Пером по бумаге

      Яков хочет, чтобы его запах заменил ей духи, чтобы он никогда не покидал её. Поцелуями, кровью, зверем, его особенной жестокой любовью. Этим пахнет тот, кто помечен им для всех вокруг.       «Ты — моя освоенная вдоль и поперек территория.» Они дикие звери. Да, именно звери. У них особые ритуалы и символы нежности. Им не дано разносить на мили вокруг протяжные кошачьи напевы. Но она, отдаваясь ему, рычит, потеряв контроль, и он это слышит.       «Твоё право на принадлежность мне исключает этой ночью все прочие права. Я решу, что ты будешь чувствовать.» Она пахнешь им… Она носит этот запах и извращенным удовольствием слизывает его с запястий, тонет в нем и не желает пахнуть иначе.       Яков ощущает что Елизавета Андреевна совсем не в своей тарелке. Даже немного страшно. Вздрагивает, когда его руки касаются её. Полностью в неведении, что вокруг, никак не может это контролировать… Но его ласковые поглаживания выводят девушку из вязких объятий паники. Наверняка она сейчас говорит что-то успокаивающее, но Якову это слышать нельзя. В том заключается суть этой новой игры, и ей остается только ждать, что следователь сделает с ней дальше.       Стоны и крики в перемешку с мольбой прекратить это. Вслушайся в этот звенящий голос, вслушайся в это до боли милый стон. Она извивается словно змея и громко выстанывает, не в силах даже закусить ткань одеяла и лишаясь воздуха, она старается скатиться с кровати. Он перестанет бить, она максимально постаралась восстановить дыхание. Прикрыв глаза, она тихо прошептала: — Не надо, пожалуйста… Я больше не буду. — Нет, милая, наказание есть наказание. Мы же оба знаем, что маленький Николай Васильевич никогда не позволить себе такое, что позволяю себе Я. Он не сможет дать тебе то, что даю тебе Я. Считай. — Пять…