***
Они были настолько разными, насколько вообще возможно. Ухоженная домашняя девочка из респектабельного района и нищий оборвыш из неблагополучной семьи. Она — активная, веселая, жизнерадостная — настоящее маленькое солнышко. Он — замкнутый и нелюдимый, с детства привыкший защищаться от тумаков пьяного отца и насмешек соседских мальчишек — напоминал выпавшего из гнезда вороненка. И все же, было кое-что, что их связывало. Помимо того, что оба были волшебниками, в жизни у обоих были темные пятна. У Северуса их было много — пьяница-отец, забитая и опустившаяся мать, тотальное отсутствие денег, а у Лили только одно — ее сестра. О том, что у Эвансов есть еще одна дочь, Северус узнал случайно. Просто однажды, не дождавшись Лили в условленном месте, он решился подойти к ее дому, хотя она неоднократно просила его не показываться на глаза ее родителям и никогда не разрешала провожать себя после их прогулок. Северус не обижался. Он догадывался, что старшие Эвансы вряд ли будут рады тому, что их дочь подружилась с мальчиком из Паучьего Тупика — места, которым в благополучном районе Коукворта мамы пугали непослушных детей. Что и говорить, узкая грязная улочка, упирающаяся в здание фабрики, с покосившимися, полусгнившими домами и душным от фабричного дыма воздухом не могла считаться хоть сколько-нибудь приятным местом. И Северус раз и навсегда решил для себя — ну и пусть. Пусть их дружба будет тайной, так даже интереснее. Но в тот день он все же решился, незаметно, украдкой, пробраться к их дому, чтобы по крайней мере узнать — не случилось ли чего. Ведь раньше Лили никогда не опаздывала на их встречи. Он увидел ее сразу же, как свернул на нужную улицу. Она сидела на аккуратном белом крылечке большого красивого дома и гладила маленький пищащий комочек, свернувшийся у нее на коленях. Правда, выглядела сегодня Лили не совсем обычно. Вместо столь любимой ею яркой одежды — простое светлое платье, рыжие волосы — всегда небрежно рассыпанные по плечам — собраны в высокий хвост на затылке, да и пушистый комочек… вроде бы, она говорила, что не любит кошек, только собак, да и то больших… — Лили? Девочка резко вскинула голову, и Северус вздрогнул. Со знакомого до последней веснушки лица подруги на него смотрели совершенно чужие глаза. Более темные, более спокойные, напоминавшие темно-зеленые омуты, они были совершенно не похожи на искрящиеся жизнью глаза Лили. А девочка, увидев его, внезапно вскочила на ноги, будто испугавшись, подхватила котенка и убежала в дом. Дверь захлопнулась за ней с глухим стуком, оставив Северуса стоять перед крыльцом в полном недоумении, а потом он вдруг услышал донесшиеся изнутри голоса. — Туни? Ты чего? Что-то случилось? — знакомый звонкий голосок заставил встрепенуться. — Там… там мальчик, — второй голос прозвучал гораздо тише и слегка напряженно. — У нас возле дома… — Какой мальчик? — за дверью раздались шаги. Входная дверь, чуть скрипнув, приоткрылась и в образовавшейся щели показалось лицо Лили. При виде Северуса в ее глазах отразилось облегчение, но в следующий миг она нахмурилась. — Сев? Ты что здесь делаешь? — Лил? — на всякий случай уточнил он, чувствуя себя очень глупо, и неопределенно махнул рукой на крыльцо. — А тут… — Сейчас, погоди минутку, — быстро сказала Лили и снова скрылась за дверью, откуда секундой позже донеслось: — Туни, не волнуйся, это мой друг. Я обещала погулять с ним, но совсем забыла из-за утра… В общем, мы сейчас уйдем, ты только родителям не говори, что он приходил сюда, ладно? — Хорошо, — прошелестело в ответ после недолгой паузы. — А как зовут твоего друга? — Сев. Северус, — негромкий голос Лили почти утонул в какой-то возне. — Не бойся его, он хороший. Ну все, я побегу, а ты пока покорми котенка, ладно? Дверь снова приоткрылась, и Лили выскользнула на крыльцо. — Идем, — она легко сбежала по ступеням и, подхватив под руку растерянного Северуса, повела прочь от дома. — Прости, у меня совершенно вылетело из головы, что мы собирались погулять! — она чуть напряженно улыбнулась. Северус внимательно посмотрел на ее растрепавшиеся от ветра рыжие локоны, на ярко-зеленый сарафан и сам удивился тому, что принял сидевшую на крыльце девочку за Лили. Все-таки они очень разные, хоть и похожи… — Это была твоя сестра, да? Лили, помедлив, кивнула. — Ее зовут Петунья. И да — мы близнецы. — Ты не рассказывала про нее, — задумчиво заметил Северус. — Слушай, это… — Лили отчего-то замялась, будто не решаясь на откровенность, но затем сделала глубокий вдох. — Я расскажу, если пообещаешь, что это останется между нами. Родители не хотят, чтобы кто-то знал… — Я обещаю, — очень серьезно сказал Северус. Лили закусила губу. — Понимаешь, Туни… она немножко странная. Нет, не подумай, вообще-то она очень хорошая, но только не любит незнакомых людей. Это все началось после одного случая, мы тогда были совсем маленькие. Мама гуляла с нами на площадке, мы с другими детьми играли в песочнице, а потом мама разговорилась с соседкой, отвлеклась… В общем, мы не сразу заметили, что Туни куда-то исчезла. Потом, конечно, мама спохватилась, все бросились ее искать, но ее нигде не было. А потом мы услышали шум тормозов на дороге… Оказалось, у Туни укатился мяч, она побежала за ним и едва не попала под машину. Водитель чудом успел затормозить в последний момент, но она очень сильно испугалась. Почти полгода молчала, не могла ни слова сказать, врачи говорили — шок, должно со временем пройти. Оно и прошло, Туни потом снова заговорила, только стала бояться машин и людей почему-то тоже. А еще она… ну, она иногда странно себя ведет, ходит во сне, может целый час просидеть, уставившись в одну точку… — А она тоже волшебница, как и ты? — Нет, вовсе нет, — Лили замотала головой. — Туни обычная. — Ты уверена? — с сомнением спросил Северус. — Может быть… — Да нет, точно тебе говорю, — твердо сказала Лили. — Она никогда не могла делать того, что могу я. Ну, там… распускать цветы или двигать вещи… — Знаешь, мама говорила, что у некоторых волшебников может не быть магических выбросов в детстве, — задумчиво протянул Северус. — Но, в любом случае, все выяснится, когда придут письма из Хогвартса! Если она волшебница — ей тоже обязательно придет!***
Письмо Петунье не пришло. Об этом Северусу радостно сообщила Лили, прибежав в парк буквально сразу после визита в ее дом почтовой совы. Северус порадовался вместе с ней и за нее. Петунью он знал плохо — если вообще ту единственную встречу у крыльца можно было назвать знакомством — но чувствовал, что по какой-то причине отношения между сестрами портятся с каждым годом. А позже ему стала известна и причина. Петунья завидовала способностям Лили, а та, в свою очередь, тяготилась замкнутой и нелюдимой сестрой, которую родители заставляли опекать.***
— Не понимаю, как можно весь день сидеть в четырех стенах! — жаловалась Лили во время очередной прогулки, осторожно переступая босыми ногами по траве. — Это же так скучно! Можно же гулять, ходить на речку, кормить уток или кататься на каруселях в парке! Особенно, — она хитро сощурила зеленые глаза, — когда можешь делать вот так! — и, взмахнув рукой, закружила над головой хоровод опавших листьев. — Ты согласен, Сев? — Конечно, — не задумываясь кивнул Северус, глядя на нее с восхищением. Разве мог он ответить иначе? Ведь его светлая, яркая, удивительная Лили была ангелом, а ангелы не умеют ошибаться.***
Много позже, оглядываясь назад, Северус недоумевал, как он мог быть настолько слеп. Как мог не заметить того, что лежало буквально на поверхности? Наверное, он просто был ослеплен свалившимся на него счастьем, а потому не видел и не хотел видеть ничего вокруг. И никого. Но с приездом в Хогвартс яркие краски начали постепенно меркнуть. Волшебный мир, который любому выросшему у магглов ребенку казался сказкой, для Северуса стал концом этой самой сказки, а чудесный замок показался древним чудовищем, отобравшим у него его прекрасную принцессу. То, что в будущем им с Лили не по пути, стало понятно уже на распределении, когда Шляпа раскидала их по разным факультетам. Северусу тогда показалось, что у него земля ушла из-под ног. А Лили, словно ничего не заметив, уже вовсю знакомилась с новыми друзьями за гриффиндорским столом. На фоне этого катастрофического события Северус даже не обратил внимания на направленные в его сторону косые взгляды слизеринцев. Под серебристо-зелеными знаменами редко появлялись полукровки, да еще столь непрезентабельного вида. Впрочем, возможно именно это состояние прострации, в котором он провел первые несколько дней своей новой жизни, в конечном счете сыграло в его пользу. Слизеринцы, присмотревшись к мрачному, неразговорчивому и равнодушному ко всему вокруг новенькому, очевидно, сочли издевательства над ним ниже своего аристократического достоинства, а потому первое время почти не трогали. А после, когда Северус начал делать первые успехи в учебе, и стал понятен его колоссальный, как для полукровки, потенциал, окончательно смирились с его присутствием на факультете. Что ни говори, а силу и талант на Слизерине ценить умели. Лили же, тем временем, с успехом осваивалась среди гриффиндорцев. Хорошенькая, задорная и старательная в учебе, она почти сразу расположила к себе всех однокурсников и даже некоторых старших ребят, весьма довольных баллами, которые она приносила своему факультету. Но вопреки опасениям Северуса, их дружба на этом не закончилась. Лили по-прежнему с удовольствием общалась с ним, несмотря на недовольство некоторых отдельных личностей, по вечерам они частенько засиживались допоздна в библиотеке, а по выходным гуляли вместе по окрестностям замка, обсуждая успехи в учебе, учителей, однокурсников и прочую повседневную ерунду. Правда, радость от общения с подругой несколько омрачалась навязчивым вниманием золотой гриффиндорской четверки, для которой охота на Северуса с первых дней стала любимым развлечением, но с этим можно было смириться. Тем более, что сам Северус совершенно не собирался играть роль безответной жертвы, а потому частенько выходил из этих мелких стычек победителем.***
Первые четыре года учебы пролетели почти незаметно. Северус упорно учился, успевая при этом помогать и Лили, которая со временем растеряла свой учебный пыл, предпочитая проводить свободное время за чтением модных журналов, полетами и факультетскими тусовками. Что, в общем, было совершенно нормально для подросткового возраста. А вот сам Снейп общению со сверстниками предпочитал науку. Он мог часами просиживать в библиотеке за книгами по зельеварению или ночами напролет торчать в лаборатории, куда его тайком пускал доведенный до белого каления профессор Слагхорн. — Да ради Мерлина, мистер Снейп, хоть навсегда там поселитесь, только прекратите ходить за мной хвостом! Ингредиенты же для экспериментов Северусу исправно поставляли старшекурсники, которым он, в свою очередь, варил простенькие составчики на все случаи жизни, а остатки использовал для личных опытов. Будущее казалось ясным и безоблачным. Диплом с отличием, карьера мастера зелий, любимая девушка рядом… В том, что рано или поздно Лили перестанет видеть в нем только друга, Северус был уверен. И пусть в их отношениях не всегда все было гладко, он любил ее так, как можно полюбить только один раз в жизни, а значит, в конечном итоге все обязательно будет хорошо. Ведь Лили была центром его мира. Его личной путеводной звездой. И больше для него никого не существовало вокруг. А летом после четвертого курса Северус встретил на берегу реки плачущую Петунью.***
Если бы он только знал тогда, в далеком семьдесят пятом, чем вся эта история с сестрами Эванс закончится для него. Если бы он только мог предположить… он бежал бы от них обеих без оглядки так быстро, как только смог. Он бы заставил себя забыть, выжечь из памяти даже намек на воспоминание. Вырвал бы из себя эту детскую любовь, как сорняк, и жил бы дальше. Но он не знал. А потому, увидев издалека сидящую на траве хрупкую фигурку с едва заметно вздрагивающими плечами, не раздумывая подошел и сел рядом. — Это ты? — Петунья вздрогнула и подняла на него полузабытые темно-зеленые глаза. — Это я, — просто ответил Северус, мысленно отметив, что с возрастом различия между сестрами стали еще более заметными. — У тебя что-то случилось? — Лили нет в городе, — отчего-то невпопад отозвалась Петунья, устремив взгляд на мутную речную воду. — Она уехала… — К дальним родственникам, на месяц, я знаю, — он рассеянно нашарил пальцами камешек и кинул в реку. — И поэтому ты плачешь? Петунья медленно покачала головой, и солнечный луч, на мгновение запутавшийся в ее рыжих волосах, вспыхнул яркими искрами. — Шерлок умер. — Кто? — Северус удивленно посмотрел на ее грустное лицо. Она поймала его взгляд и призрачно улыбнулась. — Мой кот. Шерлок. Я назвала его… — В честь самого известного детектива в мировой литературе, — закончил Северус, тоже улыбнувшись уголком губ. Теперь удивилась уже Петунья. — Ты читал Конан Дойла? — А еще Оскара Уайльда, Герберта Уэллса и Шекспира, представляешь? — с легкой иронией сообщил Северус. — Прости, — Петунья смутилась. — Я просто думала, что ты… ну, что такие, как вы… — Ты хочешь сказать, волшебники? — Ну да, — она слегка покраснела. — Я не думала, что вы читаете обычные книги. — Большинство не читает, — Северус пожал плечами. — Но я ведь вырос среди магглов так же, как и ты. — Лили тоже, но она уже давно не читает ничего, кроме ваших «волшебных» книжек, — Петунья задумчиво прикусила губу. Северус внимательно посмотрел на ее точеный профиль. — А ты любишь читать?***
Читать Петунья любила. А еще она любила старые пластинки, пломбир с орехами и запах влажной травы после дождя. Она носила светлые платья, собирала волосы в высокий хвост и плела забавные фенечки, вечно болтавшиеся на ее тонких запястьях. Она цитировала наизусть Шекспира, рисовала удивительные картины, могла часами разглядывать облака, находя в них смешные образы, и обожала долгие, неспешные прогулки. А еще она любила слушать про волшебство. Ей было так искренне интересно слушать все, что Северус рассказывал ей о мире магии, что он сам не заметил открывшегося в нем внезапно таланта рассказчика. Оказалось, Лили ошибалась, полагая, что сестра завидует ее способностям. Петунье всего-навсего хотелось знать о них побольше, при том, что сама она совершенно не чувствовала себя обделенной.***
— Ты когда-нибудь видел, как падают звезды, Северус? — в темно-зеленых глазах мягко светились золотистые искорки. — Видел, как после дождя в небе появляется радуга? Ты когда-нибудь разглядывал близко снежинку? — Конечно… а что? — он слегка хмурится, не понимая, как все это связано с его вопросом. Петунья светло улыбается и запрокидывает голову к ясному летнему небу, исчерченному причудливыми узорами перистых облаков. — Волшебство всегда вокруг нас, — ее тихий голос отдается эхом в ушах. — Этот мир пронизан им, понимаешь? Наша жизнь — и есть магия. Она в жаре пламени, в шелесте дождя, в пении птиц и биении человеческого сердца… — Петунья внезапно посмотрела прямо ему в глаза и приложила ладонь к его груди. — Чувствуешь? Северус замер, ощущая сквозь рубашку тепло ее руки. Он чувствовал.***
Лили вернулась в середине августа. А вместе с ней в жизнь Северуса вернулись яркие краски, звонкий смех и активный отдых. И еще — четкое осознание того, насколько сильно сестры Эванс отличаются друг от друга. Лили была похожа на фейерверк — яркая, шумная, очень деятельная, она была совершенно не способна долго сосредотачиваться на чем-то одном. Она — как бурная река — постоянно находилась в движении, заражая своей жаждой жизни всех вокруг. Петунья была совершенно другой. Спокойная, мягкая и удивительно светлая, она была склонна к созерцанию. Она с поразительным интересом и любовью наблюдала за окружающим миром, никуда не спешила сама, и другим рядом с ней становилась странной людская суета. Они были разными. И Северус относился к ним по-разному. Рядом с Петуньей ему было удивительно хорошо и спокойно. С ней было интересно разговаривать, с ней было уютно молчать, она одним своим присутствием отгоняла любые проблемы. И это было тем самым волшебством, о котором не рассказывали профессора в Хогвартсе и не писали в учебниках. И Петунья с ее отрешенным взглядом, светлыми платьями и картинами, на которых она изображала одной ей известные миры, была настоящей волшебницей. А Лили он просто любил. Безо всяких причин и условий. Так, как обычно и бывает, когда любишь по-настоящему. Не за что-то, а вопреки. Вопреки ее кардинально отличающимся от его интересам, слишком звонкому голосу и отсутствию ответного чувства. Вопреки логике и здравому смыслу. Вопреки стихийно возникшему на пятом курсе отчуждению между ними. И даже последовавшему за этим предательству.***
Северус точно знал, откуда Мародерам стало известно изобретенное им самим заклинание, о котором он рассказал только одному человеку. И он точно знал, что безобразная сцена на озере не была случайностью. Это был запланированный, хорошо срежиссированный и блестяще отыгранный спектакль, целью которого было оборвать наскучившие и больше ненужные отношения. Лили слишком хорошо знала его, и без труда предугадала его реакцию на публичное унижение. А он слишком хорошо знал ее, чтобы не заметить под наигранной обидой торжествующий огонек в зеленых глазах. Он знал. И все равно стоял до утра под портретом Полной дамы, наплевав на собственную гордость. Потому что любил. Ненавидел себя за это — и продолжал любить. «Безумна до того любовь моя, что зла в тебе не замечаю я» — эхом звучал в ушах Шекспир голосом Петуньи.***
Она появилась возле его дома в первый же день летних каникул. В светлом платье, с аккуратно собранными в хвост волосами и кучей разноцветных фенечек на руках. И с бесконечно понимающим взглядом темно-зеленых глаз. — Я люблю ее, — сказал Северус, глядя прямо в эти понимающие глаза почти с вызовом. — Я знаю, — просто ответила она, как будто ожидала именно этих слов вместо приветствия. — Эта ссора ничего не меняет… — Не меняет, — легко согласилась Петунья и вытащила из матерчатого рюкзачка плитку горького шоколада, который он так любил. — Пойдем к реке? Она улыбнулась, и тянущая боль в груди, прочно поселившаяся там с памятной ночи под портретом, внезапно пропала, оставив после себя легкую пустоту. И все остальное вдруг показалось неважным. Так, как обычно это бывало в присутствии Петуньи. Загадка ее личной магии.***
Лили так и не простила его до конца. Он чувствовал это в каждом ее взгляде, в каждом жесте, в каждом звуке ее голоса. Она не простила его потому, что не хотела прощать. И в общем-то в этом не было ничего удивительного. Он перестал быть ей нужен, как друг. Ей никогда не нужна была его любовь. А после экзаменов она перестала нуждаться даже в его помощи по учебе. Северус все это понимал. Не мог не понять, он был слишком умен для этого. Но заставить себя принять это он не мог. Единственным, что его спасало от участи быть погребенным заживо под рухнувшими мечтами, была Петунья. Рядом с ней мысли о разрыве с Лили волшебным образом исчезали, давая возможность вдохнуть полной грудью. Он не знал, почему это происходит, но едва поняв, что это работает, он буквально вцепился в нее, как в спасательный круг, и не отпускал от себя все лето. Но чем прохладнее становились дни, предвещая наступление осени, тем страшнее становилось Северусу. Он не мог себе представить, как уедет в Хогвартс без Петуньи. Не мог представить, как будет ходить на занятия вместе с Лили, видеть ее каждый день, ощущать эту тупую боль внутри, а Петуньи не будет рядом, чтобы заставить ее исчезнуть одним касанием руки. Он был почти в панике, когда решение неожиданно пришло само собой.***
— Что это? — тонкие пальцы чуть удивленно погладили обложку обыкновенной маггловской тетради, бегло пролистали пустые страницы. — Туни, это не обычная тетрадь, — Северус достал из рюкзака вторую такую же и раскрыл. — Я заколдовал их. Смотри, — он поднес к странице карандаш и написал «Привет». В тот же момент такая же запись появилась в тетради Петуньи. Ее глаза восхищенно расширились. — То есть это… — Мы сможем переписываться, — выпалил Северус, вглядываясь в ее слегка растерянное лицо. — Я буду писать тебе, можно? Ты ведь будешь мне отвечать? Это очень важно… Она подняла на него светящийся теплом взгляд, а потом он вдруг почувствовал ее руку на своей. На миг ему показалось, что этот жест что-то значит. Что-то большее, чем то, на что он рассчитывал. Но она только забрала карандаш, который он продолжал судорожно сжимать в пальцах, сам того не замечая, и, улыбнувшись, написала в своей тетради «Конечно».***
Конечно. Конечно она отвечала ему, его чудесная светлая девочка, его личный ангел-хранитель. Всю осень он не расставался с драгоценной тетрадью, издали наблюдая, как Лили шепчется с подружками за гриффиндорским столом, как мечтательно смотрит в окно на уроках, как принимает ухаживания Джеймса Поттера, становившиеся все более очевидными… А по вечерам с головой уходил в спасительную переписку, забывая обо всем, что видел днем. Поразительным образом магия Петуньи работала даже на расстоянии, успокаивая и не давая ему зациклиться на растущей пустоте внутри. Он точно знал, что может рассказать ей все, и она поймет. Поймет, даже если он не расскажет ничего. Она стала необходима ему как воздух. До такой степени, что на зимние каникулы он впервые за шесть лет уехал в Коукворт. Просто, чтобы увидеть ее. И чтобы попросить совета.***
— Мне предлагают вступить в одну организацию, — он тщательно подбирал слова, чтобы не напугать ее. — Понимаешь, в нашем мире сейчас довольно сложная ситуация… Есть некий человек, лидер, он собирает вокруг себя сторонников… Она слушала внимательно, глядя на его сосредоточенное лицо, а потом вдруг коснулась кончиками пальцев его щеки, заставляя посмотреть в глаза. — Зачем тебе это? Северус не раздумывал ни секунды. — Там меня будут ценить. — Тебя будут ценить не только там, — она улыбнулась одними глазами. — Ты станешь выдающимся ученым, Северус, ты талантливый, у тебя блестящее будущее. — Откуда ты знаешь? — он невольно усмехнулся. — Я верю в тебя, — очень просто сказала она, и внутри вдруг стало тепло. — Я верю, что ты лучший, и другие со временем тоже это поймут. И для этого тебе не обязательно вступать в сомнительные организации. Тебе ведь это не нужно, правда? — Правда, — машинально отозвался Северус, зачарованный ее тихим голосом, и внезапно понял, что это действительно так. Он вдруг с кристальной ясностью осознал, что с последователями Темного Лорда его ничто не связывает. Ему не было дела до политических игр, он никогда не стремился стать революционером или героем, он всегда хотел лишь заниматься любимым делом, и заслужить признание в этой области. А для этого ему действительно не было необходимости становиться шестеркой Волдеморта.***
— Нет? — серые глаза Люциуса Малфоя слегка сужаются. — Нет, — голос звучит твердо, а внутри царит абсолютное спокойствие. — Ты уверен, Северус? Лорд ценит талантливых людей. С нами ты мог бы очень быстро достичь величия. — Я никуда не тороплюсь. — Что ж, — в голосе Малфоя звучит легкое разочарование, — это твой выбор. Надеюсь, ты не пожалеешь, потому что такие предложения не делаются дважды. — Не пожалею.***
Об этом своем решении Северус действительно ни разу не пожалел. Но если бы его спросили, согласился ли бы он встать на сторону Волдеморта вместо того, чтобы пережить весь тот кошмар, случившийся в последствии, он бы не раздумывая ответил — да.***
Роман Лили и Поттера развивался стремительно. Уже к концу шестого курса они ходили на занятия, держась за руки, открыто флиртовали под строгими взглядами профессоров и, казалось, совершенно не замечали ничего вокруг. Северус по-прежнему наблюдал за ними. Но теперь вместо болезненного комка в горле ощущал лишь сожаление. Он не верил, что Джеймс Поттер сможет сделать ее счастливой. Он сомневался, что Поттер хоть кого-нибудь может сделать счастливым. Слишком легкомысленный, слишком самовлюбленный, слишком… золотой мальчик. Такие редко могут любить кого-то, кроме себя, а Северус, несмотря ни на что, желал Лили счастья. И все же, это был ее выбор, и ее ответственность. Ему оставалось только поставить финальную точку. Он должен был сказать ей. Сказать то, в чем только недавно решился признаться самому себе.***
— Я знаю, Сев, — она смотрела на него своими ярко-зелеными глазами, в которых не было ни намека на обиду или ревность. — Я знаю, что ты встречаешься с моей сестрой. — Она сказала тебе? — ему хорошо удалось скрыть удивление. Лили фыркнула. — Слушай, ну мы все-таки в одном городе живем, а я не слепая. Думаешь, я не заметила, что Туни целыми днями пропадает где-то? Я видела вас как-то у реки… — Ты следила за нами? — он чуть приподнял бровь. — Ой, делать мне больше нечего, — она отмахнулась. — У тебя своя жизнь, Сев, у меня своя. — То есть никаких проблем? — с некоторым облегчением уточнил он. Лили как-то странно посмотрела на него. — У меня? У меня — никаких. Знаешь, мы с Джеймсом решили пожениться следующим летом. Сразу, как получим аттестаты. — Что ж, — он безразлично пожал плечами. — Желаю счастья. — Аналогично, — она чуть наклонила голову набок. Северус несколько секунд молча смотрел на нее, а потом развернулся и уже собирался уйти, когда вдруг услышал за спиной ее голос. — Кстати… просто ради интереса, каково это? — Прости? — он обернулся. — Я спрашиваю, каково это — заменить меня моим же отражением? — она смотрела на него с каким-то изучающим интересом. Северус ощутил, как кровь бросилась ему в голову. — Ты так это видишь, да? — неожиданно зло прошипел он ей в лицо. — Ты всегда это так видела. Воспринимала ее, как свое отражение в зеркале — бледную копию? Кажется, так ты назвала ее когда-то? Так вот, ты ошибаешься. Она не похожа на тебя. Она лучше тебя. В тысячу раз лучше, поняла? — рявкнул он и, внезапно увидев ее глаза совсем близко, понял, что все это время двигался к ней. — Неужели? — выдохнула она прямо ему в губы. Он не отстранился. Только коснулся кончиками пальцев одного из рыжих локонов, небрежно рассыпанных по ее плечам. Она всегда носила волосы распущенными. — Прощай, Лили. Он сделал шаг назад, а затем развернулся и ушел, не оборачиваясь. Точка была поставлена.***
Лето семьдесят седьмого слилось для Северуса в какой-то безумный водоворот из взглядов, касаний, поцелуев и ярких пятен акварельных красок. Дни и ночи; привычные долгие прогулки и призрачный ночной шепот; деревянный мольберт на берегу реки и кисточка, порхающая в тонких пальцах; бесконечные разговоры и теплое, уютное молчание… Если бы Северуса спросили, что он чувствует к Петунье, он бы не смог ответить. Он не знал, была ли эта любовь, влюбленность, страсть или увлечение… Он знал только, что она нужна ему как воздух. Близко. Рядом. Всегда. Пусть не физически. Пусть в переписке. Главное, что она с ним, она его, только его. Если бы она спросила, любит ли он ее, он бы не без колебаний ответил — да. И это было бы правдой, но только частично. Он знал это. И она это знала, а потому не спрашивала. Они оба понимали, что «люблю» — это слишком просто для них. То, что они чувствовали, было гораздо больше банального «люблю». Это была та любовь, о которой не говорят вслух. И они не говорили. Они просто были рядом. И все остальное неизбежно отходило на второй план. Даже неминуемый отъезд в Хогвартс. Даже сгущающиеся над магическим миром тучи, знаменующие начало активных действий Темного Лорда. Даже смерть матери Северуса, не дожившей нескольких дней до нового года. Он точно знал, что сможет справиться со всем, если Туни будет рядом с ним. И она была.***
— Америка? — Северусу показалось, что его окатили ушатом ледяной воды. Профессор Слагхорн укоризненно посмотрел на него поверх очков. — Вас что-то смущает, молодой человек? Норман Бейли — один из величайших специалистов нашего времени! Грандмастер зельеварения — выдающийся ученый! — Да, но… — Северус с силой потер лоб, — я не планировал уезжать… — Вы, кажется, просто не понимаете, как вам повезло! — воскликнул Слагхорн. — Мистер Бейли крайне редко берет учеников из других стран, но для вас согласился сделать исключение, поскольку его заинтересовали некоторые ваши идеи! Если вы получите мастерство под его руководством, для вас будут открыты все двери — это шанс, от которого не отказываются, вы понимаете? — Да-да, конечно, но… три года… — он прикрыл глаза. — Я… мне нужно подумать… Слагхорн возмущенно фыркнул. — Ну вы уж подумайте, мистер Снейп, подумайте. Только учтите, что на ваше место целая очередь желающих со всего мира. — Я учту, — коротко кивнул Северус и вышел из кабинета, услышав за спиной недовольное бормотание профессора, сетовавшего на неблагодарных юнцов.***
Три года. Целых три года в Америке без Петуньи. Конечно, они смогут встречаться… Если напрячься и выбить себе международный порт-ключ, то он сможет мотаться в Англию хоть каждый день, но все же… Он знал, что она не сможет поехать с ним. Этим летом она должна была поступить в художественную академию, о которой всегда мечтала, и он совершенно не собирался разрушать ее мечту. С другой стороны, в Америке тоже учат художников, и он вполне мог бы помочь ей с поступлением без всяких проблем. Но ведь у нее здесь семья… Эти мысли бесконечно крутились в голове всю дорогу до Коукворта. Он должен был принять решение сам. Потому что точно знал, что услышит от Туни.***
— Конечно, ты обязательно должен ехать, Северус, — она солнечно улыбалась, глядя на него с бесконечной гордостью. — Это именно то, к чему ты стремился. — Да, но… три года, Туни, — ему было почти физически больно. — Плюс еще несколько месяцев на прохождение всевозможных аттестаций. Может, ты могла бы… В ее глазах мелькнула грусть. — Прости, — она с сожалением погладила его по щеке. — Я не могу. Я бы очень хотела, правда, но мама болеет, я должна быть рядом с ней. Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Ты по-прежнему не хочешь познакомить меня со своими родителями? Она печально улыбнулась. — Сев, ты ведь знаешь, почему я не хочу этого делать. Мои родители очень болезненно переживают то, что Лили собралась замуж за волшебника и хочет навсегда остаться в вашем мире. Если они узнают, что и я… Маме и так плохо, я не хочу волновать ее сейчас лишний раз. — Что говорят врачи? — он крепко сжал ее ладонь, уловив болезненные нотки в голосе. Петунья отвела глаза. — Говорят, что ей нельзя помочь. У Северуса екнуло сердце. — Сколько? — хрипло спросил он. В ее глазах блеснули слезы. — Максимум полгода. Он на миг прикрыл глаза, а затем поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. — Прости. Если бы я мог… Я бы все сделал, клянусь, но… онкологию даже волшебники не умеют лечить. — Я знаю, родной, — она светло улыбнулась и поцеловала его. — Но я должна быть с ней все это время, понимаешь? — Конечно, — он смотрел ей в глаза, ненавидя себя за то, что не может просто послать все к черту и остаться с ней. — Туни, одно слово — и я никуда не еду. Ты будешь с мамой, а я буду с тобой… — Нет, — тихо, но очень твердо сказала она, накрывая его ладонь своей. — Я хочу, чтобы ты поехал и получил все, о чем мечтал. Ты этого заслуживаешь. Он медленно покачал головой. — Иногда мне кажется, что я не заслуживаю тебя…***
Тридцатого июля Северус в последний раз увидел Лили. Он сам не знал, какая сила принесла его к дому Поттеров, в котором праздновали долгожданную свадьбу. Ему было это не нужно. Ему не нужна была Лили. Он был счастлив с другой, с той, которая в этот момент сдавала вступительные экзамены в академии. И все же он был здесь. Стоял, скрытый дезиллюминационными чарами в тени деревьев, и наблюдал, как Лили и Джеймс Поттеры танцуют свадебный вальс под одобрительные возгласы гостей. Наблюдал и с ужасом чувствовал, что теряет что-то очень важное. То, что сам не может себе объяснить. В тот вечер он впервые со дня смерти матери напился в хлам и уснул, отчаянно пытаясь выкинуть из памяти развевающиеся на ветру рыжие локоны и счастливый звонкий смех. А проснулся от ощущения ласковых пальцев, перебирающих его волосы. — Родной, я поступила…***
Северус подозревал, что жить на две страны будет не просто. Но все оказалось еще сложнее, чем он себе представлял. Учеба у Бейли оказалась настоящей гонкой на выживание. Именитый Грандмастер помимо несомненного таланта и безоговорочной гениальности имел еще и крайне скверный характер, а потому требовал беспрекословного подчинения, полной самоотдачи и присутствия в мастерской чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Он обожал будить учеников среди ночи, гоняя по пройденному материалу, устраивать незапланированные экзамены и обзывать всех вокруг ленивыми идиотами. Он не терпел никаких возражений, обожал издеваться над учениками, заставляя испытывать на себе их собственные экспериментальные составы, и искренне считал, что один выходной в две недели — это великая щедрость с его стороны. Этот выходной у большинства уходил на то, чтобы элементарно отоспаться, но Северус, который уже через два месяца вынужден был накладывать иллюзию, чтобы не напугать Петунью своим абсолютно вампирским видом — красные глаза с глубокими тенями, восковая кожа, запавшие щеки, для полного счастья не хватало только клыков — исправно мотался в Англию. Правда продолжалось это ровно до тех пор, пока однажды, вконец измотавшись, он не забыл придать себе человеческий вид, и Петунья не увидела, как он выглядит на самом деле. После этого она категорически запретила ему появляться чаще, чем раз в два месяца, утверждая, что хочет получить его обратно живым, а не в качестве высохшей мумии. Все остальное время они переписывались. Он делился с ней подробностями своей учебы, она рассказывала о своей. А на Рождество он подарил ей сквозное зеркало, купленное в магической части Лос-Анжелеса на первые заработанные деньги. С новым способом связи жить стало значительно легче. К зиме Северус полностью адаптировался к нагрузкам, более менее нашел общий язык с Бейли и начал чувствовать, что жизнь наконец налаживается. А в январе ему даже удалось уговорить Петунью выбраться к нему на экскурсию.***
— Почему ты не сказала мне? — он с ужасом смотрел на ее полные слез глаза. Они гуляли по набережной, наслаждаясь вечерними яркими огнями большого города, когда Петунья вдруг тихо и как-то отстраненно сообщила ему о смерти своей матери. Роуз Эванс ушла из жизни в конце ноября. Почти два месяца назад. — И что бы ты сделал? — она грустно посмотрела на него. — Как что?! Приехал, конечно! — Вот поэтому и не сказала. — Мерлин, Туни! — он порывисто прижал ее к себе и крепко обнял, проклиная все на свете. — Ну почему ты всегда думаешь только о других? Ведь можно хоть раз, хоть один раз подумать о себе! Как ты все это… одна… — Сев, я не была одна, — она уткнулась ему в плечо. — Со мной был папа и… и Лили. Прости… прости, что не сказала, я не хотела, чтобы ты бросал учебу. — Дурочка, — он прижал ее к себе еще крепче, зарываясь лицом в растрепанные ветром рыжие волосы. — Ты же знаешь, что ты мне в тысячу раз дороже любой учебы! — он выпалил это, а потом внезапно рассмеялся. — О, ну конечно, ты знаешь! Поэтому все время делаешь так, чтобы не ставить меня перед выбором. Мерлин, Туни, ты меня с ума сведешь когда-нибудь! — Ты не сердишься? — она посмотрела на него большими несчастными глазами, и он, ощутив прилив жгучей нежности, обхватил ее лицо ладонями и медленно произнес: — Никогда больше так не делай. Поняла? Никогда. Позволь мне самому решать, что для меня важнее. Она молча кивнула, а он поцеловал ее. Долгим, медленным поцелуем, в который вложил всю нежность и всю боль, которую ощутил при мысли, что ей пришлось хоронить мать без него. Тогда он еще не подозревал, как скоро Петунье придется сдержать свое обещание.***
— Северус… — ее заплаканное лицо в зеркале и дрожащий голос заставили его сердце пропустить удар. — Что? — он вцепился в деревянную рамку двумя руками. — Туни, что? — Папа… — по ее щекам текли слезы. — Сев, ты мне очень нужен сейчас… — Я буду через десять минут! Северус швырнул нож для резки ингредиентов на доску и бросился в кабинет наставника. Норман Бейли, попытавшийся было съязвить, был настолько искренне восхищен длинным, прочувствованным и совершенно нецензурным монологом своего лучшего ученика, что даже отпустил его с занятий. Разумеется, в счет будущего выходного. Но это сейчас волновало Северуса меньше всего.***
Петунью он нашел на их любимом месте у реки. Она сидела на свежей весенней траве, уткнувшись лбом в колени и плакала, а едва заметив его, вскочила на ноги и бросилась ему на шею. Оказалось, Питер Эванс, тяжело переживавший смерть жены, несколько дней назад в очередной раз напился после работы в баре, сел пьяным за руль и на полной скорости вылетел на встречку, врезавшись в грузовик. Вызванная водителем грузовика скорая констатировала мгновенную смерть виновника аварии. Вчера состоялись похороны. — Вчера, — Северус стиснул зубы, машинально гладя ее по волосам. — Туни… — Я знаю! — лихорадочно зашептала она, глядя ему в глаза. — Я знаю, я обещала, но… Я просто не могла… Пожалуйста! Сев, пожалуйста, забери меня отсюда! Я не могу здесь… я не хочу… — Тшш, — он обнял ее, целуя в висок. — Тише, все будет хорошо. Конечно, я заберу тебя. Все будет хорошо, обещаю…***
Следующие несколько дней Северус делал все, чтобы отвлечь ее от трагедии. Водил на прогулки, в кино, кормил сладостями, показал даже магический квартал… А потом Петунья вдруг неожиданно засобиралась домой. — Сев, я очень благодарна тебе, правда, но мне нужно домой, — она смотрела на него с такой нежностью, что у него защемило сердце. — Я должна вернуться в академию… — Послушай, если ты волнуешься из-за пропусков, то я все улажу! — ему не хотелось отпускать ее. — Ты не понимаешь. Мне это нужно. Я хочу заняться учебой, мне так будет легче. — Ты уверена? Она улыбнулась и легко поцеловала его в щеку. — Уверена.***
Второй год учебы оказался значительно легче первого. У Северуса сложилось впечатление, что прошлогодний террор Бейли был своеобразной проверкой на вшивость. Которая, в общем-то, себя оправдывала, учитывая, что пятеро из десяти молодых зельеваров, поступивших одновременно с ним, не выдержали этих жестких методов и отказались продолжать обучение. Зато после этого наставника будто подменили. Нет, он по-прежнему оставался циничной, ехидной сволочью, но выходные теперь были еженедельно, ночные инспекции прекратились, а ругань и обзывательства стали изредка перемежаться тщательно завуалированными намеками на одобрение. А вот Туни наоборот стала жаловаться на возрастающие нагрузки в академии, из-за которых они стали чуть реже видеться, хотя в целом она была очень довольна своими успехами и даже прислала ему пару своих картин, которые он тут же повесил в крохотной комнатушке, которую снял на заработанные в процессе учебы деньги. Вообще, учитывая то, что совершенствуя свои навыки, он успевал варить довольно приличное количество зелий на заказ, и то, что даже у учеников Бейли составы покупали по двойному тарифу, поскольку их качество не вызывало сомнений ни у кого, он уже мог был позволить себе вполне приличную квартиру. Но у Северуса на эти деньги были другие планы. Сразу же после окончания своей учебы он собирался сделать Петунье предложение, а потому каждый заработанный галлеон откладывал на будущую совместную жизнь. И хотя до заветного дня оставалось еще чуть больше года, он буквально считал часы, совершенно не сомневаясь в том, что их общее будущее будет ясным и безоблачным. Единственным, что несколько беспокоило Северуса, были тревожные слухи, долетающие с магической части родины даже до Америки. Он знал, что Темный Лорд уверенно движется к абсолютной власти, что между ним и Дамблдором набирают обороты военные действия, кто-то даже упоминал о нарастающем безумии Волдеморта, но в это Северусу верилось слабо. Едва ли весь цвет магической Британии сплотился бы вокруг безумца, а значит, скорее всего, это лишь слухи, распространяемые оппозицией. Впрочем, даже если это было правдой… Северус сомневался, что когда-нибудь вернется в магическую Англию. Здесь, в Америке, у него были прекрасные перспективы, как и во всей магической Европе. И, откровенно говоря, он бы с большим удовольствием забрал бы Петунью сразу после окончания академии и поселился бы в каком-нибудь небольшом, тихом городке любой цивилизованной страны. Туни бы писала свои картины, сам бы он занимался зельями. Может, даже открыл бы со временем собственную лабораторию… Да, определенно, разборки между бывшим директором и несостоявшимся работодателем его волновали мало. Главное, чтобы Лили по глупости не влезла во все это. Если с ней что-то случится, для Туни это станет еще одним болезненным ударом…***
Однако, уже спустя несколько месяцев Северусу стало совершенно не до Англии и не до чужой войны. Дипломный год у Бейли оказался еще хуже, чем первый. Без пяти минут Мастерам приходилось из кожи вон лезть, чтобы изобрести достойную тему для выпускной работы. Северус полгода существовал на автопилоте, беспрерывно размышляя, чем бы поразить наставника. Он забывал есть, пить, мог вскочить среди ночи с кровати и судорожно искать по всей комнате клочок пергамента, чтобы записать очередную гениальную идею, которая на утро казалась ему сущим бредом. Стоит ли удивляться, что в такой стрессовой ситуации амурные планы несколько отошли на второй план?***
— Туни, прошу, скажи, что ты не ненавидишь меня! — взмолился он, с трудом связавшись с ней по сквозному зеркалу. За окном деревья радостно зеленели майской листвой. — Конечно нет, родной, — она ласково улыбается, и на душе становится легче. Последний раз они виделись три месяца назад. — У тебя все хорошо? — Да, отлично, завтра мы с девчонками собираемся в Лондон, у нас по программе летняя практика посвящена городским пейзажам. А ты как? Выглядишь бледным, — она слегка нахмурилась. — Этот твой наставник совсем тебя замучил? — Нет, не волнуйся, все в порядке! — заверил ее Северус, мысленно выругавшись — опять забыл про иллюзию. — Обещаю, на следующей неделе я к тебе выберусь! — Буду ждать, — она смотрит на него с сумасшедшей нежностью. — Только предупреди, ладно? — Конечно, родная… Северус положил зеркальце на комод и уставился в окно. Полгода. Остались жалкие полгода — и все будет хорошо.***
— Ну что, поздравляю, — Бейли окинул троих новоиспеченных Мастеров критическим взглядом. — Не знаю, каким образом, но вы выжили. А если вы пережили меня, то больше вам в этой жизни бояться нечего. Не вижу радости на лицах! Северус вымученно улыбнулся, едва замечая происходящее вокруг. Нарастающее беспокойство съедало его изнутри. Петунья уже несколько дней не отвечала на его звонки, а у него совершенно не было возможности выбраться в Коукворт. Дурное предчувствие — липкое и холодное — зародившееся где-то глубоко внутри в ночь Хэллоуина, отравляло всю радость от получения долгожданного диплома. Слава Мерлину, сегодня все закончится. Уже вечером он окажется дома и наконец обнимет свою Туни. Ну почему же она не отвечает?..***
Дом Эвансов встретил Северуса заросшим садом и заколоченными окнами. Едва увидев его абсолютно нежилой вид, он ощутил, как сердце замерло, а потом оборвалось в груди. Что-то случилось. Но что… Когда? Он ведь разговаривал с Туни всего несколько дней назад… Она была спокойной и веселой, как обычно… Чувствуя, как ледяные щупальца страха расползаются по позвоночнику, Северус бросился к дому напротив и с силой заколотил в двери. Появившаяся на пороге спустя минуту женщина средних лет окинула его удивленным взглядом. — Чем могу помочь? — Прошу прощения, — Северус усилием воли взял себя в руки. — Я ищу Петунью, вы не знаете, где она? — Петунья? — Да, Петунья Эванс, девушка из дома напротив, — он нетерпеливо махнул рукой, — где она? — Ах, Туни? — женщина улыбнулась, но несколько недоуменно. — Так она давно здесь не живет… Года полтора, если не больше. — Нет-нет, вы что-то путаете, — Северуса внезапно охватила крупная дрожь. Интуиция выла дурным голосом, что что-то не так, но он отказывался слушать. — Она жила здесь еще три недели назад, я был здесь! — Боюсь, это вы что-то путаете, молодой человек, — слегка укоризненно заметила женщина, скрестив руки на груди. — Дом Эвансов пустует со смерти Питера. Петунья с мужем уехали почти сразу после похорон… — С кем? — Северусу показалось, что он ослышался. — А вы что, не в курсе? А говорите — три недели назад виделись! Она же замуж вышла, еще отец ее жив был! Хороший парень, как его… Вернон, кажется… Северус моргнул, отказываясь понимать, что происходит, а женщина продолжала. — А почти сразу после похорон ее отца, они переехали. Она рассказывала, что им достался отличный домик в пригороде Лондона… Погодите, как же он… А, Литтл-Уингинг, что ли… да-да, точно, дом номер четыре! Туни еще рассказывала… Постойте, куда вы? Но Северус уже не слушал. Ему казалось, что он спит и видит какой-то абсурдный сон. Этого ведь не может быть! Он разговаривал с Туни, со своей Туни еще несколько дней назад! Она не могла выйти замуж… Она не могла обманывать его столько времени! Он буквально выпал из аппарационной воронки посреди ухоженной улочки. Взгляд зацепился за табличку на двери дома, а в следующий миг Северус уже настойчиво колотил в дверь. Внутри дома послышались шаги, дверь приоткрылась, и Северус увидел молодую блондинку со слегка вытянутым лицом и близко посаженными глазами. Облегчение прокатилось по телу головокружительной волной. Ну конечно. Соседка Эвансов несла полную чушь. Это все какая-то чудовищная ошибка. — Добрый вечер, — слегка настороженно произнесла блондинка. — Чем могу… — Извините, — Северус покачал головой. — Я, наверное, ошибся. Я искал Петунью Эванс… — Это я, — она смотрела на него чуть удивленно. — Правда, я уже давно Петунья Дурсль. Северус неверяще моргнул. — Вы? — он окинул ее растерянным взглядом. — Не может быть… Вы раньше жили в Коукворте? — Да, — она нахмурилась. — Мы знакомы? Мне кажется, я вас где-то видела… — Нет, — Северус невольно отшатнулся. — Это… это какой-то бред… Я знаю Петунью Эванс, она… вы — не она! У нее рыжие волосы, зеленые глаза, она… Стоявшая перед ним женщина внезапно резко побледнела. — О, боже… — вырвалось у нее свистящим шепотом. В голубых глазах мелькнул ужас. — Вы… Вы давно ее знаете? Петунью? — Да почти всю жизнь! — рявкнул Северус, схватившись за косяк двери. На него внезапно накатила слабость. — Мы познакомились, когда нам было по девять! То есть сначала я познакомился с ее сестрой, Лили, они близнецы, мы… А потом в семьдесят пятом мы стали встречаться! Мы вместе, понимаете? Мы любим друг друга! Мы собираемся пожениться! Вы знаете, где она? Скажите мне! Блондинка, назвавшаяся Петуньей, судорожно вздохнула. Ее лицо по-прежнему заливала смертельная бледность. — Послушайте… как вас зовут? — спросила она с какой-то странной жалостью, осторожно положив руку на его плечо. — Вам лучше войти в дом… — Се… Северус, — он с трудом переставлял ставшие ватными ноги. — Скажите мне… я должен знать… — Сейчас, сейчас, — она проводила его в небольшую гостиную и усадила на диван. — Вернон! Вернон, иди сюда и захвати воды! А лучше виски! — Мне не нужна вода! — Северус вцепился в ее руку мертвой хваткой. — Скажите мне, где моя Туни?! — Северус, послушайте меня, мне очень жаль, — тихо начала девушка, глядя в его безумные глаза. — Мне правда очень-очень жаль… — С ней что-то случилось, да? — собственный голос показался вдруг чужим. — Что-то страшное… — Я, — она замолчала, будто собираясь с духом. — Вам будет трудно с этим смириться, но вы должны попытаться понять… Скажите, вы ведь никогда не были у нас… то есть, у Эвансов дома? А вам не показалось странным, что за столько лет ни Петунья, ни Лили не познакомили вас с семьей? — Они говорили, что родители… я из неблагополучной семьи, а они… Черт, да просто скажите мне наконец! — он кожей чувствовал, что услышит что-то ужасное, но страх за Туни был сильнее страха за себя. — Что с ней? Она погибла? — Туни, в чем дело? — в гостиной появился молодой мужчина с соломенными волосами и двумя стаканами — с водой и с виски — в руках. — Кто это? — Дорогой, не сейчас, — она жестом попросила его уйти. — Северус, послушайте, Петунья Эванс — это я. Я сестра Лили. Старшая. — Не понимаю, — Северус сжал пальцами виски. — То есть… вас зовут так же, как ее? Две Петуньи… — Да нет же, — она на миг прикрыла глаза. — Скажите, вы хоть раз видели их вместе? Одновременно? Лили и вашу Петунью? У Северуса перед глазами повисла красная пелена. В памяти судорожно мелькали обрывки воспоминаний. Крыльцо, парк, берег реки… Хогвартс, переписка, летние каникулы… — Что вы хотите этим сказать? — севшим голосом спросил он. Страшная догадка, которая просто не могла быть правдой, обожгла грудь изнутри. — Я понимаю, что это ужасно, — с искренней жалостью сказала Петунья, сжимая его руку в своих ладонях. — Если бы мы знали… Если бы вы хоть раз пришли к нам домой… Поймите, Лили, она в детстве пережила сильный шок. Ее едва не сбила машина… Врачи говорили, что это могло послужить толчком, но до конца причин мы так и не узнали… Она говорила и говорила, а Северус чувствовал, как с каждым новым словом земля уходит у него из-под ног, и он летит в бездонную черную пропасть. Его мир рушился вокруг него, и он физически чувствовал, как осколки впиваются в кожу. Диагноз… Шизофрения… Раздвоение личности… Не ее вина… Кровь шумела в ушах, заглушая слова Петуньи. Настоящей Петуньи. Где-то наверху заплакал ребенок. А затем второй. — Поймите, Северус, это все чудовищная ошибка. Во всем виновата болезнь. Но вы должны поверить мне, если хотите, я могу показать вам документы… Нас всего двое. У Лили нет и никогда не было сестры-близнеца…