Лоза и кинжал

Гет
NC-17
Завершён
93
автор
Ajsa соавтор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
93 Нравится 8 Отзывы 17 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Найти удобное место, подготовиться, нарисовать знаки… Такая глупость, тратить время сейчас, в эти сутки праздника — расследования. Когда она даже не на своей территории, когда рядом есть брат, когда уже решила, что дальше она будет не только плыть по течению. Такая глупость, рисковать сейчас! Но разве можно устоять? Сначала Шилес краем уха слышит, как этот человек, Квентин из Фланаласа, уже давно понравившийся ей, отказывается пойти в купальни. Интерес поселяется меж лопаток, пробегает искрящейся волной вниз — что он скрывает? Вечно наглухо застегнутый от шеи до кончиков пальцев, под этой бархатной броней какой-то секрет. И Шилес очень, очень хочется его разгадать. Впрочем, он не первый такой, симпатичный и будоражащий, кого приходится упускать. Она думает, так и будет. Но затем он оказывается ее напарником в расследовании. Канцлер, фактически правитель — один из — своей страны, и вот так, без охраны, выслеживать неудачливого убийцу. Это впечатляет. Шилес чувствует себя кошкой, перед которой дрожит тряпичная кисточка. Невозможно не ухватить. Они разделяются снова, в этот раз с ним даже нет стражника. Выждать немного, беззвучно отправиться следом. Тихий и темный угол сада, хорошо, что императорский дворец столь обширен. Оглушать Квентина приходится простым ударом сзади, ведь сделать это магией — все равно что расписаться в том, кто именно на него напал. Павильон, резные стены в темноте почти светятся. Прижать жертву спиной к опоре, руки связать за ней, ноги притянуть к ограде. Достаточный простор для маневра, более чем достаточная надежность. Плотная лента на глазах, как всегда. Шилес сидит на полу, смотрит, как он приходит в себя. Вздрагивание, поворот головы — естественный, но хорошо сдерживаемый страх. Шилес встает. Легкий жест, магия позволяет изменить голос — затратно и неудобно, но сейчас резерв ни для чего больше не потребуется. А говорить с этим человеком должно быть весомой частью удовольствия. — Вы так интересно отказались от посещения бани, — негромко замечает она, — что мне стало любопытно. Протягивает руки к камзолу, медленно расстегивает верхнюю пуговицу. Квентин резко подается назад, вжимаясь в опору, дыхание сбивается. Как просто оказалось его напугать. — Куда же вы бежите, — смеется Шилес. — Думаю, как бы не сбежали вы, — отвечает он. В голосе очень старая боль, Шилес склоняет голову набок. — Даже так. Вы интригуете меня все сильней. Сложно сопротивляться раздеванию, когда нет возможности толком дернуться. Камзол соскальзывает с плеч, остается на локтях, зажатый между стеной и телом. Шилес запускает руки под рубашку, пальцы правой чувствуют мешанину рубцов. — Как интересно, — выдыхает она на ухо своей жертве. — Вы в самом деле шкатулка с сюрпризом. Он только кривится болезненно, вздрагивает от прикосновений. Тонкая ткань скользит вверх, Шилес разрезает ее кинжалом от подола до ворота и отступает на шаг, любуясь. Темные пятна покрывают кожу, вдобавок к ним справа — следы очень старого ожога, захватившего почти половину тела. Выжил Квентин тогда, очевидно, чудом. — Красиво, — зачарованно выдыхает Шилес, и слышит в ответ недоверчивый вздох. Кажется, на лице Квентина размашистым почерком выведено «Что?» Шилес смеется, гладит чувствительные шрамы, очерчивает контуры пятен. Бормочет: — Ты словно карта неведомого мира. Поднимает голову, улыбаясь глубочайшему изумлению на лице своей жертвы. — Неужели тебе никогда не говорили, что ты красив? — Я прежде не встречал людей с настолько странными представлениями о красоте, — сдержанно отвечает он. Забавный. Дипломат, даже полуголый и связанный. — О, я странная, ты прав, — усмехается Шилес, лаская чужую израненную кожу и наслаждаясь живым откликом. — Но, думаю, здесь со мной согласились бы многие. Он сглатывает, вздрагивает судорожно. Качает головой. — Сомневаюсь в этом. — А ты многим давал шанс? Квентин молчит, опустив голову. Он не молод — сорок лет, почти в два раза старше ее, но у него действительно изящное тело и красивые черты. И очень нежная кожа: откликается на каждое прикосновение, словно земля, жадно впитывающая воду после засухи. Шилес рассматривает его. Красивый, да. Но эти ожоги — они не везде гармоничны. Хочется кое-что изменить, добавить, как когда смотришь на несовершенное плетение заклинания. И думается, как на темных пятнах хорошо должны смотреться светлые полосы шрамов. Она достает стилет, прокручивает в пальцах. Герб Фланаласа — лоза и шестеренка, верно? Шестеренки ему не пойдут, а вот расписать его виноградной лозой будет красиво. Тем более, что пример обвивает павильон. Квентин морщится, когда острое лезвие вспарывает кожу. Шилес улыбается, догадываясь — он ведь считает себя некрасивым, верно? Уродливым даже, раз полагал, что она может сбежать, увидев его тело. А теперь она добавляет ему шрамов. Но вскоре его лицо становится задумчивым. Видимо, понимает, что линии тонких ран складываются в узор. — Интересно, какое лицо у тебя будет, когда ты впервые снимешь бинты, — шепчет она. — Жаль, я вряд ли это увижу. Она прижимается к нему, одна рука острием стилета прочерчивает жилки листа винограда, перекрывающего, дополняющего пятно ожога, другая скользит по спине, поглаживая линии мышц. Распускает и стягивает до колен штаны, белье. Он уже немного возбужден, хотя она почти не ласкает его, а вот боль должна быть ощутимой. Шилес смеется в нежную шею, касается губами. — Тебе нравится. Он молчит, только дышит тяжело. Кажется, он совершенно не ожидает продолжения, даже когда она сжимает его ягодицы, скользит между ними, а затем, обильно покрыв пальцы текущей по боку кровью, проталкивает один внутрь. — Что?.. — Ты не знал, что мужчину тоже можно трахнуть? — В теории, — неуверенно отвечает Квентин. Ноги у него дрожат, лицо кривится скорее недоуменно. — Теперь узнаешь на практике, — обещает Шилес, толкаясь рукой внутрь. Один палец, два. Он охает, судорожно сжимаясь на трех — конечно, это больно, когда так быстро. Пытается расслабиться. Шилес не торопится. Возвращает стилет в ножны, вытерев об остатки рубашки, размазывает кровь. Касается окровавленными пальцами его губ, а он неожиданно приоткрывает рот, пытается облизнуться. Она не может не воспользоваться этим — скользит внутрь, касается языка. Готова в любой момент среагировать, если он попытается укусить, однако Квентин замирает, дрожит между двумя ее руками, берущими его сразу с двух сторон. Она целует его, прихватив за горло и меньше всего рассчитывает на ответ, но Квентин неожиданно оживает. Целуется он отменно, так, что Шилес вплетает пальцы в короткие волосы на затылке и просто наслаждается его ртом, языком, привкусом крови. Отодвигается, снова сжимая шею. — Мне жаль тех леди, — говорит насмешливо, — кому доставались такие прекрасные поцелуи, но не доставалось такое прекрасное тело. — Уверяю, эти леди не были недовольны, — почти оскорбленно звучит ответ. — Для вас же я еще ничего, кроме этого поцелуя, не сделал. — Звучит как предложение сделать нечто большее, — усмехается Шилес, с силой толкаясь в него. Квентин невольно выгибается, и она шепчет ему в ухо: — Я предпочитаю сама брать то, что захочу. — Чего же вы хотите? — тихо уточняет он. — Вас, — она дергает плечами. Зачем спрашивать об очевидном? — Ваше тело. Отпускает его горло, взамен снова берясь за стилет. Рукоять касается приоткрытых губ, Шилес на пробу давит, и Квентин не противится, кажется, толком не понимая, что происходит. Гладко отполированное железо скользит в его рот, Квентин запрокидывает голову и стилет проникает глубже. Шилес смотрит, восхищенная — он так легко позволяет брать себя в горло, дышит с трудом, но даже отвернуться не пытается. Выскальзывают пальцы изнутри, сжимают напряженную шею, Квентин тянется вперед, явно пытаясь облегчить проникновение, сглатывает, давясь. Шилес вынимает рукоять, позволяя ему закашляться. — Зачем это? — с трудом спрашивает он. Она смеется, вместо ответа покрывая ладонь и железо пленкой его крови, заводит между ног. Квентин судорожно выгибается от резкого движения внутри, но не кричит, даже не стонет. Шилес недовольно хмурится. Она не любит, когда молчат. Еще одно движение, рукоять почти выскальзывает наружу и снова толкается глубоко, жестко. И снова. Квентин дрожит, вытянувшись струной, кусает губы. Ему должно быть очень больно, достаточно, чтобы стонать, но это далеко не только боль. Шилес оглаживает его член скорее грубо, чем ласково. — Зачем сдерживаться, когда все так очевидно? — Не хочу, чтобы нас услышали, — хрипло поясняет он. — О, не беспокойтесь, — мурлычет Шилес, прижимаясь ближе. — Я позаботилась, нас никто не прервет. — Фыркает: — Впервые об этом думает и моя жертва. — Репутация, — коротко поясняет Квентин. Вздыхает судорожно. — Если вы уверены… — Полностью, — перебивает она. — Я всегда забочусь о безопасности. У меня обширный опыт. — Я чувствую. Это ближе к шутке, чем Шилес хотела бы позволять. Снова дергает рукоять стилета наружу и внутрь, почти наверняка повреждая нежное, девственное тело. Улыбается хищно, когда Квентин в ответ тихо вскрикивает. Она не спешит, выравнивая боль с удовольствием в своей любимой манере. Доводит его плавными движениями, по реакции догадывается — его никогда не ласкали толком. Он незнаком с собственным телом, каждое ощущение — сюрприз, и отнюдь не только из-за завязанных глаз. Это вызывает странные мысли. Настолько, что когда он кончает и она сжимает его шею, помогая потерять сознание, то некоторое время просто стоит над обмякшим в путах телом. Не может поймать мысль, или, возможно, чувство. Она не знакома с ними. Она их, насколько она знает, не испытывает. И все же, возможно ли, что это… Жалость? Шилес качает головой, аккуратно извлекая окровавленный стилет и обтирая будущие шрамы. Немного исправляет рисунок, заводит на плечо, бедро и спину — выходит действительно красиво. Разрезает рубашку на бинты, оберегая его от потери крови. Застегивает камзол, убеждаясь, что следы на нем не видны, шнурует штаны. Легко целует мягкие губы. — Ты красив, Квентин. Думаю, тебе это однажды объяснят, если ты не поймешь мое объяснение. Он придет в себя через несколько минут, когда она будет далеко. Дернется подняться, скривится от боли. Прижмет руку к боку, где горит кожа от разрезов, с трудом встанет. Доберется до гостевых комнат, вызовет доверенного лекаря. В сердцах пообещает: — Если хоть кому-нибудь расскажешь… Бедняга врач оскорбится и испугается разом — он не раз видел господина, так что же с ним могло случиться такого, чтобы он стал угрожать? А потом будет охать и ахать, снимая повязки и нанося мазь. Будет думать «Чудовища! Варвары! Как так можно!» Спросит вместо этого: — Шрамы сводить, господин? — Какие шрамы?.. Квентин поднимется, рассмотрит себя в зеркало. Помедлив, качнет головой: — Нет. Только закрой раны. Он не сможет воспринимать это красивым — это ведь все еще его тело, которое он привык считать отвратительным. Но все же так ему будет проще смотреть на себя. Что-то сдвинется внутри, привычная точка отстраненного равновесия будет нарушена. И возможно, когда найдется женщина, которая полюбит Квентина и которую полюбит он, ей немного проще будет уговорить его раздеться, оставив в комнате хоть одну свечу.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.