— Пароль, — высоко пропела Полная Дама.
Гарри мысленно застонал. Он никогда бы не вспомнил, какой первый пароль был у них на третьем курсе. Он даже не удосужился узнать его у Дамблдора, хотя тот, впрочем, теперь тоже вряд ли помнил его. Он жалобно посмотрел на портрет, надеясь, что тот сделает для него исключение, но женщина лишь демонстративно отвернулась от него, не желая делать никаких поблажек. Ему стало даже немного смешно от происходящего. Ещё совсем недавно — для него буквально пару часов назад — он сражался на настоящей войне и все его проблемы заключались в том, как бы спасти невинных людей. А сейчас главная его беда — строптивая картина. Будь у него на то силы, он бы, вероятно, уже засмеялся, как безумец.
— Не помню, — он решил просто надавить на жалость женщины и поэтому принял как можно более измождённый вид. — Только вышел из больничного крыла, я ударился головой. Вы же знаете, что я с Гриффиндора.
«Вообще-то, если быть точным, я умер, а не ударился головой», — грустно подумал он.
— Никаких исключений, молодой человек, — строго ответила Дама.
— Что же, прекрасно, — Гарри начинала раздражать эта глупая ситуация. Он только что вернулся с того света, но не может обойти какой-то портрет. — Тогда посижу здесь, — он опустился на пол рядом с проходом и прислонился к стене.
Он хотел было сходить за паролем к МакГонагалл, но понял, что сил ему хватит разве что пройти один лестничный пролёт. Гарри и сам не понимал, как мог так резко устать; может, одно из зелий мадам Помфри возымело такой эффект. Он решил, что рано или поздно кто-нибудь всё равно выйдет из гостиной и впустит его внутрь, а пока у него будет время подумать над тем, что он скажет друзьям. Изначально он хотел рассказать им абсолютно всё, ведь между ними никогда не было секретов, но сейчас его стали одолевать сомнения. Гарри не хотел, чтобы Рон с Гермионой знали, что он является крестражем Волдеморта. Гарри не думал, что те станут бояться той тьмы, что он сам ощущал в себе, просто не хотел видеть жалости в их глазах. Он и сам не представлял, как бы общался с Роном, если бы был уверен, что тому суждено умереть, поэтому решил опустить тему своей судьбы. Когда-нибудь он обязательно расскажет им, но не сейчас. Сейчас он просто хочет пожить спокойно.
— Ладно, — раздражённо проговорила женщина, — но это первый и последний раз.
— Спасибо, — устало ответил Гарри и направился внутрь.
Стоило ему появиться в гостиной, как голоса тут же затихли и все студенты разом уставились на него. За последние годы он так привык ко всеобщему вниманию, что часто выражалось в косых взглядах и презрении, что даже не обиделся на гриффиндорцев за такую реакцию. Он заметил Фреда и Джорджа, разговаривающих с Оливером Вудом, и на его лице расцвела невольная улыбка. Они все были живы и невредимы. Лаванда, на чьём лице не было никаких шрамов, сидела на диване с Парвати и Келлой, а неподалёку находился Колин Криви, как всегда фотографирующий всё вокруг. Гарри сейчас это даже не раздражало.
Только теперь, вновь оказавшись в гриффиндорской гостиной — в этой уютной округлой комнате, пестрящей всеми оттенками красного и золотого — он понял, как сильно скучал по этому месту, как сильно ему не хватало посиделок у камина со своими друзьями, всех тех глупых разговоров и споров между ничего не подозревающими, невинными студентами, что невольно стали его семьёй.
Он был так рад видеть эти родные лица, эти стены, украшенные золотыми львами, что мысли о его смерти, казалось, отступили на второй план. Какой бы ни была эта спокойная жизнь — временной или нет — он собирался насладиться ей сполна.
— Гарри! — к нему подбежала Гермиона и крепко обняла. Он почувствовал, как сильно она сжимает его своими руками, словно боясь отпустить. Он не знал, что именно вспомнила девочка, но начинал догадываться, что ничего хорошего. Гарри чувствовал её дыхание рядом со своим плечом, и ему становилось всё легче с каждой секундой.
Он посмотрел на Рона, хмуро стоящего в стороне. На лице его друга было явно написано сожаление и какая-то не по годам глубокая грусть. Он прислонился к стене и привычно засунул обе руки в карманы, не спуская с Гарри взгляда. Рядом с ним сидели, играя в шахматы, Симус с Дином — они тоже оторвались от своего занятия, вопросительно смотря на Гарри. Он вспомнил, как на пятом курсе Симус называл его лгуном, и ему стало неприятно от того, что теперь всё может повториться, ведь когда-нибудь им с Дамблдором придётся объявить окружающим о возвращении Волдеморта. Но он всё равно не держал ни на кого зла — ни на Симуса, ни на Перси — ведь в итоге они все сражались бок о бок рядом с ним, защищая Хогвартс.
— Со мной всё хорошо, Герм, — он как можно мягче улыбнулся и чуть обнял подругу в ответ. — Я просто перенервничал, — он старался говорить погромче, чтобы гриффиндорцы потеряли к нему интерес и перестали обращать на него внимание.
Когда девочка отстранилась, Гарри увидел засохшие дорожки слёз на её щеках. Её губы судорожно подрагивали, но глаза источали ту самую силу и уверенность, к которым он так привык. Она будто бы вновь стала взрослой, хотя Гарри был уверен, что Гермиона всегда была серьёзной и умной не по годам.
— Нам надо поговорить, — тихо произнесла она и направилась в самый дальний угол гостиной.
Гарри с Роном последовали за ней. Мальчик даже не знал, с чего начать свой рассказ. В его голове одно за другим всплывали все те кровавые события, начавшиеся ещё на четвёртом курсе, и он понимал, что даже если ему удастся предотвратить их, то, вероятно, произойдут новые, не менее ужасные. Он словно держал в своих руках ключ от спасения всего мира, но не знал, как именно им воспользоваться, ведь сейчас любая его ошибка могла привести к необратимым последствиям.
Все трое уселись на кресла, находящиеся достаточно далеко от остальных студентов, чтобы Гарри смог незаметно наложить
Заглушающие чары. Он по привычке сделал это, не произнося ни слова, чем вызвал такой знакомый блеск заинтересованности в глазах Гермионы.
— Дамблдор сказал, что вы тоже что-то вспомнили, — он решил сначала выслушать своих друзей, чтобы они не смогли уличить его в обмане, если он не захочет о чём-то говорить. Рон с Гермионой переглянулись. Они, вероятно, уже обсудили всё между собой.
— Что нам совершенно отбило инстинкт самосохранения, — возмущённо начал Рон; он подался вперёд, словно пытаясь докричаться до своих друзей, и так сидящих прямо рядом с ним. — Мало того что мы решили ограбить Гринготтс, так ещё и сделали это на драконе. На огромном огнедышащем драконе!
Сейчас Гарри вспоминал эту их авантюру и понимал, что практически ничего не соображал в тот момент. Весь их план провалился, не успели они выполнить и половину, а мерзкий Крюкохват оставил их на верную смерть. Он вспоминал, как отчаянно пытался дотянуться до Чаши, ясно осознавая при этом опасность быть погребённым заживо в сейфе с множившимися предметами; вспоминал, как отбивался от охранников, абсолютно не представляя, что делать дальше. Когда они втроём забрались на этого несчастного дракона, он уже сотню раз приготовился к неминуемой гибели.
— И ещё я вспомнил, что был вратарём в сборной Гриффиндора по квиддичу, — уже более радостно сказал он. — Или буду. Я вообще не понимаю, что это такое. Это не какие-то видения или образы, Гарри, это буквально воспоминания, понимаешь? Я помню всё, о чём думал в те моменты, помню, что чувствовал. Я будто бы побыл взрослым, а теперь снова стал ребёнком. И несмотря на то, что это воспоминания, я не могу сказать, когда точно это случилось. Я чувствую себя невероятно странно, — он чуть помотал головой и с надеждой посмотрел на Гарри.
Гарри внимательно слушал Рона, пытаясь хотя бы примерно понять его. В случае Гарри всё было не так сложно: он вернулся назад во времени, словно бы просто проснулся в девяносто третьем году, но при этом все его воспоминания имели хронологический порядок. Хотя сейчас он тоже чувствовал себя несколько непривычно. Он понял, что был бы не против игры в плюй-камни, хотя ещё совсем недавно отказался бы от этого. Рон весьма точно описал его состояние: «Я будто бы побыл взрослым, а теперь снова стал ребёнком». Он подозревал, что многие желания могут зависеть от детского тела, но в мыслях он уже не был тем вспыльчивым мальчиком, что мог от злости надуть тётушку Мардж.
— Рон прав, — серьёзно начала Гермиона, — мы воспринимаем увиденное так, словно бы это уже происходило с нами, — она отвернулась от друзей и стала смотреть куда-то в пустоту перед собой. — Я вспомнила, как Беллатриса Лестрейндж пытала меня в Малфой-мэноре, как вы́резaла слово «грязнокровка» на моей руке.
Гарри не представлял, каким образом он может поддержать подругу. Это, наверное, было самое худшее из всех воспоминаний, которые могли вернуться к Гермионе. Он так сильно ненавидел Беллатрису. Она убила Сириуса и Добби, пытала Гермиону, лишила Невилла родителей, и мальчик не хотел даже думать о полном послужном списке этой ненормальной женщины. Она как никто другой была предана Волдеморту и его идеям. Она стала Пожирательницей Смерти не из-за страха за себя или своих близких, а по своему собственному желанию. Гарри даже представить не мог, что движет подобными людьми. Когда он смотрел на неё, то понимал, что для него она является неким олицетворением полнейшего безумия — не Реддл, сошедший с ума из-за страха смерти, а именно она. Но тем не менее глупо отрицать, что Беллатриса была невероятно сильной и умной волшебницей. Он признался себе, что боится её предстоящего побега из Азкабана, ведь в прошлый раз он так и не смог её остановить.
— И ещё я вспомнила свадьбу Билла Уизли и Флёр Делакур, — Гермиона перевела взгляд обратно на друзей, и её лицо приобрело задумчивый вид. — Но дело в том, что до того, как увидеть всё это, я понятия не имела, как выглядит Беллатриса Лестрейндж, Малфой-мэнор, Билл Уизли, а кто такая Флёр Делакур, я не знаю даже сейчас. Я просто вспомнила все свои мысли в тот момент, поэтому и знаю, чья именно это была свадьба и где я находилась. Я уверена, что меня пытала именно Беллатриса Лестрейндж, хотя никогда прежде не видела эту ужасную женщину. И помню, какое отчаяние я испытывала в тот момент, словно бы уже тогда полагала, что мы проиграем.
Гарри стало дурно от её слов. Он, несмотря на все объяснения, смутно понимал, что именно испытывают его друзья. Он не хотел, чтобы они отчаивались уже сейчас, когда новая война даже не началась, когда у них был второй шанс.
— А что вспомнил ты, Гарри? — тихо спросил Рон.
— Всё.
Он начал с третьего курса, рассказал о Сириусе и о Питере Петтигрю, которого Рон пообещал не трогать и практически всё время держать в клетке. Он рассказал им о Турнире Трёх Волшебников, о том, как попал на него и чем всё это закончилось; рассказал об Амбридж и Отряде Дамблдора; о смерти директора на шестом курсе и причастности к ней Драко Малфоя; о крестражах, что они искали, рискуя при этом всем, что у них было. Он всё говорил и говорил, а друзья лишь слушали его, практически открыв рты от удивления. Прошло уже больше часа, и люди из гостиной стали постепенно расходиться по спальням, но Гарри казалось, что он никогда не закончит. Они вместе пережили так много всего, что он каждую минуту вспоминал ещё какие-то детали, пытаясь как можно точнее рассказать обо всём, дабы больше не допустить прежних ошибок. По мере его слов плечи Рона и Гермионы опускались ниже, а лица приобретали всё более отчаянное выражение. Он чувствовал себя виноватым даже в том, что пришлось начать этот разговор: он так устал видеть боль на лицах родных людей.
Гарри всё же не рассказал им о том, что тоже является крестражем. Он также решил умолчать о Чжоу с Джинни и об отношениях самих друзей, так как посчитал, что это было не его дело. Хотя он и надеялся, что на этот раз они не станут тянуть семь лет, прежде чем наконец признаться друг другу. Он не стал поднимать ещё и тему Даров Смерти: это была слишком важная тайна, особенно если учесть тот факт, что палочка и мантия уже находились в руках Гарри и Дамблдора, да и Камень тоже скоро добудет директор.
— Всё будет хорошо, Гарри, — Гермиона первая пришла в себя после его слов. Она подняла на него упрямый, полный силы взгляд и крепко сжала в руках палочку. Гарри смотрел на подругу и понимал, какой же сильной в действительности она была.
— Похоже, спокойной жизни нам всё же не видать, — грустно хмыкнул Рон. Он до сих пор не мог смириться со смертью Фреда, о которой Гарри не смог умолчать. Он слишком сильно боялся потерять их всех, чтобы скрывать подобное.
Гарри вообще никогда не ощущал спокойной жизни. Сначала были долгие мучительные годы с Дурслями, потом потрясение от открытия для себя волшебства, а спустя всего несколько месяцев в его жизнь вновь вторгся Волдеморт. Ему казалось, что он с каждым днём ненавидит его всё больше и больше. Сейчас у него словно был шанс заново осознать, что именно натворил этот монстр за долгие годы. И Гарри понятия не имел, как его остановить.
— А что сказал Дамблдор? К нему ведь тоже полностью вернулась память, — Гермиона выглядела так, будто была уже сейчас готова начать разрабатывать план действий на ближайшие годы.
— Я поговорю с ним завтра вечером. Он сказал, что я сейчас слишком слаб, чтобы просматривать мои воспоминания, — Гарри понимал, что завтра ему придётся показать Дамблдору всю свою жизнь, со всеми казусами и какими-то личными воспоминаниями, не касающимися войны. Он должен был бы переживать по этому поводу, но ему почему-то уже было всё равно. Он так сильно устал от всего происходящего, что возможность вновь переложить всю ответственность на плечи Дамблдора и Снейпа где-то в глубине души радовала его. Гарри было стыдно за свои мысли, ведь эти двое настрадались за все эти годы ничуть не меньше его самого.
— Постой, — резко сказал Рон, — ты сказал, что воспоминания к нам вернулись из-за того, что мы коснулись тебя. Так ты же Малфоя за руку схватил! — он выглядел действительно напуганным этим фактом. Гарри знал, насколько сильна была неприязнь Рона к слизеринцу уже на третьем курсе, он и сам ненавидел его. Просто после всего того, что он пережил, Малфой уже не казался такой большой проблемой.
— Дамблдор дал понять, что не о чем беспокоиться, — спокойно ответил Гарри. Он был уверен, что директор найдёт способ разобраться с высокомерным слизеринцем. В крайнем случае ему поможет Снейп.
— А если он напишет обо всём Малфою-старшему? — не унимался Рон.
— Рональд, — строго сказала Гермиона, и Гарри захотелось вновь обнять подругу за столь привычное, родное поведение, — происходящее слишком серьёзно, чтобы Дамблдор позволил тринадцатилетнему мальчику всё испортить, даже если это Малфой.
Гарри был согласен с Гермионой. Директор прекрасно владел легилименцией — если бы он понял, что Малфой собирается нажаловаться Люциусу, то просто бы стёр из его памяти всё увиденное. Он отчего-то не захотел рассказывать друзьям о том, что именно вспомнил слизеринец. Как бы сильно он его ни ненавидел, пытки — это уже слишком.
— Да, наверное, ты права, — стушевался Рон.
— Я думаю, уже поздно, — сказала Гермиона и начала подниматься с кресла. — Нам надо много чего обсудить, бесконечно много, — она грустно улыбнулась; одна прядь её пышных волос скользнула ей прямо на лицо, и Гарри подумал, что подруге это шло, даже несмотря на то, что он видел её с прекрасной прической на Святочном балу, — но сейчас пора спать. Уроки завтра никто не отменял.
— Гермиона! — возмущённо заговорил Рон. Гарри усмехнулся. Вряд ли что-то в этом мире было способно отбить у подруги тягу к получению новых знаний. Он до сих пор поражался, как она согласилась бежать с ним после шестого курса, не прихватив при этом всю школьную библиотеку. У неё ведь была та вместительная сумка. — Как ты можешь думать об уроках после всего, что услышала?
— Рон, она права, — неожиданно встрял Гарри. Друзья вдвоём недоумённо посмотрели на него, видимо, ожидая, что он тоже не захочет посвящать много времени учёбе, — нам нужно просто пожить как нормальные дети. Неизвестно, что начнётся после возрождения Волдеморта. Если он тоже всё помнит, в чём я не сомневаюсь, то попытается добраться не только до меня, но и до вас.
Гарри самому становилось жутко от своих слов. Реддл в первую очередь попытается лишить его друзей и Сириуса. И если они с Роном и Гермионой смогут укрыться за барьерами замка, то семьи его друзей будут в большой опасности. Возможно, Волдеморт вспомнит, кто сражался против него в битве за Хогвартс, и решит устранить даже такую незначительную угрозу заранее. Гарри казалось, что страх за окружающих людей буквально душит его. Он сам был храбрым и готовым на всё, даже на смерть, но всё равно никому не мог помочь.
— Ты справишься, Гарри, — Гермиона положила руку ему на плечо и сжала его в качестве поддержки, а на её лице расцвела искренняя улыбка, вовсе не вяжущаяся со всем ужасом происходящего. — Мы справимся.
Когда Гарри с Роном вошли в спальню, их соседи уже спали. Гарри внимательно посмотрел на Невилла, чьё лицо даже во сне выражало крайнюю неуверенность в себе. Но Гарри помнил, каким храбрым был его друг, как он сражался, рискуя своей жизнью. И ещё он помнил, что весь кошмар, свалившийся на него много лет назад вместе с ужасным пророчеством, мог с такой же вероятностью свалиться на Невилла. После смерти Сириуса Гарри с таким отчаянием задал Дамблдору тот вопрос: «Так, может быть… может быть, это всё-таки не я?» Это было так эгоистично с его стороны: надеяться, что страшная судьба поджидает совсем не его, а Невилла. Сейчас, после всего, через что он прошёл, он бы ни за что не пожелал кому-либо стать таким «избранным».
Гарри казалось, что он всю ночь не сможет заснуть, продумывая каждое своё действие, прошлое и будущее, но стоило его голове коснуться подушки, как неимоверная усталость накрыла его с новой силой, и он погрузился в тревожный сон.
— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! — с насмешкой воскликнул Сириус, и его голос раскатился эхом по огромной комнате.
В следующее мгновение красный луч поразил его прямо в грудь. Улыбка ещё не сошла с его уст, но глаза расширились от изумления. Тело Сириуса выгнулось изящной дугой и стало медленно утопать в рваном занавесе. На измождённом, некогда красивом лице мужчины отразилась смесь страха и удивления — и он исчез в глубине древней арки.
Всё помещение затопил безумный смех Беллатрисы Лестрейндж. Её маниакальный взгляд выражал ликование и искреннее счастье: ненавистный брат, предатель крови, — он был наконец мёртв. Она убила его.
— Сириус! — отчаянно закричал Гарри. — Сириус!
Гарри почувствовал, как кто-то сильно теребит его за плечи. Он открыл глаза, ощущая ещё не высохшие слёзы на своих ресницах, и увидел перепуганные лица Рона и Невилла. Мальчики склонились над его кроватью — они были ещё в пижамах — и крепко сжимали в руках палочки.
«Это был сон, — с облегчением осознал он, — всего лишь сон».
Гарри испугался, что теперь ему в кошмарах будут постоянно сниться ужасные события, случившиеся в прошлой жизни. Он не хотел переживать все смерти ещё раз. Но это, вроде, был действительно всего лишь сон. Он словно видел картину со стороны, а не так, как описывали ему свои ощущения Рон с Гермионой, — он не чувствовал происходящего. Ему и до этого часто снились кошмары, так что он решил не обращать на это внимания.
— Гарри, ты в порядке? Ты кричал, — тихо спросил Рон.
— Сириус Блэк не достанет тебя в Хогвартсе, — Невилл неуверенно переступил с ноги на ногу и протянул Гарри стакан с водой, который он почему-то изначально не заметил в его руках.
Гарри с ничего не понимающим видом взял стакан, но потом вспомнил, что Невиллу ещё пока неизвестно о невиновности его крёстного. Рон так виновато покосился на него, будто Гарри стал бы обвинять его в том, что Невилл услышал лишнего. Он вчера как-то не задумывался о том, что скрывать своё путешествие во времени окажется не так уж и просто. Кошмары не отпускали его уже на протяжении нескольких лет, и хотя сейчас Волдеморт не пытался проникнуть в его сознание, он всё равно не мог представить, как вернуть себе спокойный сон.
— Спасибо, Невилл. Я в порядке, просто все эти бесконечные статьи в газетах меня доконали, — он постарался говорить как можно более уверенно, и у него вышло — грусть в голосе, вызванная мыслями о преследовании дементорами его родного человека, убедила Невилла.
— Скоро завтрак, Гарри, поторапливайся, — напоследок сказал он и пошёл переодеваться.
Гарри тяжело поднялся и отправился в душ. Вчера он хотел как можно быстрее улечься на кровать, поэтому просто стянул с себя всю одежду и даже не зашёл перед этим в ванную. Он уставился на своё отражение в зеркале. Он до сих пор не мог поверить, что выглядит так юно. На его лбу всё ещё виднелся страшный шрам в форме молнии, предопределивший всю его жизнь, но в остальном его кожа была чистой: больше не было всех тех царапин и ссадин, что он успел получить за последний год. Зайдя в душ, он внимательно осмотрел всё своё тело, не найдя ни единого шрама, свидетельствовавшего о его участии в войне. Это в очередной раз убедило его, что у него есть шанс всё исправить — пусть и маленький, но он есть.
В гостиной их с Роном уже ждала Гермиона, которая поведала Гарри пароль от гостиной: «Фортуна Майор». Услышав его, он даже вспомнил, с каким важным видом объявлял его Перси, в этом году ставший старостой школы.
Войдя в Большой зал, он первым делом увидел Малфоя, сидевшего в компании слизеринцев, но в каком-то странном расположении. Паркинсон больше не висела на его плече, даже не сидела рядом, — девочка грустно поглядывала в его сторону, разговаривая с Гринграсс и Булстроуд. Сам же Малфой расположился между Забини и Ноттом, а напротив него сидели Крэбб с Гойлом. Все они молчали. Слизеринец словно отделил себя от окружающих живыми людьми. Гарри должен был признать, что Малфой выглядел жалко: он всё так же гордо держал осанку, но под его глазами залегли глубокие тени, а взгляд выражал не презрение, а, скорее, вселенскую усталость. Гарри сразу же вспомнил, что именно так слизеринец выглядел на шестом курсе, когда понял, что обречён. Он не знал, успел ли Дамблдор стереть воспоминания о пытках или же Малфой только пойдёт к нему сегодня вечером, как и Гарри.
— Я знал, что заткнуть его может только истинное чудо, — тихо прошептал Рон, смотря в сторону Малфоя. Видимо, он ожидал привычных насмешек в свой адрес.
— И не поспоришь, — усмехнулся Гарри. Он не знал, как относиться к слизеринцу теперь. Рон с Гермионой сказали, что они помнят не только произошедшее, но и сами мысли. Возможно ли, что Малфой вспомнил об осознании своих ошибок? Гарри слабо в это верилось, но он в любом случае не собирался лезть на рожон первым.
Он внимательно оглядел Большой зал. Как же давно он не появлялся здесь — просто чтобы позавтракать. В последний раз он видел это место полуразрушенным, усыпанным свежими трупами и залитым кровью. Та картина всё ещё стояла у него перед глазами, и он до сих пор не мог до конца поверить в происходящее.
— Вот, возьмите расписание уроков для третьекурсников, — Джордж протянул друзьям несколько кусков пергамента.
Гарри забрал своё расписание и вспомнил о Карте Мародёров, что сейчас хранилась у близнецов. Она была необходима ему. С одной стороны, он хотел уже сегодня поговорить с Фредом и Джорджем и попросить вернуть Карту, а с другой — очень боялся вызвать подозрение. Гарри знал, что близнецы в любом случае должны отдать ему её в этом году, поэтому решил просто подождать.
— Похоже, один из дементоров пробрался к Малфою в постель, — со смешком сказал Фред, так же, как и многие другие студенты, заметивший изменения в образе слизеринца.
— Ну и поделом ему, — быстро проговорил Рон. Как бы сильно он ни хотел поиздеваться над Малфоем, сохранение их тайны для него было куда важнее.
Гарри заметил, как сидящая рядом Гермиона хмурится, смотря в своё расписание. Он сначала не понял её поведения, но, заглянув в пергамент, вспомнил, что в прошлый раз девочка посещала по несколько уроков сразу, используя маховик времени, а сейчас её расписание было обычным, как и у всех остальных учеников. Он предположил, что Дамблдор просто не рискнул играть со временем в сложившейся ситуации.
Когда на их стол опустилась почтовая сова с Ежедневным Пророком для Гермионы, Гарри уже приготовился увидеть на первой странице фото Сириуса как самого разыскиваемого преступника, но там почему-то был портрет какой-то девушки. Он нахмурился и подвинулся ближе к подруге, чтобы прочитать статью.
ОДНА ИЗ САМЫХ ОДАРЁННЫХ ВОЛШЕБНИЦ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ
Семнадцатилетняя одарённая волшебница Марго Блиссет — гордость не только Школы Чародейства и Волшебства «Ильверморни», но и США в целом, — пропала без вести.
В этом году девушка поступила на первый курс Американского Магического Института Международных Отношений, намереваясь в будущем занять должность Президента Магического конгресса Соединённых Штатов Америки. Марго на сегодняшний день является лучшей выпускницей за всю историю Ильверморни. Девушка не только получила высший балл по всем экзаменационным предметам, но и к выпуску из школы уже являлась автором научной книги «Легилименция и Окклюменция», повествующей читателю о новом взгляде на эти редчайшие способности. Сама же Марго так же блестяще обладала ими, что проложило ей дорогу не только в сферу правительства, но и науки.
Вчера, на одной из конференций для одарённых магов, проводившихся в Министерстве магии США, девушка должна была получить премию за свои исследования, но бесследно испарилась прямо со сцены. А как нам всем известно, трансгрессировать из Министерства как Британии, так и США невозможно.
Поисками девушки на сегодняшний день занимаются не только лучшие люди МАКУСА, но и многих других стран, тесно сотрудничающих с США. Нам же с вами остаётся только гадать, что же произошло на самом деле, и надеяться на лучшее.
Рита Скитер
Гарри вновь перевёл взгляд на портрет девушки. Он не так часто задумывался о женской внешности, но сейчас мог с уверенностью заявить: она была очень красивой. Длинные светлые волосы аккуратно спадали ниже плеч, подчёркивая острые аристократичные скулы; яркие пухлые губы изогнулись в искренней улыбке, обнажая ровный ряд зубов, а необычный оттенок глаз можно было разглядеть даже на чёрно-белой фотографии.
— Ты что-нибудь знаешь об этом? — шепнула ему на ухо Гермиона, оторвавшись от газеты.
— Нет, — честно ответил Гарри. Он не помнил подобного происшествия. Можно было предположить, что он просто не обратил внимания на эту статью в газете, ведь девушка всё же была из США. Но, несмотря на всю любовь к преувеличениям, Рита Скитер вряд ли бы стала лгать, намекая на международный скандал, который было очень трудно пропустить мимо ушей. — В прошлый раз этого не было.
Гарри стал переживать о том, что не успело пройти и дня с его возвращения во времени, а события уже начали меняться, причём каким-то необъяснимым образом. Он посмотрел на преподавательский стол, выискивая глазами Дамблдора, но того не было на завтраке. Зато Снейп внимательно вчитывался в газету и задумчиво хмурился. Гарри предположил, что директор, скорее всего, поведал обо всём происходящем профессору, и тот тоже не может понять, почему события изменяются. Гарри вообще не представлял, что это могло означать. Теперь люди станут пропадать без вести? Или же это был единичный случай?
— Разве всё не должно идти своим чередом? — хмурясь, спросила Гермиона.
— Я не знаю, — чуть более раздражённо, чем рассчитывал, ответил Гарри. Он не хотел ко всем своим проблемам прибавлять ещё и бесследные исчезновения людей. — Сегодня вечером расспрошу обо всём Дамблдора.
— Привет! — за спиной раздался знакомый низкий голос, и Гарри обернулся. Он был так рад Хагриду, что тут же поумерил свои переживания по поводу исчезновения девушки. Он помнил, как полувеликан плакал и отчаянно бился в своих путах, наблюдая за смертью Гарри. Он был дорог Хагриду. — Вы мои первые в жизни ученики. Сразу после обеда. Я сегодня, это, как его… с пяти утра на ногах… готовлюсь к уроку… волнуюсь, конечно… Учитель! Нет, честное.
Гарри вспомнил о происшествии с гиппогрифом на первом уроке Ухода за Магическими Существами. Они с Роном и Гермионой вчера как-то слишком сильно увлеклись рассказом Гарри и не подумали о способе остановить Малфоя. Он решил, что просто придумает что-нибудь на ходу, как только слизеринец решит приблизиться к животному. В конце концов, у него никогда не было проблем с импровизацией.
— Не волнуйся, Хагрид, — улыбаясь, сказал Гарри, — я уверен, всё пройдёт как надо.
— Спасибо, Гарри, — искренне ответил полувеликан. — Ну я это… пойду, наверно, а то уроки у вас ещё. Не опаздывайте, — он постарался изобразить профессорскую строгость, чем заставил Гарри улыбнуться ещё шире.
— Гарри, он прав, — Рон стал недовольно подниматься из-за стола, — нам пора. У нас прорицания, а до Северной башни очень далеко.
— Я знаю короткий путь, — ухмыльнулся Гарри, когда они с Роном и Гермионой отдалились от остальных.
Они поспешили к Северной башне по пути, о котором он вспомнил из Карты Мародёров. Гарри только сейчас задумался над тем, насколько легче ему будет учиться теперь, ведь всё это он уже проходил. Возможно, он даже сумеет обогнать по успеваемости Малфоя, и тот наконец перестанет козырять этим. Хотя, насчёт прорицаний у него было иное мнение: ему просто всё так же придётся слушать предсказания о собственной смерти. Ну, во всяком случае, они были правдивыми.
Они вовремя подоспели на площадку, где столпились уже все ученики Гриффиндора и Слизерина. Гарри до сих пор задавался вопросом, почему их всё время ставят в пару со змеиным факультетом. Он вновь посмотрел на Малфоя: тот всё ещё находился в окружении четырёх сокурсников и не стремился начинать разговоры. Гарри решил все-таки уточнить у Дамблдора, стёр ли тот память слизеринцу или нет.
После того как Гарри вскарабкался по лестнице, он вновь очутился в странной комнате, погружённой в красноватый полумрак, что навевал на него какие-то смутные мысли. Шторы на окнах по-прежнему были задёрнуты, а многочисленные лампы задрапированы тёмно-красным шёлком.
— Добро пожаловать. Как приятно видеть вас наконец в вашем физическом облике, — громким голосом заговорила профессор Трелони, всё так же напоминающая Гарри большую блестящую стрекозу.
— А ты не преувеличивал, когда говорил о её странностях, — тихо шепнул Рон, с сомнением смотря в сторону профессора и присаживаясь за стол к Гарри и Гермионе.
— Подожди, сейчас ещё начнётся, — уверил его Гарри.
Профессор начала лекцию, из которой ученики мало что смогли для себя вынести. Она, как и в прошлый раз, испугала Невилла плохим здоровьем его бабушки и заставила Парвати настороженно коситься в сторону Рона. Гарри ещё вчера убедил Гермиону не реагировать так резко в сторону профессора, поэтому девочка сидела спокойно, хоть и неодобрительно косилась в сторону предсказательницы. Гарри бы и сам посчитал эту женщину обманщицей: слишком неправдоподобными казались её методы преподавания — но вот только это именно она много лет назад произнесла пророчество, раз и навсегда изменившее этот мир.
Под конец урока профессор Трелони вновь взяла в руки чашку Гарри, но, вместо того чтобы начать предсказывать беды и смерть, не уронила её, а молча поставила обратно на стол рядом с ним и отстранилась, не спуская с него пристального взгляда. Гарри поёжился. Он предполагал, что эта женщина — единственная из учителей, кто может почуять неладное, но как-то не предусмотрел её реакцию.
— Гарри Поттер! — воскликнула она, и все ученики разом замолкли, повернувшись к гриффиндорцу. Гарри захотелось прямо сейчас подняться с места и убежать куда подальше от всего, что связано с предсказанием будущего. Оно и так было ему известно. — Ты не понимаешь, мой мальчик. Недостаточно просто исправить старые ошибки, — она вновь наклонилась и заглянула прямо ему в лицо, начав говорить так тихо, что вряд ли ещё кто-то, кроме Рона и Гермионы, услышал это. — Ты должен победить смерть.
После этих слов она тут же оторвалась от Гарри и направилась к другим ученикам. Ему казалось, что его огрели по голове чем-то тяжёлым. Он никогда не понимал эту женщину, и её советы ни о чём ему не говорили. Он уже не один раз победил смерть, но это ни к чему не привело. Волдеморт всё так же оставался жив, а нависшая над Магическим миром угроза будто увеличивалась с каждой его попыткой что-то исправить. Что бы там ни видела Трелони, она не понимала его; не понимала, в какую ловушку загнало Гарри её пророчество.
После трансфигурации, на которой не произошло никаких изменений с прошлого раза, Гарри с друзьями отправился на урок по Уходу за Магическими Существами. Он кратко описал Рону и Гермионе происшествие с гиппогрифом, дабы, если что, рассчитывать на поддержку от них. Хагрид уже дожидался их у своей хижины — и он явно нервничал, с нетерпением смотря на студентов.
— Скорее идёмте! — закричал он, когда ученики подошли футов на тридцать. — Какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите. Все за мной, вперёд!
Они прошли в Запретный лес и остановились, ожидая прибытия животных, которых приготовил для них лесничий. Гарри заметил, что когда Хагрид попросил открыть книгу, Малфой промолчал, не отходя от сокурсников, а на гиппогрифа и вовсе не обратил никакого внимания. Гарри это показалось уж слишком странным. Гермиона вспомнила, как Беллатриса Лестрейндж пытала её
Круциатусом, а потом вырезала ножом мерзкое слово у неё на руке, но девочка вела себя вполне обычно, разве что выглядела немного более серьёзной, нежели раньше. Гарри понял, что вновь навязывает себе очередную загадку. Он не должен был волноваться о Малфое. В конце концов, Гарри был последним, кто виноват в случившемся со слизеринцем.
Остаток дня он старался подмечать все детали произошедшего, старательно сверяя их со своими воспоминаниями. Никто из учителей больше не вёл себя странно, да и из учеников тоже.
После ужина он наконец направился в кабинет Дамблдора, намереваясь разузнать об изменениях в событиях. Каменные горгульи пропустили его внутрь без пароля, и он привычно ступил на винтовую лестницу. Последний раз он поднимался сюда, чтобы увидеть те страшные воспоминания, что отдал ему перед смертью Снейп. Ему не верилось, что всего за пару дней его жизнь так кардинально поменялась.
— Присаживайся, Гарри, — с привычной улыбкой произнёс Дамблдор. Он был одет в яркую фиолетовую мантию с золотыми узорами, что как нельзя кстати подходила образу доброго причудливого старичка. Сейчас этот напускной вид не казался Гарри таким уж глупым, ведь после того как он проиграл вопреки надеждам всего мира, он осознал точно: лучше пусть тебя недооценивают, чем переоценивают. — Должен сказать, со вчерашнего дня у меня появились кое-какие предположения по поводу всего происходящего. Со мной связался мой добрый друг, Николас Фламель, к нему тоже вернулись воспоминания, а ещё… — он открыл один из ящиков стола, доставая оттуда грязный изорванный пергамент, и протянул его Гарри.
«У меня есть ответы, Альбус»
Гарри с трудом разобрал, что именно было написано на листе, — настолько неразборчивым был почерк. Но одно он понял сразу: надпись была начертана кровью. Он не представлял, кто мог прислать подобное директору.
Гарри пришёл сюда за ответами, но пока у него возникло только ещё больше вопросов. Николас Фламель. Он вообще никак не касался этой войны, разве что Волдеморт некоторое время хотел заполучить созданный им Философский камень. Гарри чувствовал, как у него заканчивается терпение. Директор сидел с невозмутимым видом — он явно что-то знал. Гарри так не хотелось, чтобы Дамблдор вновь начал скрывать от него все свои планы.
— Вы знаете, от кого это? — серьёзно спросил он, протягивая пергамент обратно директору.
— Знаю, — с нечитаемой интонацией ответил Дамблдор, — это от Геллерта.
Гарри прикрыл глаза и устало вздохнул. Гриндельвальд вряд ли мог повернуть время вспять. Когда Гарри видел его глазами Волдеморта, тот едва ли выглядел вменяемым. Но тем не менее он что-то знал, возможно, даже помнил. Он вроде как раскаялся перед тем, как Реддл убил его, даже пытался чем-то помочь этому миру, солгав про Бузинную палочку, но Гарри и после этого не доверял ему. Он задумался над тем, мог ли Дамблдор вчера в лазарете всё же залезть к нему в голову, чтобы узнать о Гриндельвальде, ведь он, так или иначе, любил его. Гарри смутно понимал, что директор имел в виду, говоря это. Он любил его как друга? Как парня? Гарри решил как можно быстрее избавиться от подобных мыслей, ведь Дамблдор мог использовать легилименцию и сейчас.
— Он тоже всё вспомнил? — уже заведомо зная ответ, спросил он.
— Полагаю, что да, — ответил директор. — Похоже, я всё же был прав, когда сказал, что память вернулась к Тому, а за счёт него и к тебе. Думаю, она возвращается к волшебникам, достигшим определённого уровня магической силы, — он внимательно следил за реакцией Гарри на свои слова. — Если честно, Гарри, я даже не знаю, как точно это сформулировать, ведь магия не измеряется по какой-либо шкале. И я уверен, что исчезновение Марго Блиссет также связано с этим временным переворотом. Меня ещё до твоего поступления в Хогвартс приглашали в Ильверморни на одну конференцию, где я и встретил эту девушку, только тогда ещё девочку. Она уже на втором курсе была умной не по годам, да и владела немалой для ребёнка магической силой. Думаю, к ней тоже могла вернуться память, ведь она исчезла как раз в то время, как воспоминания пришли к нам с тобой. Правда, самого факта исчезновения я объяснить не могу.
— То есть, — Гарри даже не знал, какой именно из всех вопросов задать первым: у него их было слишком много, но в то же время он не мог сформулировать ни одного, — в мире могут быть ещё люди, к которым вернулась память?
— Вряд ли, — несмотря на ответ, явного сомнения в голосе директора Гарри не услышал. — У меня есть сомнения только по поводу Марго Блиссет, больше столь талантливых волшебников или волшебниц я не встречал… — он пристально посмотрел на Гарри, и тот увидел в синих глазах некий оттенок страха. — Ещё вчера я думал, что поворотной точкой стала ваша с Томом последняя битва, а именно — твоя смерть. Но это не так, Гарри. Николас прожил ещё шесть месяцев, прежде чем Том убил его.
Гарри казалось, что всё происходящее — чья-то злая шутка. Он и сам был уверен, что время повернулось вспять из-за того, что Волдеморт победил. Он даже предполагал, что пророчество Трелони имеет к этому какое-то отношение. Ведь это он должен был победить Тёмного Лорда, но он умер. Хотя фактически он и должен был умереть — эти два условия просто исключали друг друга.
— Что будем делать? — у самого Гарри по этому поводу вообще не было никаких идей.
— У нас есть время. До возрождения Тома ещё около двух лет, это не так много, как кажется, но всё же спешка сейчас ни к чему. Первоначально нам необходимо разыскать Марго. Даже если к ней не вернулись воспоминания, нужно всё равно разобраться с её внезапным исчезновением, ведь в прошлый раз этого не происходило. События не должны меняться, пока мы в них не вмешиваемся, запомни это, Гарри, — он чуть откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно, на алый закат. — А ещё я поговорю с Геллертом.
— Вы уверены? — Гарри эта затея не казалась удачной. Тёмный волшебник мог просто осознать, что к нему вернулась память, и воспользоваться этим, чтобы выбраться из Нурменгарда.
— Когда-то давно Геллерт, будучи не совсем в адекватном состоянии, взболтнул мне лишнего об одной старой легенде, в которой присутствовало упоминание некоего артефакта, способного влиять на время. Я потом не раз спрашивал его об этом, но он делал вид, что ничего не помнит. Много лет спустя я даже пытался разыскать в книгах хотя бы упоминание о нём, но все мои попытки не дали никакого результата. Возможно, это всего лишь совпадение, а возможно, он и вправду что-то знает.
У Гарри в голове вместо догадок о таинственном артефакте сразу же возникла картина пьяных Гриндельвальда и Дамблдора. Это почему-то казалось ему не то чтобы неправильным, а скорее, невозможным. Он постарался как можно быстрее вернуть свои мысли в нужное русло, он и сам не знал, почему они так будоражили его.
— Ну, тогда, наверно, лучше расспросить его, — с сомнением ответил он. Мысль о том, что Дамблдор в действительности прислушивается к его мнению, была так непривычна. Он даже подумывал, что директор делает это просто чтобы не обидеть его.
— Я также хочу в этот раз посвятить в происходящее помимо Северуса ещё и Минерву. Так что в моё отсутствие можешь советоваться с кем-то из них. Я в ближайшее время планирую всё же разыскать все крестражи. Поэтому я должен просмотреть твои воспоминания, — он крепче сжал в руках палочку. — Если у тебя есть ещё какие-то вопросы, спрашивай сейчас, потому что потом силы у тебя вряд ли останутся.
— Что с Малфоем? — без сомнения спросил Гарри. Последний раз, когда слизеринец находился в таком депрессивном состоянии, ничем хорошим для мира это не закончилось.
— Драко Малфой предпочёл избавиться от некоторых воспоминаний, как я ему и предлагал. Только вот решил он это сделать сегодня вечером, а не прямо сейчас.
— Э, почему? — Гарри не понимал ни мотивов Малфоя, ни самого директора. Разве не должен был слизеринец хотеть как можно быстрее избавиться от того ужаса, что происходил с ним по воле Волдеморта? Разве не должен был Дамблдор настоять на этом?
— Боюсь, это мне неизвестно, Гарри, — спокойно ответил директор. — Драко — весьма противоречивая личность, но не волнуйся, его воспоминания ничем не навредят нашему плану.
— А у нас он есть?
— Нет, — с неуместным весельем ответил Дамблдор, — но когда-нибудь он появится, — он поднялся с места и, обойдя свой стол, встал напротив Гарри, направив палочку тому в лицо. — Готов?
«Нет»
— Да.
—
Легилименс.
Тупая боль пронзила его, заставляя воспоминания проноситься в сознании с невероятной скоростью: смерть Дамблдора, попытка догнать Снейпа, печальная трель Фоукса, падение правительства, разговор с Наземникусом, проникновение в Министерство магии, медальон Салазара Слизерина, знакомая палатка, уход Рона, могила родителей, Батильда Бэгшот, Нагайна, меч Гриффиндора, знак Даров Смерти, перепуганный Драко Малфой, дракон Гринготтса, битва за Хогвартс и последняя зелёная вспышка.
