Непозволительная слабость

— Осипов, будешь так носиться по лестнице — мозгов по ступенькам не соберешь! А у тебя их и так немного! — прикрикнув, предостерегла я очередного шалопая, пронесшегося мимо меня реактивной торпедой. Осенние солнечные лучи дерзновенно прорываются сквозь широкие свежеокрашенные окна школы, даруя иллюзорное присутствие два дня как подошедшего к завершению лета — самого желанного и спокойного для учителя времени года. Конечно, от пучины электронно-бюрократической гиены, грозящей поглотить в себя работника сферы образования по прежнему нет спасу ни зимой, ни летом. Но что это, по сравнению с обезумевшим пустоголовым стадом, несущимся тебе навстречу и воющим, как стадо носорогов? Как хорошо, что в прошлом году я скинула одно такое поголовье со своих хрупких плеч на еще более хрупкие плечи Натальи Абрамовны — педагога с тридцатилетним стажем, «Учителем года 2012» и просто милейшей женщины, чья внучка, Сонечка успешно проходила свое обучение в трижды проклятом седьмом «Б», осиротевшем после ухода их классной руководительницы в декретный отпуск. Одному Богу известно, как я не хотела брать на себя эту тяжелую ношу за пять копеек прибавки к зарплате, но банальное и никогда не находящее подтверждение в реальности слово «временно» в конце концов, сделало свое дело. Благо, мучилась я недолго — избиение каких-то одноклассниц-гопниц той самой Сонечки и предынфарктное состояние Натальи Абрамовны заставили меня отдать классное руководство без боя. Глупо…Глупо полагать, что присутствие бабушки сможет спасти девочку от беспощадного пубертатного беспредела. Да и по опыту многочисленных коллег, могу уверенно сказать, что родственные отношения — безусловное зло. Там, где есть они, всегда появляются лишняя суматоха, насмешки и постоянные метания между двух огней под названием «моральный» или «должностной» долг. -Учитель — это учитель. А не бабушка, мама и тетя в десятом поколении. Ученики — это ученики. Ко всем нужно относиться одинаково. Твердо, равнодушно, требовательно. По-другому они не понимают. Несколько лет назад, будучи выпускницей педагогического института и просто наивной дурочкой, я искренне верила в то, что с детьми можно найти общий язык, не прибегая к репрессиям. Однако, сейчас, наученная опытом безвременно погибших нервных клеток и поставленных двоек я поняла — без характера в нашей профессии никак. Иначе эти мелкие чудовища, с виду кажущиеся невинными ангелами, сожрут тебя с потрохами — и не подавятся. Знакомое «212» будучи вывеской на знакомой двери прервало мои рассуждения. Ну что — в бой? Проиграть я не имею права. Десятый класс. Это уже не те дегенераты, ржущие над каждым твоим словом. Это почти взрослые люди, трясущиеся за ЕГЭ и готовые вступить во взрослую самостоятельную жизнь. Господи, кого я обманываю?!.. Грохот, отрывающих пятые точки от стульев детей, органично слился со звуком закрывающейся двери. — Здравствуйте, котики. Соскучились за лето по любимой математике? Или хотя бы по любимому учителю? — мой взгляд — точнее его край невольно замечает девочку, сидящую на первой парте. Наверное, потому что я ее никогда прежде не видела. Потому что ее внешний облик не соответствовал облику десятиклассницы. Потому что она более походила на маленького желтенького цыпленка, не раз попадавшего под клювы гусей — дворовых царей, безусловно, считающих себя лебедями. — О, смотрю у нас новенькая, — зачем-то спрашиваю я. Обычно я знакомлюсь с детьми походу обучения — да и то — не всегда. — Старенькая! — послышалось насмешливо откуда-то из галерных слоев класса. — Она после пятого ушла, когда наш класс «уклонили» в математическую сторону. А сейчас, когда нас раскидали по профилям и сделали версию ЕГЭ «для самых тупеньких» она вернулась. — А ну, тихо там! — я сказала это прежде, чем мозг успел осознать, что, а глаза узрели алую краску, в одночасье залившую лицо девушки свидетельствующую о том, что все сказанное было правдой. — Терентьева, мы сейчас посмотрим, кто здесь тупенький. А кто еще тупее! Ну, как тебя зовут? — обратилась я уже к девочки. — А-алена. Арсентьева, — заикаясь проговорила девчонка, неловко поднимаясь с места потупив светлые очи и нервным движением отводя русый хвост, от щечек, залившихся симпатичным, черт возьми, румянцем. — Очень приятно. Меня зовут Регина Игоревна. Я так понимаю, ты пришла из другой школы, — я старалась говорить, как можно мягче — не совсем же я зверь. По крайней мере, иногда. — Да, — невнятно пролепетала она, взирая на меня тем же взглядом — зверька загнанного в угол. Взглядом, заставившим сухарь, барахтающийся где-то в груди, сжаться. — Ну, у нас хорошая школа хорошие учителя. Думаю, скоро ты привыкнешь, — ободряющая улыбка получилась не особо. Но произвела должный эффект — судя по едва уловимым ноткам благодарности, плещущимся на дне изумрудных, ожидаемо по-детски наивных светлых глаз. — Ну что котики, порешаем задачки из КИМов ЕГЭ? Коль эта беда, «которая стремится разлучить нас навсегда» все ближе и ближе, — пришло время возвращаться к облику суровой училки из той сентиментальной размазни, коей я являлась секунду назад. Несвойственно, но видимо и на старуху бывает проруха. — Начинаем, как обычно с первой парты? Гордеев, давай, иди к доске, — кивнула я белобрысому пареньку, сидящему на первой парте. Урок проходил без происшествий. Если не считать перешептывания явно не соответствующие теме урока пацанов с последней парты, да пререканий той самой Терентьевой, отчаянно пытавшейся доказать мне, что ее неправильное решение логарифма является единственно-верным. До конца урока осталось десять минут, когда очередь дошла до Арсентьевой. — Давай, Алена. Иди, — мое сердце замерло в странном (взволнованном?) трепете — том самом, который охватывал меня совсем недавно, в миг, когда я, сидя в первом ряду спортивного зала, болела за нашу школьную команду по волейболу. «Хоть бы смогла!» — блин, о чем я думаю? Решит — хорошо. Нет — объясним, поорем, попсихуем, выпьем валерьянки и в, конце концов, все равно решим. Нет. Что-то подсказывало — не попсихуем. Не поорем. И вот, она, будто бы подтверждая мои опасения, начала под общий недобрый шепоток коряво и медленно выводить что-то на доске. Неправильно. Ну что ж ты так?! Напряжение стало накаляться и требовало немедленного вмешательства. — Так чему равен икс? — строго начала я, нехотя подымаясь с места и отчаянно пытаясь разглядеть циферки на доске. — Трем? — ну чего ты так, девочка? — Ну, смотри, вот же вот значения производной. Взгляни на таблицу — да, тяжелый случай. А ведь нас ждет ЕГЭ. Ее ждет ЕГЭ. Что же нам делать? Впрочем, не будем забегать далеко вперед — сначала нам нужно справиться с этим «суперсложным» заданием. И мое предприятие вроде бы увенчалось успехом. Пусть урок подошел к концу, и вконец разбесившиеся детишки активно обсуждали какие булочки купить в столовой, но доходчиво и мягко мне удалось помочь ей построить график функции. Не до конца — но суть она поняла. Вроде бы. — На дом — дорешать часть «А». Завтра проверим, — мои слова вряд ли донеслись до ушей оголодавших охламонов, вылетающих пчелиным роем из класса. Кроме Алены, ожидаемо вяло собирающей свои пожитки. Господи, что ж ты за горе-то такое? Она расстроена своей неудачей — не надо и гадать. И утешить мне ее было особо нечем. Но остаться безучастной я не могла. — Я так понимаю, в той школе вам преподавали по-другому? — Да, так завуалировано никто ее наверное «дурой» не называл. Она пожала плечами. Мастер ты утешать, конечно, Аксеева. Она все также не подминала глаз, отчаянно пытаясь найти клад в собственной сумке, которая превышала ее саму раза в два в объеме. — Просто я болела сильно в последнее время. И переезд в другой город опять-таки, — оправдывалась девочка, заставляя мой метущийся моторчик вновь сжиматься, обливаясь густой алой, как румянец на ее щеках кровью — ну какого? — Это связано с переходом в новую школу? Ты откуда переехала? — Из Нижневартовска. Эта долгая история, — опустила ресницы девочка, невольно наводя на мысль, что это, должно быть, малоприятная для нее тема. Именно поэтому я решила ее закрыть. Однако что-то упорно мешало мне отпустить девушку — несмотря на то, что она благополучно упаковала свои баулы и собиралась в путь. — Ален, — я окликнула ее у самого выхода. Она вздрогнула, но обернулась. Удивленный взгляд осветил меня изумрудным сиянием. — Ты…обращайся ко мне если что. Не бойся. ЕГЭ — это очень важно. — Хорошо, — кратко кивнула она, удаляясь прочь. — И все равно не сдам, — едва донеслось до моего уха. Я решила промолчать, провожая ее сожалеющим взглядом. Да нелегко нам придется. Нелегко. Но впрочем, когда российскому учителю было просто?