***
Да. Его друг и штурман в свободное от работы время был самым настоящим арфистом, и теперь Ральф с досадой чувствовал, что вспыхнувшая в нем злость таяла под плавными переборами электроарфы. Инструмент помещался на колене Криса и был оборудован такой незаменимой вещью, как динамик с регулируемым звуком – чтоб, играя, не разбудить никого или не отвлечь от важных дел. Пальцы штурмана в беспорядке перебирали струны, но порождали удивительно складную мелодию. Вот так же он и по клавиатуре – всеми пальцами и в беспорядке. — Я тебя сколько раз просил расслабляться после того, как вводишь координаты, а не до! — Ральф все-таки соскреб остатки злости и даже стукнул кулаком по ближней к нему стене. — И сколько же раз я давал повод к такой просьбе? — Крис невозмутимо посмотрел на друга, продолжая перебирать поблескивающие струны. — Сегодня – первый, но зато какой! — спокойствие Криса выводило из себя куда лучше, чем музыка в себя приводила. — Ты до сих пор не задумался над тем, что мы часа три как прилететь должны были?! Штурман бережно убрал арфу себе за спину, явно опасаясь за ее целостность в данной ситуации. — В конце концов, мы в отпуске, — он пожал плечами, оставаясь сидеть, только теперь опершись локтями на колени. — «В конце концов», — передразнил Ральф, — мы могли встретиться с астероидом на незнакомой траектории! Да и планы на отпуск были другие. — Автопилот бы разбудил нас, если бы летели навстречу чему-то опасному. Крис все-таки поднялся и отправился на капитанский мостик проверять, что за координаты он вбил. По его напряженной спине было видно, что от вероятности встретиться с астероидом он отмахнулся чисто для того, чтобы сохранить светлую голову, а не погрузиться в болотце с неприглядным названием «Как я мог?». Ральф последовал за ним. На экране, заменяющем кораблю окно, приглушенно светилась по большей части сине-зеленая планета, расположенная на задворках населенной людьми части космоса. Всего-то четыре цифры поменялись местами. — Не так уж далеко от нас, — по губам Криса пробежала немного нервная, но все-таки улыбка. — Можем и проветриться, а не сдавать сейчас назад. — Вот не надо тут… вариации на тему возвращения домой выдавать, — Ральф двинул ногой по своему креслу, перенаправляя желание въехать штурману. — Не будь таким скучным, Ральф, — Крис усердно делал вид, что не замечает настроение друга. — Мы уже который отпуск со станции – домой, но у нас и дома-то нет – просто площадка под корабль. Почитай, что и не сходим с него, только дольше обычного на месте стоим. Неужели не надоело? — Еще скажи, что ты вот это, — пилот кивнул на неправильные координаты, — специально утворил. — Ни в коем случае. Отоспаться мне тоже хотелось… — честно признался Крис, подписываясь под обвинением, что это он раньше времени расслабился да так и не собрался, не глядя на часы переключившись после сна на музыку. Ральф упал в свое кресло, руки его зависли над штурвалом, в глубине глаз залегло сомнение, сводя к переносице светлые брови. Слишком заманчивая перспектива – увидеть то, чего еще не видел. Рискнуть, вслепую сунувшись в неизведанное. Или дать безрукому штурману однозначный приказ в цветастых выражениях и разворачивать «Мустанг» домой. К приглянувшейся девушке. Да только и вправду – целый год прошел, она и планету сменить могла запросто. Тишина надолго угнездилась в небольшом помещении. — Отправь зонд – пусть состав атмосферы проверит, — наконец Ральф вынес свой приговор. Крис сосредоточенно выполнил приказ, и когда маленький зонд шмыгнул к незнакомой планете, позволил себе улыбнуться – этот отпуск будет отличаться от всех прочих.Глядишь, музыку об этом на досуге напишет, а может, и целую балладу. А если по возвращении домой окажется, что Ральфа еще и девушка дождалась, то даже две. Ральф краем глаза поглядывал на своего штурмана. То, что коллеги по доставочному цеху предпочитают общаться с «Мустангом» через голосовую связь, а не электронные сообщения, он на задворках памяти придерживал всегда.Происходит это именно из-за того, что Крис не читает то, что набирает своей полетной манерой арфиста. Но с координатами Крис был еще аккуратнее, чем с деньгами. До этого злополучного отпуска.И сейчас Ральф спокойней пережил бы кашу из букв в самых простых словах, чем в несчастных четырех цифрах. — А если мы на вулкан приземлимся? — удержаться от подколки Ральф не смог, хотя и помнил, что в жерло вулкана «Мустанг» сам не сядет и пилоту несуществующим пальцем у виска покрутит. Крис молча и сосредоточенно вывел на экран подробную карту и заодно поймал данные с зонда: — Сядем мы на удобную полянку, вот только кислорода в атмосфере многовато – захмелеем минут за десять. Но баллоны не нужны, так, респираторы, чтоб было время адаптироваться. — А она вообще обитаема? — Ральф кивнул на экран. — В этой части – нет, — задумчиво ответил Крис. — Про остальные давать запрос? — Пожалуй, не надо. В отпуск куда попало, так уж совсем куда попало, — пилот хмыкнул и пристегнулся. «Мустанг» сообщил, что входит в атмосферу планеты, но вмешательство пилота пока не требуется. «Хоть бы и дальше так было», – пришло на ум обоим членам экипажа.***
На поросшей травой и окруженной деревьями поляне было, с одной стороны – тихо. Двигатели «Мустанга» заглушены, а больше ничего техногенного не было, кажется, в радиусе половины планеты точно. А с другой стороны, все вокруг полнилось другими, яркими, различными до какофонии и все-таки приятными для непривычного уха звуками: где-то неподалеку журчала река, но видно ее не было, шумели деревья, пели птицы и перекликались другие обитатели леса.Казалось бы, чего только не насмотришься, мотаясь из одной точки обитаемой вселенной в кучу других, но по-земному зеленые листья и травы, синее небо и не занятый человеком простор впечатляли. Звезда, дававшая жизнь всему на этой планете, не была Солнцем, но приятно было думать, что именно солнечные лучи согревали ступивших на мягкую траву людей. Здесь не нужны были скафандры, и даже легкий защитный костюм мгновенно показался лишним. Хотелось сбросить все, растянуться на траве и погрузиться в состояние истинно отпускной расслабленности. Но пока рано было. Ральф вдохнул полной грудью, и даже через респиратор воздух показался ему куда насыщеннее, чем где-либо еще. И стало странно, почему люди в основном живут под защитными куполами, а то и вообще на станциях, если не так уж далеко есть такое сокровище? — Сомневаюсь, что прожившие под одним куполом всю жизнь захотят жить вот так, — голос Криса через защиту звучал совсем иначе, но в мыслях они с Ральфом совпадали по-прежнему. — Да и смогут ли? — Считаешь, что нам повезло с работой – чем только не приходится дышать по долгу службы? — глаза Ральфа улыбались поверх маски респиратора. — Ну да, стандартизировать все поселения все равно не получилось, только к общему знаменателю приблизительно привести, — штурман кивнул. — Земному. А на Земле человечество уже и не помнит, как было. — Зато если по картинкам судить, то здесь – совсем как там, — Ральф окинул взглядом приютивший их пейзаж. — Осмотримся или продолжим тут стоять? — Крис с улыбкой посмотрел на друга. — Я бы и постоял с удовольствием, но пройтись интереснее, — пилот повернулся на пятках вокруг себя и устремил взгляд на раскинувшуюся прямо перед ними рощицу. — Вместе или в разные стороны? — Связь у нас есть и останется, пока будем недалеко от «Мустанга», — пожал плечами штурман. — Так что можем и друг от друга отдохнуть, — он хитро прищурился. — Отдохнуть, говоришь, друг от друга, — глаза Ральфа отзеркалили выражение лица Криса. — Тогда через час встречаемся на этом месте. — Идет, — Крис просиял, и оба парня, не сговариваясь и не оглядываясь, разошлись в разные стороны.***
Мысли Ральфа текли подобно водам узкой речки, к берегу которой он вышел. Текли к дому родителей, рядом с которым так же бежала маленькая говорливая речушка, пахло зеленью и прелой листвой, перекликалась между собой единственная птичья семья, свившая гнездо на старой сливе. Он, еще ребенок, сидит на бетонной как бы набережной, свесив ноги к воде. Где-то поодаль бухнулось на грядку яблоко (то ли спелое, то ли уже гнилое), но идти за ним прямо сейчас не хочется. Интереснее наблюдать, как по воде несется большой ореховый лист, высохший и скрученный, и оттого похожий на ладью. Ночью пускали дождь, ближайшую часть поливальных пластин снова заклинило, и утро выдалось пасмурным. Т-005 была одной из первых дальних колоний, но к моменту рождения Ральфа стала почти забытым, хоть и обитаемым, уголком космоса. Поэтому всю обеспечивающую технику просто поддерживали в сносно рабочем состоянии, но о модернизации речь не шла. Многие жители перебрались на другие планеты, вот только для переезда нужно было иметь достаточно средств, коих родители Ральфа, как ни старались, накопить не смогли. Зато хватило отправить сына в летную школу на одну из престижных станций, когда ему исполнилось четырнадцать. Странно до смешного: запись в личном деле гласила, что отец – главный инженер купола поселения, однако сомнительно, что кому-топриходил на ум маленький домик из пеноблоков с печкой индивидуального отопления старинного по нынешним меркам образца. Но Ральф не стыдился такого положения вещей, ведь этот дом на старушке Т-005 был его родным, домом его родителей, которых он любил и уважал. Все два года базового обучения мама умудрялась писать ему письма, хоть с дальней связью было едва ли не хуже, чем с поливальными пластинами, а порой даже передавать гостинцы нечастыми почтовыми кораблями. Возможно, именно тогда у Ральфа появилась первая мысль о работе в доставке. За эти передачи кто-то завидовал и недолюбливал, кто-то высокомерно заявлял, что в их возрасте уже нельзя полагаться на родителей, а кто-то так же получал от семьи подобные приветы.И за первый год такие получатели крепко сдружились. Именно в летной школе Ральф узнал, что не все дети – рожденные. Для женщин из так называемой звездной элиты было ниже собственного достоинства выносить и родить ребенка. А вот заплатить за соединение в пробирке материала для дальнейшего развития нового человека – запросто. Таким детей вручали, как подарок, в том возрасте, который звездная пара заказывала, а за дополнительную плату генетики могли и с ДНК похимичить. Но тут результат до сих пор оставался непредсказуемым. Впрочем, в случае неудачи ребенка можно было не забирать. Тогда для Ральфа это было дико. Он учился в одном потоке с «рожденными» таким образом ребятами и со временем привык к их пронзительной красоте, утонченности или силе (тут уж от родителей многое зависело), но предпочитал не задумываться об их происхождении. Сейчас задумываться об этом тоже не хотелось. Крис появился в школе за месяц до конца первого года, прилетев с кем-то из отлучавшихся на очередную конференцию комендантов станции. То, что его допустили к занятиям, удивило всех, в том числе и большинство преподавателей. Среди учеников пробежал слух о том, что он тоже какая-то золотая детка, и на коменданта надавили, чтобы взял. Но расспросить самого Криса тогда было проблематично – он не выныривал из учебных материалов, казалось, вообще никогда. И итоговые экзамены за год сдавал наравне со всеми. Однажды, где-то перед последними экзаменами, Ральф застал его в туалете, поспешно вытирающим пол найденной в кладовке губкой. На прямой вопрос о том, что случилось, что ученик выполняет работу уборщика, Крис ответил, что все в порядке и лучше бы Ральфу забыть об увиденном. Но стоило ему разогнуться, как на светлый пол часто-часто закапали тяжелые темно-красные капли. Самим остановить носовое кровотечение у них не получилось, и Ральф поволок слабо сопротивлявшегося звездного мальчика в медблок. Там и вынесли вердикт, что упорства у Криса с лихвой, а вот здоровья столько нет. Никаких сверхдальних полетов и максимум штурманом – на пилота нагрузка предполагалась побольше. Тогда Крис легко смирился с таким положением дел, поблагодарил Ральфа за помощь и впервые со дня своего появления в школе отвлекся от учебы. На привезенную с собой арфу. Ту самую, что по сей день обитала в его каюте. Ну и что он, Ральф, будет делать на «Мустанге» без штурмана, коли Крис пленится этой планетой? Дойдя в своих воспоминаниях до этой мысли, пилот решительно поднялся и взглянул на часы – да, весь оговоренный час он умудрился просидеть на одном месте не так уж далеко от корабля. Что-то было в этой планете слишком родное, потянувшее за нить свернувшейся в клубок и запрятавшейся в глубине души детской памяти. Интересно, Криса тоже подобным образом затянуло?***
Крис шел между деревьями, прислушиваясь к птичьим трелям, шелесту листвы и шороху на земле под лапами и ногами местных жителей. Они не показывались чужаку, но их присутствие было вполне уловимо. Совсем скоро Крис не выдержал и снял перчатки. Чувствовать на коже легкое дыхание ветра, касаться кончиками пальцев листьев и лепестков цветов было непередаваемо приятно – слишком редко удавалось. Но вот под рукой Крис почувствовал теплую шерсть и невольно вздрогнул. Он не услышал, как к нему подошел внушительных размеров зверь из породы кошачьих. Сердце ушло в пятки – конец пути. Крис неотрывно смотрел в желтые глаза с вертикальным зрачком и не знал, можно вздохнуть или лучше не надо. Зверь уже вполне определенно потерся о его руку, и жест этот был ничем иным, как кошачьей лаской. Молодой человек улыбнулся и уже сам погладил кота за крупным, как и сам зверь, ухом. В последний раз так близко он общался с животным в доме Ральфа. Старая кошка со звучным именем Киса любила сидеть у него на руках, когда он гостил на Т-005 на каникулах. Штурман «Мустанга» невольно улыбнулся. На совсем незнакомой планете он вспоминал начало счастливого периода своей жизни – времени, когда он вырвался из круговерти долгих репетиций, престижных конкурсов и волн зависти, восхищения и ненависти, сменявших друг друга чаще, чем человек успевает моргнуть. Родную мать он впервые увидел в пять лет – как раз можно было начинать учить музыке, тогда как всему остальному, что должен уметь и знать ребенок пяти лет в колонизированном людьми космосе, уже научили другие. Она была звездой, и вполне заслуженно. Красивая внешность, колоратурное сопрано и манящая неприступность. Так что, который из поклонников, коллег, или с кем там еще могла пересекаться такая женщина, был его отцом, Крис не знал до сих пор. Да и мать полюбить за десять проведенных с нею лет так и не смог. Мирабель любила лишь свет софитов, звуки аплодисментов и слова восхищения своим талантом и успехами сына. Порой Крису казалось, что она даже музыку любить перестала, оставив лишь придирчивое стремление к идеальному звучанию. Он тяготился этим, предпочитая настоящие звезды рукотворным и импровизацию – строгому следованию заученной мелодии. За последнее получал очень часто то крышкой концертного рояля по пальцам, то нотами внезависимости от того, были они на бумажном или электронном носителе. Поэтому когда на одной из конференций, кажется, по работе с молодежью в разных сферах жизни космического общества Крис увидел человека в форме летной школы, на небольшом концерте, в котором ему пришлось участвовать, наимпровизировал от души. До такой степени, что услышал заветные слова: «Глаза б мои тебя никогда не видели, дрянь неблагодарная!». Еще пару лет назад было бы обидно до слез, но в тот вечер радости не было предела.Ведь с чистым сердцем можно было говорить, что родители отпустили, просто лично сказать об этом не имеют времени. Комендант станции ему, однако, не поверил, упирая на то, что в конце учебного года, да еще и вот так с ходу родители своих чад в летную школу не отпускают, и потребовал правдивого рассказа. Крис никому раньше не говорил о том, как устал от собственной жизни, но этому человеку с проседью в черных волосах и спокойным взглядом серых глаз смог выложить абсолютно все. Комендант долго молчал, обдумывая, а потом сказал собираться, лишь предупредив, что большего он сделать не сможет, и все трудности обучения и сдачи экзаменов с такими короткими сроками подготовки Крису придется разгребать самому. В тот момент Крис был согласен на все. Быстро собрав необходимый минимум и прихватив с собой арфу – единственный инструмент, который не вызывал у него отторжения, потому что Мирабель его не любила, и играть он научился на ней самостоятельно, – примкнул к пожалевшему его человеку и навсегда покинул сцену. Кот не останавливался, даже мурлыкая, как небольшой двигатель, уверенно направляя Криса в зарослях. Ни выступавшие корни, ни норы, ямы или камни не подворачивались под ноги – идти было легко и приятно. Только вот… Крис на мгновение задумался, а потом все-таки расстегнул застежку респиратора и вдохнул насыщенный пряный воздух. В первое мгновение закружилась голова, но это быстро прошло – здесь не хотелось отгораживаться от окружающего мира. Вновь посмотрев на своего проводника, он открыл было рот, но слова застряли в горле ярким воспоминанием. Крис не ждал, что их странное знакомство даст Ральфу повод пригласить его к себе на каникулы, но отказаться было выше сил. На Т-005 все казалось удивительным, незнакомым, ведь раньше Крису доводилось бывать исключительно в элитных поселениях, где ничего подобного небольшому участку с садом и скромным домом быть не могло. Живой кошки он до сих пор тоже так близко не видел, но Белла, мать Ральфа, дала ему действенный совет: заговорить с ней, позвать по имени. Киса легко потянулась к нему, быстро привыкла и потом, сколько бы раз он ни прилетал вместе с Ральфом, неизменно первым приветствовала его, а потом уже самого младшего хозяина. Что же будет, если сейчас заговорить с этим существом, если для того, чтобы оно подошло и приласкалось, не потребовалось ровным счетом ничего? Они вышли на небольшую поляну – куда меньше той, на которую приземлился «Мустанг», – и кот остановился. Усталости Крис не чувствовал, но насыщенный воздух словно выбил опору из-под ног, и штурман с удовольствием опустился на траву. Картины прошлого ярче выступили из памяти. Показалось, что,знай они об этой планете раньше года хотя бы на три-четыре, родители Ральфа могли бы перебраться сюда на том же «Мустанге». И плевать, что тогда еще он принадлежал станции доставки, придумали бы что-нибудь. Крис отчаянно зажмурился. Со смертью он тоже впервые встретился на Т-005. Тогда они с Ральфом уже объединились в постоянную команду и работали на «Доставке-1801». Отпуск им полагался маленький, выкупить «Мустанг» пока только мечтали, поэтому довольствовались классически рабочей планеткой. Это сейчас ласково зовут ее Родненькой, а тогда оба отчаянно стремились получить возможность возвращаться на Т-005. Однако же родители Ральфа были рады тому, что у них есть, где провести отпуск вдалеке от старой колонии. Часто обрывавшаяся связь все же приносила их приветы, а от отца даже настоятельные рекомендации не быть мальчишками и жить самостоятельно. Пока однажды Ральфа не вызвало начальство и не дало строго определенное количество дней внештатного отпуска обоим и «Мустанг» в аренду. Так полагалось, когда у кого-то из команды умирали близкие. Поверить в то, что улыбчивая и добрая Белла превратилась в небольшой холмик в саду и плиту с именем и датами рождения-смерти, не получалось до сих пор. Ральф всегда знал, что на старых колониях долго не живут, понимал, почему родители стремились отправить его туда, где он сможет отыскать себе новый дом, поэтому решительно не предавался явной скорби. Тогда как Крис просто не знал, как можно выразить образовавшуюся внутри пустоту. В следующий раз они вернулись на Т-005 примерно через год, уже в отпуске. К тому моменту главный инженер купола поселения остался в нем последним жителем. И успел попрощаться с сыном, прежде чем переселиться в запределье. Дневное светило клонилось к горизонту, и где-то рядом зазвучала вечерняя трель незнакомой птицы. Она была настолько мелодичной, что украсила бы любую мелодию, да только не было такого инструмента, чтобы ее повторить. Звонкая и мягкая, подобная журчанию воды своей свежей прохладой и стремительная, как ничем не сдерживаемый ветер. Печаль о прошлом превратилась в тень и растворилась в золотом воздухе леса. Осталось лишь тепло воспоминаний о людях, что заменили ему семью хоть на малое время. Тем более драгоценно оно. Крис светло улыбнулся. И осознал, что пока он предавался грусти, на нем, словно почувствовав это, прикорнуло двое котят. Так, выходит, он и здесь попал в гости? Кот,точнее, теперь уже понятно, что кошка, неспешно вылизывалась невдалеке, и краем глаза присматривала за своим потомством. Уйти отсюда сил не было никаких, и Крис расслабленно прикрыл глаза.***
На поляне Криса не было, как и на «Мустанге». На связи тоже. — Идиот, — с чувством подытожил Ральф и пошел по заметному на мягкой земле следу от сапог своего безмозглого штурмана. Крис был не просто идиотом, а идиотом везучим. Он мирно спал, положив голову на бок огромному хищнику с клыками в длину его музыкальной ладони, придавленный парой мелких в сравнении с мамкой, но никак не с привычными размерами котят. Ральф глянул на экран датчика. Там, где он стоял, связь была. Он сделал шаг вперед. Все еще была. Еще шаг, следующий и еще… Связь была и, судя по всему, пропадала как раз в том месте, где разместился штурман и кошачье семейство. — Крис, ты сволочь, знаешь об этом? — этот вопрос Ральф задал негромко, но вложил в него все, что успел пережить от момента осознания, что друг пропал на неизвестной планете, по пути через лес до нынешнего мига встречи. Первым Ральфа услышала кошка. Она недовольно подняла голову и демонстративно зевнула. Такой палец в рот не клади – голову по пояс откусит. От ее движения Крис открыл глаза, уперся взглядом в густые сумерки и резко дернулся в попытке подняться. Но не тут-то было. Котята оказались увесистыми. Тогда он метнул на Ральфа умоляющий взгляд и приложил палец к губам: тише, мол, сам выберусь. Выбирался Крис медленно и осторожно, перекладывая сонных котов на свое место, но когда он уже почти поднялся, кошка одним движением лапы припечатала его к земле. Когти она не выпускала и действовала явно из лучших побуждений – рано еще вставать, ночь едва началась. Ральф замер в растерянности. Самому выбраться другу явно была не судьба не столько потому, что зверь, удерживавший его, был сильным, сколько – это было видно по глазам – Крису этого не хотелось. К штурману часто привязывались немногочисленные животные, что встречались им по работе, но все они были домашние, а не дикие, как это. Да и сам он чаще снисходительно ссаживал забравшегося на него зверька, передавая хозяину, но никогда не проявлял ответной симпатии и ласки. Быть может, потому что твердо знал – на «Мустанге» животному не место. Здесь же, в живой тишине нетронутого человеческим присутствием леса, Крис выглядел его частью. Казалось, даже звучание арфы сольется со звуками здешней природы. Именно его, Криса, звучание – всегда разное, изменяющееся подобно ветру, идущее не от нот, а от чего-то большего. Ральф растянулся на земле, чтобы заглянуть другу в глаза. — Ты остаешься? — шепот показался громче крика. Крис уронил голову на лежавшие перед ним руки, отгораживаясь от зрительного контакта, и был благодарен Ральфу, что тот молчал. Заданный вопрос длинной иглой вогнался в сознание. Да, ему хотелось остаться здесь – так спокойно он себя давно нигде не чувствовал. Но… однажды он выбрал не просто небо – звезды. Ральф, все так же молча, протянул руку в тот момент, когда Крис оторвался от созерцания темноты, и спустя долгое мгновение штурман вложил в его ладонь свою. — Ощущение, что тебя воспитывали кошки, — тихо заметил Ральф, когда Крис взглядом и легким прикосновение попрощался с хозяйкой поляны, и они удалились по своим следам к кораблю. — Компьютеры, Ральф, меня воспитывали компьютеры, — невесело усмехнулся Крис и до самого «Мустанга» ни разу не обернулся.***
В кухонное окно «Мустанга» было видно несколько особо ярких звезд, запутавшихся в ажурных кронах высоких деревьев. Небольшое помещение заполнил аромат черного чая с бергамотом, считавшегося здесь простым, но надежным, дарящим ощущение покоя и незыблемости. Ральф скользил пальцем по краю своей чашки, глядя то в окно, то на задумчивого Криса. — Ты видел данные с зонда? — Крис привычно завис над чашкой со слишком горячим напитком, почти окуная в него длинную челку. — Честно? Подумал, что ты и так мне все скажешь, — Ральф так же привычно улыбнулся одной из своих самых беспечных улыбок. — Мы дырку в атмосфере сделали, — не стал разочаровывать его штурман. — Боюсь, надолго. Пилот заметно помрачнел. Купола, станции, искусственные поселения – все это было привычным и понятным. О том, что естественную атмосферу планеты можно нарушить, просто приземлившись на ней, они не думали. Теперь улетать надо осторожно, по своему следу. И больше желательно не возвращаться сюда самим и другим не показывать. — Ты выглядишь так, будто все-таки передумал и останешься здесь, — цепкий взгляд поймал и не отпускал Криса, не разрешал уйти от ответа. — Я бы остался, — признался тот. — Если бы знал хоть что-то о том, как выживают в подобных местах. А припасов на «Мустанге» не хватит даже на ближайший завтрак. «И имел смелость отказаться от полетов», – повисло в воздухе, но так и осталось невысказанным. Ральф от души глотнул чая и поставил чашку на стол. — Вдобавок, кто знает, что еще может нарушить здесь человеческое присутствие, — голос пилота звучал задумчиво и негромко. Крис кивнул и устало откинулся на спинку удобного кресла: — Значит, взлетаем прямо сейчас и забываем о том, что видели? — Насчет взлета – пожалуй, а вот про «забываем» ты, мой друг, погорячился.***
От момента выхода в открытый космос до самого приземления на планете, которую они уже привыкли называть домом, Ральф слышал незнакомую мелодию длиной, казалось, в жизнь. Она рождалась под пальцами Криса сама по себе, одна тема цеплялась за другую, плавно перетекала в третью, а потом все они и вовсе смешивались друг с другом в причудливых сочетаниях, тревоживших воображение. Перед глазами так же, как на покинутой ими планете, проплывали картины прошлого: веселые и печальные, полные надежд и разочарований. И все же вызывавшие теперь улыбку. Больше Крис не смог повторить эту мелодию, а про то, чтобы записать, даже не подумал тогда. И больше штурман «Мустанга» никогда не ошибался не только в координатах, но и в словах.