***
В Выручай-комнате можно найти много интересного и полезного, особенно, если знаешь, что тебе нужно. Гермиона целенаправленно шла туда для поиска книги, написанной Еленой Когтевран. Книга ритуалов. Почти три дня поисков стоили того. Первое появление Гермионы в Хогвартсе 1944 произвело фурор. Ну, а кто бы не заинтересовался голой девушкой, которая буквально из ниоткуда появилась в Большом Зале в обеденное время? То-то и оно. Даже Староста мальчиков, казавшийся глыбой льда, обратил на нее свое драгоценное внимание. Но ненадолго. После этого по Хогвартсу ходило множество предположений о том, как она очутилась в этом месте и в таком виде. Некоторые из них были совсем бредовыми. Например, он слышал, как третьекурсницы хаффлпаффа, сидя в библиотеке, всерьез обсуждали возможность того, что Гермиона наполовину домашний эльф. Другие предполагали, что мисс Грейнджер просто не справилась с аппарацией, которой пыталась обучиться сама. А некоторые высказывали предположения, что у нее случился стихийный выброс из-за того, что она должна была стать чьим-то жертвоприношением, а иначе как оправдать отсутствие одеяния? Истину так никто и не узнал, но на следующий день после эпичного появления, она, гордо подняв голову, прошла распределение, после чего отправилась на занятия со всеми остальными студентами. Гермиона была одета в гриффиндорскую форму. Ну кто бы сомневался? Спустя месяц о ней почти забыли. Она казалась тихой, ничем не примечательной девчонкой. Училась средне, общалась с гриффиндорцами, помогала хаффлпаффцам, в межфакультетскую вражду не лезла, и большую часть времени проводила в библиотеке, создавая искусственную стену из книг между ней и остальным миром, окружающим ее. Но однажды, сидя за столом на обеде, Том заметил, что ее взгляд остановился на нем. Ему стало не по себе, потому что он видел, как ее глаза подозрительно заблестели. Возможно, в этом было виновато освещение, но это было впервые, когда он первым отвел взгляд.***
— У меня кое-что есть для тебя, Том. Гермиона достала из кармана мантии книжку в черной обложке, надпись которой гласила: «Том Риддл». Ведь она пришла сюда не просто так. Гермиона отправилась с определенной целью: избавить мир от гнета Тёмного Лорда. Цель, ради которой она должна была пожертвовать своей жизнью. Но Гермиона не хотела умирать. Она хотела читать книги, гулять, смотреть на закат, радоваться и грустить, завести кота, который будет с ней сидеть вечером возле камина и тереться о ноги, прося еды. Все это можно осуществить лишь будучи живой, а не мертвой. — Мне жаль, что тебе придется через это пройти, Риддл. Но если ты этого не сделаешь, мне придется убить и тебя, и себя, — она задумчиво перебирала страницы дневника, смотря прямо перед собой. — И что ты хочешь? — Том стоял перед ней, наблюдая за движением ее руки. — Я хочу, чтобы ты уничтожил крестраж, Том. Вмиг наступила тишина. Слышались только капли дождя, стучащие по окнам. — Ты не можешь меня заставить, — сквозь зубы прошипел Риддл. Гермиона ухмыльнулась такому заявлению, мысленно посылая Тому команду покрутиться вокруг себя. Что он и сделал. Хотя по его лицу было видно, что пытается сопротивляться. Гермиона крепче сжала палочку в руках, готовясь к повторному наложению Империуса. Но в этом не было необходимости. После ритуала, проведенного Томом для создания крестража, он был ослаблен, а магия слегка нестабильна. Поэтому второй день Том предпочитал не использовать палочку для энергозатратных заклинаний. — Вот видишь, — спокойно произнесла Гермиона. — Теперь ты убедился, что сделаешь всё, что я захочу? — она мило улыбнулась, демонстрируя наигранную дружелюбность. — Что тебе нужно, Грейнджер? — зарычав, переспросил Том, пытаясь дотянуться до шеи Грейнджер, чтобы задушить ее ко всем чертям. Но руки моментально безвольно повисли. — Я же сказала — всего лишь уничтожить крестраж. Бессильная ярость накрыла Тома, но он сразу же успокоился, когда спокойный шепот пронесся в его голове, словно шелестящие листья «успокойся и возьми дневник». Гермиона в этот момент доставала из ее любимой бисерной сумочки то, без чего сейчас нельзя обойтись. Не пошлет же она Тома за клыком живого василиска, в самом деле! Она не настолько бесчеловечна. Том взял дневник, а Гермиона передала ему клык. — Открой его и воткни зуб в свою книжонку, будь хорошим мальчиком, Том, — еле сдержав ухмылку, приказала она. Ей не было жаль его. Он это заслужил. Уже сейчас на его руках кровь Миртл. Этого достаточно, чтобы убедить ее в правильности происходящего. Том пытался сопротивляться. Изо всех сил он сдерживал руку, сжимающую клык, поднятую над дневником, но голос шептал все настойчивее: «Проткни его!», из-за чего все остальные мысли ушли на задний план. И он со всего размаху ударил в дневник, чувствуя невыносимую боль. Но даже через эту адскую боль он слышал её голос, приказывающий не отнимать клык василиска от дневника. Каждая клеточка тела испытывала сильную агонию. Руки дрожали, но он не смел убрать от дневника ту, что держала клык. Слезы текли по его щекам, и это был первый раз, когда он плакал. По крайней мере, воспитатели приюта говорили, что он ни разу не плакал когда был маленьким. С каждой секундой становилось все больнее и нестерпимее, а агония распространялась по всему телу со скоростью снитча. Никогда он еще не чувствовал себя более жалким. Но он все еще терпел боль, пока из глаз не потекли кровавые слезы. Вот тогда он заскулил, как раненый зверь, не в силах терпеть, после чего потерял сознание. Гермиона стояла посреди женского туалета и внимательно рассматривала лежащего на полу юношу. Она подошла к нему ближе и села на корточки, убирая со лба Тома влажную прядь волос. Потом медленно провела ладонью по щеке, стирая слезы и кровь, блестящие от мерцающих свечей. А затем направила палочку, произнеся: — Обливиэйт.