Crazy in love

Больше, чем свою работу, Людвиг любил музыку. Верная скрипка, что живёт у него уже не первый год и потратившая столько нервов и денег на ремонт и новые струны теперь является его спасением от... Да от всего. Изредка он присматривается к своим рукам. Широкие сильные кисти с выточенными, ловкими пальцами с приятной шершавостью. Кто-то давно пошутил, что из него с такими золотыми руками мог бы выйти неплохой музыкант, приведя в пример именно скрипку. Улыбку удалось скрыть, вместо неё едва заметно поднялись уголки губ. Что тогда ответил, вспомнить не удалось. И конечно же его любовь к чистоте и перфекционизму. Почти что все впервые удивлялись чистоте на месте его работы, а ещё больше чуть пугались, видя огоньки, когда этот порядок портят слишком уж сильно. Во всё это совершенно не вписывается огромный русский медведь, что является пулемётчиком их команды и одновременно его напарником. Да, в бою он хорош, но медика сильно раздражает. Начиная от своей неряшливости и заканчивая манерой говорить. Просто до трясучки и едва ли не шипения в голосе. До этой этой же самой трясучки довело осознание того, что слишком уж часто он думает о Хэви в последнее время. Глубокий вдох и медленный выдох. Заработался он, вот и лезет всякая ерунда в голову. Не может же он... ...Или может? — Scheiße, - сорвалось с губ, когда рука сжала листок, что должен был вскоре пополнить папку с отчётом для мисс Поллинг. Хорошо, хоть успел написать только имя, а дальше погрузился в мысли. С неким любопытством чуть разгладил лист и едва не взвыл, швырнув чёртов кусок бумаги в стену. Михаил, чтоб его. Устало потёр виски, поставив локти на стол и прикрыв глаза. Усталый вздох вырвался из груди. Надо бы отвлечься... Да, точно. Он давно не играл. Времени как-то не было, да и сил тоже. А тут как раз относительно свободный вечер выдался, отчёт можно и чуть позже закончить. Ничего ведь, если он ненадолго отвлечётся на любимый инструмент? Руки, больше не облачённые в резиновые перчатки, бережно прошлись по лакированной поверхности, восстанавливая чуть забытые ощущения. Лёгким движением приставил скрипку к подбородку, проведя пальцами по грифу, смычок привычно лёг в ладонь, ещё не касаясь струн. Знакомое не понаслышке чувство предвкушения мягко обволокло, как пуховым одеялом, вытесняя всё лишнее и ненужное. Одно движение и нежная мелодия на десятые доли секунд прозвучала, отталкиваясь от стен лазарета. Пальцы чуть по-другому взялись за скрипку и теперь смычок не останавливаясь начал летать, извлекая звук из инструмента и погружая музыканта в лёгкую эйфорию. Всю эту идиллию нарушила упавшая слишком уж громко книга. Взгляд стрельнул в сторону звука, а потом и на виновника этого падения, мгновенно обрастая холодными льдинками. Глаза привычно сощурились, мягкие черты вновь обрели резкость. — Что-то хотел, Mein russischer Freund? - едкая, напускная насмешка тронула губы. Пулемётчик неловко переступил с ноги на ногу, потирая ладони от осознания того, что последние пару минут слышал то, что слышать не должен был был, слишком уж личное. И смотря куда угодно, но не на медика, что довольно оскалился. Но наконец-то собрался и взглянул прямо в лёд голубых глаз. — Продолжайте, - тихо выдохнул и от его взгляда в груди Людвига что-то ёкнуло, а оскал спал. Теперь уже его очередь отвести взгляд, судорожно пытаясь придумать, что сказать или сделать, но череп предательски стал полон вакуума, что не воссоздаёт идей. Руки еле заметно задрожали, когда единственная мысль закралась и жадно вцепилась, как голодный клещ вгрызаясь в плоть и оставаясь там на долгое время, пока его не обнаружат или он не насытиться до максимального предела. Глубоко вздохнул, попытка остановить дрожь удалась. Коротко глянул в глаза случайного свидетеля его игры и... Взмахнул смычком, продолжая играть. Got me lookin' so crazy right now, your love's Got me lookin' so crazy right now Got me lookin' so crazy right now, your touch's Got me lookin' so crazy right now Got me hoping you page me right now, your kiss's Got me hoping you save me right now Lookin' so crazy in love, Got me lookin', got me lookin' so crazy in love Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что начал петь. И восторженные искорки в глазах Миши - язык не поворачивается сейчас назвать его Михаилом - подтверждают это. Скулы и кончики ушей предательски покраснели. Наконец, смычок взмахнул в последний раз и мелодия смолкла на высокой ноте, ещё несколько секунд эхом отражаясь в головах людей. Людвиг, чуть придя в себя, торопливо убрал инструмент и хотел сказать что-то, чтобы разогнать внезапную неловкость... Но почти мгновенно оказался в тёплых, медвежьих объятьях и замер. На затворках мыслей мелькнула одна о том, что ему самому было бы неплохо пройти обследование: аритмии он за собой раньше не замечал... Но участившийся ещё сильнее пульс после следующей фразы русского разбил вдребезги эту мысль. — Это было прекрасно, - тихий, вкрадчивый шёпот, но медика пронзил будто смертоносной пулей. Слишком уж суетливо попытался развернуться лицом к Мише, упираясь руками в его грудь в попытке создать хоть какое-то пространство между ними и как только это вышло, поднял голову, сталкиваясь с взглядом серых глаз. Вновь появилось неловкое молчание и то, что руки пулемётчика плавно сомкнулись на пояснице медика ситуации не улучшило вообще. Людвиг почувствовал себя до одури смущённым подростком, загнанным в угол, и позорно (как ему самому показалось) спрятал лицо в чужое плечо и попытался обнять в ответ. Хэви тепло усмехнулся, чуть сильнее прижимая чужое тело к себе и с удовлетворением замечая, что тот расслабился, а объятия стали увереннее. Хоть и не удалось в этом сразу самому себе признаться, но Людвиг любит некоторые недостатки русского. А для Миши весь медик - воплощение искусства.