На поверхности

      Акутагава всё чаще выполняет миссии вместе с тигром, изрядно уставая от этого. Одно дело сражаться одному и крушить всё Расёмоном, другое — аккуратно «прицеливаться», пытаясь не задеть напарника.       Напарника. Как сладко это слово тянется, оставаясь на языке приятным послевкусием. На-пар-ник — слово, состоящее восьми букв и трёх слогов, но сколько всего в него можно вложить. Когда Рюноске говорит «напарник», то сразу вспоминает Дазая; смотрит в сторону и видит полупревратившегося Ацуши. Гадость. Отвратительно, мерзко, противно. Дазай всегда остаётся для Акутагавы идеалом. Выбеленным до яркого блеска человеком, на руках которого всё ещё остаётся несмываемая кровь сотен людей. Но Осаму всегда останется идеалом, а Ацуши легко можно оставить позади, показать, что он — хуже. Но Рюноске отчего-то не бросает Накаджиму внизу, а тянет вверх, к переливающейся водной поверхности.       Акутагаве нравится хватать тонкое запястье неудачника и спасать его от опасности. Изощрённая «забота» отдаётся у Ацуши приятным чувством в груди, разливается теплом по телу, заставляет неосознанно желать больше прикосновений. Руки у Рюноске всегда холодные и похожи на мраморные, будто он — ожившая кукла. Холод приятен коже; у Накаджимы по спине бегут мурашки, когда он представляет эти руки у себя на плечах, щеках или шее. Фантазии, к сожалению, не мешаются с реальностью, и все прикосновения остаются в мечтах и снах.       Рюноске любит прикасаться к Ацуши. Невзначай или специально — разницы нет. Любит накидывать плащ на угловатые плечи и туго перевязывать поясом, так, что тигр становится похож на какую-то модель с идиотского показа мод. Оправдывается ветром и дождём; плевать, что сам Акутагава остаётся в тонкой рубашке и без зонта.       А Ацуши тихо бормочет «спасибо» и сжимает его ладонь своей. И это — лучшее завершение дня. Поэтому Акутагава начинает всё больше и больше любить осень с её ужасной погодой.       Акутагава знает, что спасать напарника в смертельных ситуациях — нормально и необходимо, но он сомневается, что кто-нибудь из ему знакомых дуэтов стал бы гладить отключившегося напарника по щекам, стирая с них слёзы боли и шепча что-то успокаивающее. Проклинать медлительную «скорую» и беспокоиться так, будто умираешь ты сам. Рюноске раз за разом везёт, и Накаджима не вспоминает ничего о нежных прикосновениях и успокаивающих словах, а лишь благодарит за то, что Акутагава не бросил его.       И не смог бы бросить.       Иногда убийца задумывается, что будет с Ацуши, если Дазай уйдёт. Ведь такое вполне возможно — сбежит в какую-нибудь другую организацию, бросит всё и не попрощается. А что будет с тигром?       Накаджима не Рюноске — у него точно случится нервный срыв. А учитывая характер неудачника, тот ещё и займётся самобичеванием. Хорошо, если не дойдёт до попыток суицида; хорошо, если ограничится только горькими слезами. Каждую ночь Рюноске видел во снах рыдающего Ацуши, а рядом с ним — себя, нежно гладящего тигра по спине, пытаясь успокоить.       Акутагава старается быть настолько культурным, насколько это возможно в мафии, но в такие моменты ему хочется тихо и отрывито сказать «блять», чтобы услышали только стены.       Потому что влюбиться в сотрудника Вооружённого агенства — полный провал. Потому что нельзя спокойно жить и любить, когда на губах всё ещё чувствуется вкус чьей-то крови, когда пальцы автоматически нажимают на курок пистолета, когда Расёмон сам убивает всех, кто подойдёт слишком близко — кроме Ацуши. Ацуши можно, Ацуши стал слишком родным.       Накаджима пахнет рисом с чаем, чернилами и краской от принтера; совсем чуть-чуть, еле уловимо — кровью. Это Акутагава узнаёт, когда им приходится идти под одним зонтом до метро.       Ацуши узнаёт, что Рюноске нравятся белые жабо, крепкий кофе и мармеладные конфеты, когда им приходится зайти к нему домой — в двухкомнатную квартиру почти в центре Йокогамы, чтобы забрать какие-то бумаги. На улице дует ужасный ветер и ливень хлещет как из ведра, поэтому приходится переждать непогоду в доме напарника. Они не перепихнулись, как в сопливых додзях; Ацуши жалеет.       Накаджима не понимает, когда он засыпает на одной кровати с Акутагавой. Он чувствует лишь холод его руки и мягкость большой подушки, а затем — темноту. Впервые ему снится сон без горьких самоупрёков и издевательств.       Акутагава понимает, что теперь его привычкой станет целовать напарника при каждом удобном и неудобном случае, когда впервые делает это. В грязном переулке, где стены домов и старый асфальт перепачканы кровью, а Дазай наблюдает с крыши. То, о чём он мечтал наконец-то сбылось — спустя месяцы немого страдания.       А самое прекрасное заключается в том, что Ацуши не отстраняется, а льнёт ближе.

***

      Акутагава Рюноске ненавидит Вооружённое Агенство.       Акутагава Рюноске ненавидит доброту.       Акутагава Рюноске любит Накаджиму Ацуши.       Ацуши Накаджима ненавидит Портовую Мафию.       Ацуши Накаджима ненавидит убийства.       Ацуши Накаджима любит Акутагаву Рюноске.