттолкнул Криденса и отступил на шаг, дверь открылась, и в комнату вошел надзиратель, подозрительным взглядом окидывая обоих. — Пора на выход, — недовольно произнес он, держа руку у пояса с резиновой дубинкой на случай, если заключенный вздумает броситься, чтобы всыпать ему с десяток ударов, но Грейвс стоял и не шевелился, не отрывая взгляд от лица Криденса. Его вернули в камеру, и он сжал прутья решетки, упираясь в них лбом, переживая и ощущая то, что казалось наваждением и бредом: упругое горячее тело под ним, стонущее, принимающее и жаждущее, тонкие пальцы, проникающие туда, куда было запрещено — такое непривычное, но сладкое ощущение. Чертов мальчишка стал его навязчивой идеей, манящим сном, но он был заперт и оставалось дрочить, сжимая ночами член в кулаке и стараясь не стонать в голос, вспоминая полные губы, дерзкие красивые глаза и густые темные волосы, в которые так приятно зарываться рукой.***
На следующий день к мистеру Грейвсу вновь пожаловал посетитель, но на этот раз это было Ньют Саламандер. Он ждал его в той самой комнате свиданий, где еще вчера Грейвс заполучил несносного, сумасшедшего упрямца, а сегодня встречал его адвоката. — Мистер Грейвс, — господин Саламандер был слишком воспитан, чтобы демонстрировать свою неприязнь кому бы то ни было, пусть даже этот кто-то был обвинен в сексуальных домогательствах. Он поднялся и протянул руку мужчине, обмениваясь в меру крепким рукопожатием. — Я пришел сюда уведомить вас, что сегодня ваш дом отошел мистеру Бэрбоуну в качестве материальной компенсации за причиненный ему моральный вред. Ньют ожидал бурю эмоций от таких новостей, но ее неожиданно не последовало. Вместо этого Грейвс усмехнулся и откинулся на спинку стула. — Не понимаю, что я такого смешного сказал? — удивился Ньют, раскладывая перед Грейвсом бумаги, подтверждающие передачу собственности пострадавшей стороне. — Он добился того, чего хотел. — И вы не собираетесь подавать апелляцию? — взгляд Саламандера был внимательным, Грейвсу казалось, он изучает его: голубые глаза смотрели цепко, словно не упускали ни единой детали. Что этот молодой адвокат пытался в нем отыскать? — Собираюсь, — помедлив, ответил Грейвс, и его длинные пальцы перебрали по столу, звякнув цепью, тянущейся между наручниками. — Я не планирую оставаться здесь все три года. — В таком случае, я могу предложить свою помощь, — с внезапной уверенностью произнес адвокат, и ему удалось вызвать у Грейвса замешательство. Густая черная бровь мужчины изогнулась, он с проснувшимся интересом посмотрел на него, уставившись словно в душу своими жгучими темными глазами. — И что же вас сподвигло к этому? — медленно проговорил он, чуть наклонив голову. — У меня есть основания подозревать, что между мистером Бэрбоуном и мистером Дугласом есть отношения… — помедлив, произнес Ньют с изрядной долей уверенности. — Я видел кое-что в здании суда. Он замолчал, не желая вдаваться в подробности. Случайно услышанный разговор и слишком близко склоненные головы — еще не повод утверждать, что обвинитель и главный свидетель вступили в сговор, но молодой Саламандер был не просто самым успешным выпускником на своем курсе, но и отличался неприсущей его возрасту наблюдательностью и развитой интуицией. Он смотрел на Грейвса, неожиданно усмехнувшегося и откинувшегося на спинку стула, широко расставив ноги, и замечал в его облике неуловимые изменения, произошедшие с их последней встречи: внутреннее напряжение и злость, переполнявшие его и кипевшие на процессе, отпустили. Грейвс выглядел странно довольным и расслабленным, сытым, словно тигр после охоты, и вместе с тем еще более опасным. Он усмехнулся, и Ньют ощутил, как затылок тронуло напряжением, словно по коже скользнул ветерок. Если бы он знал, что Грейвс сидит за убийство, он не был бы удивлен. — Значит, теперь вы мне верите, — подытожил Грейвс, сверля адвоката Криденса пронзительным взглядом. — Не совсем, — возразил Ньют, не спеша делать выводы. — Но я готов предложить вам помощь в случае, если суд назначит пересмотр дела. Могут открыться новые факты. — Непременно, — Грейвс произнес это вполголоса, будто обращался к самому себе. Лицо у него стало бесстрастным, взгляд отсутствующим и вместе с тем напряженным. Он подобрался и подался вперед на стуле. — Я принял решение. Вы мой адвокат, и я подаю на апелляцию. — Отлично. Ньют счел разговор законченным, собрал бумаги и встал из-за стола. Перед уходом он внимательно посмотрел на мужчину, вновь откинувшегося на стуле и смотрящего перед собой. По его лицу сложно было понять, о чем он думает, но Ньют был уверен, что за этим непроницаемым фасадом зреет какой-то замысел. — Могу я спросить, что вы будете делать, если выйдете отсюда? — он показал взглядом на стены тюрьмы. Грейвс усмехнулся, и Ньют увидел, как на дне его глаз загорелись дьявольские огоньки. На секунду он даже подумал, не поспешил ли с выводами по поводу обвинения, но тут мужчина заговорил, и голос его был размеренным и даже мягким. — О, — произнес он, и бархатистые ноты будто погладили кожу Ньюта, — поверьте, у меня есть план.