Фелинксенок

      Из кают-компании доносились звуки спора.       — Мы не можем его здесь бросить! — незнакомый мужской голос.       — Я никогда и никого не бросаю, — возражал Мигель. — Мы договорились обо всем…       — Он просто не стал рисковать командой!       — Вот именно! И я согласен с его решением!       Огги тихо заглянула в кают-компанию и осталась у входа, никак не вмешиваясь и вообще не афишируя свое присутствие.       Ей тоже крайне не нравилось, что улетать приходится без Берто, но в этом вопросе она была на стороне Мигеля.       При появлении девушки спор мгновенно утих. Мужчины синхронно посмотрели на нее.       Собеседником Карреры был светловолосый тип, на пол-головы ниже капитана, и при этом похожий на поджарую крепкую гончую, обвитую шнурами рабочих мышц.       Одет он был в черные штаны, высокие ботинки, белую рубаху и кожаную плотную безрукавку. Рукава рубашки были закатаны по локоть так, что татуировки на обоих предплечьях были прекрасно видны.       Темная узорчатая вязь тянулась от запястий до локтей узкой полосой, отнюдь не закрывая руки полностью.       — Здравствуйте, мисс.       — Огги, это Луис. Надеюсь, вы поладите, — отрывисто произнес Каррера и вышел из кают-компании, не столько сбегая от разговора, сколько пытаясь прекратить нервотрепку. Ему тоже не хотелось оставлять друга на Корусанте, но… Попробуй, поспорь с Темным, даже бывшим. Особенно, когда тот прав.       — Здравствуйте, — вежливо отозвалась девушка, проводив капитана быстрым взглядом. Интересно, чем вызвана такая формулировка?.. «Помнишь, что тебе сказали про цепляние к словам? Вот и не цепляйся».       Правду говоря, Огги тоже испытывала острое желание смыться. Вслед за Мигелем. Но с Луисом все равно рано или поздно придется знакомиться. Лучше рано.       — Мисс, как вы относитесь к авантюрам? — неожиданно поинтересовался Луис, не отводя от девушки внимательного взгляда.       — Положительно, — отозвалась Огги, отвечая собеседнику таким же внимательным, заинтересованным и чуть настороженным взглядом. — В целом.       Она догадывалась, какую авантюру может он предложить, и искренне надеялась, что в данном случае вопрос носит общий характер.       — Значит, подружимся.       Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент через интерком зазвучал голос Карреры.       — Всему экипажу занять места согласно штатному расписанию. Убедиться, что раненые надежно закреплены. Приготовиться к расстыковке. Готовность — три минуты. О выполнении доложить.       — Обязательно, — улыбнулась ему Огги и все-таки смылась. Ребята были под ее ответственностью…       Легкая вибрация прошла по корпусу, когда «Casa» отстыковалась от «Туманности» и включились маршевые.       Позади оставался лейтенант Морган, не то диверсант, не то Инквизитор по имени Гонщик, уже не слепой Берто, дворец Императора, сверкающий огнями Корусант…       Пространство дрогнуло, и небольшой Курьер прыгнул в гипер.       Курс лежал на Дженерис.       Убедившись, что ребята прыжок перенесли нормально, Огги скрылась в своей каюте. Будет нужна — позовут.       «Ты не можешь отсиживаться тут весь полет» — внутренний голос ехидно улыбался.       «А я и не собираюсь» — фыркнула девушка в ответ. Пристроила подарок Диего, вытащила из кармана свою пару шариков, металлических. И привычно устроилась на полу каюты.       Казалось, о таком количестве вещей нужно подумать… Но как только сначала один, а затем и второй шарик поднялись над ладонью, мысли принялись разбегаться одна за другой, словно увидавшие крайта тускены.       Та единственная, которую удалось ухватить, выдала неутешительный диагноз: некая Огги Лиовэн начисто разучилась взаимодействовать с людьми в нормальной обстановке.       Экипаж «Casa» не изменял правилу ненавязчивости. Правда, ощущения в Силе не позволяли появиться впечатлению полного игнора.       Огги никто не тревожил, чтобы не мешать ей отдыхать.       Ее бы это, пожалуй, устраивало, если бы в состоянии расслабленной сосредоточенности на грани полного безмыслия сохранялись какие-то эмоциональные ощущения. Для ушедшей в своего рода транс девушки существовал только абстрактный мир вокруг, живое и прекрасное безграничье гипера, и два кусочка металла, ставшие, казалось, весьма своеобразным и независимым продолжением рук. Она ощущала приятную тяжесть маленького, но плотного предмета, словно шарики лежали в ладонях, чувствовала мелкие выщербленки на гладком металлическом боку одного и чуть смещенный баланс второго, безошибочно различала их по тому едва уловимому ощущению большего сродства, что осталось на шарике, с которым она работала до этого — девушка отстраненно отметила, что всегда непроизвольно выбирала один и тот же. Повинуясь легким движениям пальцев, железки медленно плавали в пространстве, словно две планеты, потерявшие звезду, чертили невидимый узор, который словно гипнотизировал, уводя за собой все глубже и глубже…       Вернуться заставил писк напоминалки на деке. Сознание возвращалось к реальности мучительно тяжело, словно из глубокого, но короткого сна. Один из шариков покатился по полу, второй Огги успела на пару секунд удержать в воздухе и уронить в ладонь.       Вернувшийся к привычному состоянию разум отметил, что с отвлекающими факторами надо будет как-нибудь поработать специально. Поймав металлического беглеца, девушка выползла из каюты заниматься ребятами…       В каюте Хосе стояла тишина. Боевик спал, но боль прорывалась даже сквозь медикаментозный заслон и Сила отражала молчаливое страдание.       — Хосе, — тихо позвала Огги, мягко коснувшись плеча наемника. Тревожить его не хотелось, но нужно было выдать лекарства.       Боевик не хотел выныривать из забытья. Даже в таком состоянии он помнил, что после пробуждения будет еще хуже.       Огги опустилась на колени рядом, нашла ладонь наемника и сосредоточилась. Хосе коснулась мягкая лапа Силы, ласково погладила по голове, вытягивая боль и оставляя вместо нее ощущение покоя.       Помочь ему чем-то более существенным она не решалась, но хоть как-то облегчить состояние…       Спустя несколько мгновений он открыл глаза. Все-таки отреагировал — то ли на прикосновение, то ли на воздействие Силы… Вряд ли второе, все-таки одаренным Хосе не был.       — Я… Еще не умираю, — пошутил наемник, оценив место и способ дислокации девушки. — Плакать над койкой рано… Спасибо, Огги…       — Извини, что разбудила, — Лиовэн улыбнулась ему, выдала положенные медикаменты и вернулась в прежнее положение. — Отдыхай.       На этот раз легкие касания в Силе несли с собой спокойный сон.       — Hasta luego… — пробормотал он и провалился обратно в темноту, в которой ему предстояло выздоравливать еще много дней…       Огги выпустила ладонь наемника и ушла к Диего, повторять схему. С твердым намерением после поймать капитана. И выяснить таки перевод некоторых национальных выражений.       Поймать капитана было легко и затруднительно одновременно. Мигель был занят. Он набирал Куроя.       Демонстрировать работодателю, приятелю и конкуренту бледное лицо с запавшими глазами не больно-то хотелось, моментально поймет, что «Casa» вляпалась в нешуточную передрягу, но уговор есть уговор.       Девушка тихо вымелась из кают-компании — ее дело могло подождать.       — Курой на связи, — ответили практически сразу. Секунду детектив всматривался в знакомое лицо. — Мигель. Я давно пытаюсь с тобой связаться…       — Есть новое дело? — практически без паузы осведомился Каррера, всячески демонстрируя живой интерес. Он должен был показать, что находится в полном порядке. Как и его корабль. Как и его команда.       — Или это как-то связано со старым?       — Хотел поделиться новостями, — улыбнулся Роксис, не отводя от собеседника пристального взгляда. — Узнать, как у тебя дела.       — Дела… — Мигель посерьезнел. Забарабанил пальцами по столу.       — Должен тебе кое в чем признаться. Можно считать это моим вкладом в обмен новостями. Мартье был у меня в руках, и, едва их покинув, покончил с собой. По крайней мере, выглядит все именно так. Клянусь, я его пальцем не трогал…       — Я догадался, — кивнул детектив, тоже посерьезнев. — Почему ты, вопреки условиям договора, предпочел его отпустить, не спрашиваю — верю, что у тебя были на то причины. Со своей стороны могу сообщить, что дело можно считать почти закрытым: я нашел картины. Все, кроме двух. Не считая той, что он написал перед смертью.       — Не то, чтоб я его отпустил… — Каррера вздохнул. — Я его оставил под присмотром врача широкого профиля. Итог оказался печален, но, видимо, закономерен. Что касается последней картины. Она была написана по моей просьбе, но, увы, теперь находится в руках безопасников. Но я примерно представляю, где могут оказаться те две, о которых ты говоришь…       — Поделишься предположением? — Курой выразительно сощурился. — Или предпочтешь заняться сам?       В голосе детектива слышалось явное сомнение.       — Что слышу я, презренный вымогатель? — высокопарным слогом пошутил Мигель. — Я должен вот так, ни за пол-пирожка, делиться ценнейшими подозрениями?..       — Что ты хочешь за информацию? — тут же поинтересовался Роксис.       — Равноправное участие в розысках, конечно, — Мигель не сомневался ни секунды. — И процент от вознаграждения.       — Все еще надеешься меня обойти, Каррера? — детектив лукаво улыбался, и похоже, откровенно дразнил собеседника. — Идет. К слову, проверь счет. Как-никак, художника ты нашел…       — Не терплю благотворительности, — Мигель добродушно ухмыльнулся, но счет все же проверил. — Обойти — нет, уже не надеюсь. Гонка подходит к концу. Но я хотел бы посмотреть на этого парня…       Капитан оговорился намеренно. Он помнил фразу призрака «Этот твой… И на прощание ободрал как липку…», помнил признание самого Мартье. И собирался использовать информацию.       Сумма, переведенная детективом, была чуть меньше оговоренной — видимо, с поправкой на то, что условия сделки все-таки были нарушены.       — На которого? — с наивной непосредственностью уточнил Курой.       — Да есть тут один, — улыбнулся ему Каррера. — Мартье прямо на него указал…       — Он много на кого мог указать, — детектив повел плечами. — Назовешь имя или будем играть в угадайки?       — Назову, конечно, — Мигель убрал деку. — Римон Рок.       — Рок… — Курой чему-то улыбнулся. — Славный парень. Один из моих агентов. И в каком же контексте на него указал Мартье?..       — Художник утверждал, что этот славный парень обчистил его до нитки. Даже попросил меня держать трюмы на замке при встрече, — усмехнулся Каррера. — Собираюсь последовать совету. Информация косвенно подтверждается со стороны…       «Одна бабка сообщила… То есть один призрак».       — Вот как, — Роксис кивнул сам себе. — Шустрый парень… Думаю, ты уже понял, у кого я нашел картины. Признаться, мне просто повезло: он попытался их сбыть через меня, не очень-то понимая, что у него в руках.       — Ты уверен, что он отдал всё? — Мигель едва заметно улыбался.       — Не уверен, — детектив отзеркалил его улыбку. — Но вероятность этого исчезающе мала. У него была одна картина не из серии, поврежденная: из нее вынули камень. У меня есть подозрение, что ею пытались заменить одну из двух не найденных.       — Зачем портить картину? — искренне изумился Каррера. — Искусство в руках дикарей?       — Увы, далеко не все в нашей галактике способны оценить красоту, — вздохнул Курой. — Тем не менее… Я склонен предполагать, что коллекция попала Римону в руки в уже неполном виде.       — Ты так трогательно защищаешь своего человека, — беззлобно подначил детектива Мигель. — Допустим. Ты знаешь, что Мартье был агентом СИБ?       — Сейчас так трудно найти хорошего волонтера… Так и норовят умыкнуть из-под носа, — не остался в долгу Курой. — Знаю. Еще знаю, что это он выкрал Карен Шарк и ее подругу. У собственных же коллег.       — А еще у него была напарница, после визита которой он прыгнул в звезду, — уже совсем серьезно сообщил Каррера. — Возможно, это след. Они ведь были напарниками, он чем-то с ней делился, они общались… Похоже, были любовниками. Она может знать.       — Даже так? — Курой мгновенно насторожился, словно взявшая след гончая. — Это очень интересно. Мои источники об этом… умолчали. Тебе что-то известно о ней?       — Мой человек может знать, — уклончиво сообщил Мигель. — «Casa» идет домой. Доберусь до Дженериса — получу более полную информацию. Пока известно только, что с ней был еще один человек, молодой мужчина… А, чуть не забыл. Она совсем недавно была ранена, и довольно тяжело.       — Хм. Маловато информации для поисков, — вздохнул детектив. — Так что буду ждать твоего выхода на связь… Утолишь любопытство старого приятеля? Зачем тебе понадобилась картина Мартье?       — Он хороший художник, — пояснил Мигель. — Мне нравится живопись. А еще безумно хотелось понять, что такого в этой коллекции, что за ней приходится бегать по всей Галактике. Опять же, цена картины была бы…       Нужно было поддерживать репутацию человека, помнящего о собственной выгоде.       — Я отправлю тебе голокопии найденных картин, — улыбнулся Курой. — При условии, что ты не организуешь на борту мобильную галерею памяти Мартье.       — Мобильную? Нет, зачем. Поставлю «Casa» на вечный прикол на орбите Рилота и буду принимать туристов, — усмехнулся Каррера.       — Замечательно, у меня станет конкурентом меньше, — ухмыльнулся в ответ Роксис. — Удачи, Мигель. Будет что-то интересное — дай знать. И береги себя.       Капитану достался многозначительный и понимающий, чуть прищуренный взгляд.       — Ты сейчас напомнил мне мою бабушку, — с глубокой признательностью вздохнул Мигель. — Заботливая была старушка… Поберегу, Роксис. Не заслужил ты пока такого счастья. До связи.       Пару секунд Каррера мог любоваться самодовольной ухмылкой детектива, после чего тот отключился.       — Огги! — тут же оглушительно рявкнул капитан, видимо, позабыв про существование таких изобретений как интерком.       — Да? — девушка материализовалась в кают-компании почти моментально. На Мигеля она смотрела с некоторой настороженностью, источником которой был способ призыва. У них какие-то паршивые новости?..       Мигель сиял. Как начищенный плафон.       — По прилету возьмешь ноги в руки и полетишь к доку. Мне нужна вся информация о напарнице Вару, которой он сможет поделиться. И в принципе все, что сможешь выяснить. Увидишь опасность — не лезь, собирай по верхам.       — Хорошо, — Огги тряхнула головой в знак подтверждения. Ей и самой было интересно докопаться до человека, из-за которого Клаус все порывался самоубиться и таки преуспел.       — Ты сильно занят? — девушка глянула на Карреру, чуть склонив голову.       — Уже нет, — дружелюбно ухмыльнулся капитан. — Присаживайся. О чем поговорим?       Огги плюхнулась в ставшее уже привычным кресло, отметив про себя, что не будь у нее заготовленной темы разговора, на этом ее беседа с Мигелем и закончилась бы.       — Я с лингвистическим вопросом, — на капитана она смотрела взглядом студента-ботаника, явившегося к любимому преподавателю. — Трудности перевода и все такое…       — Конспект с собой? — строго осведомился Каррера, глядя на нее поверх несуществующего визора.       Девушка с готовностью вытащила на колени трофейный датапад.       — Ага, — серьезно кивнула она, старательно пряча расползающуюся на губах улыбку. Было во всем этом нечто сюрреалистичное…       — Итак, я вас слушаю, юная леди, — с тем же выражением лица продолжил Мигель. Сила отражала нешуточное веселье.       Секунду Огги набиралась смелости.       — Что означает «amiga del alma»?       Правду говоря, она уже понимала, что первое слово служит своего рода обращением к своим. Как сказала Агнес, на «Casa» все amigos чего-то там… cercanos, точно. А вот второе слово оставалось загадкой. Как и несколько других, успевших засесть в голове.       — Зависит от обстоятельств, — усмехнулся капитан. — От кого ты это слышала?       Как у них все сложно… Сит, и ведь придется объяснить, это в собственных же интересах.       — Ну, можно сказать, что от тебя, — с детской непосредственностью сообщила Огги. — Агнес обмолвилась…       — Ага, — Каррера хитро прищурился. — Если от меня, тогда…       Мигель задумался. Усмешка медленно исчезала с лица наемника, сменяясь задумчивостью. Он смотрел на девушку ласково и немного грустно:       — Hay almas que tienen azules luceros, mañanas marchitas entre hojas del tiempo, y castos rincones que guardan un viejo rumor de nostalgias y sueños…       Распев незнакомого языка складывался в мягкие, лиричные и совершенно непонятные стихи.       — Otras almas tienen dolientes espectros de pasiones. Frutas con gusanos. Ecos de una voz quemada que viene de lejos como una corriente de sombra. Recuerdos vacíos de llanto y migajas de besos…       Ему не хватало гитары в руках, но в непривычно бархатный, хрипловатый голос наемника все равно вплетался струнный перебор — его так легко было додумать, услышать несуществующую, но такую реальную россыпь аккордов…       Он пел это на празднике у Агнес, и музыка сама поднималась из памяти.       Огги завороженно вслушивалась в звучание незнакомой речи, начисто забыв о том, что не понимает ни слова. Слушала так, как слушают музыку — можно не знать ни одной ноты, не различать их в сложном переборе, но ловить то, что составляют они в совокупности, чувствовать финальную мелодию.       — Красиво… — выдохнула девушка, неохотно выныривая из странной смеси памяти с настоящим. Улыбнулась Мигелю извиняющейся и чуть озорной улыбкой.       — И я почти поняла смысл выражения… Но для полного понимания мне придется попросить тебя перевести уже стихи.       — Есть души, где скрыты увядшие зори, и синие звезды, и времени листья; есть души, где прячутся древние тени, гул прошлых страданий и сновидений… — с теми же интонациями перевел Мигель. — Есть души другие… В них призраки страсти живут. И червивы плоды. И в ненастье там слышится эхо сожженного крика, который пролился, как темные струи, не помня о стонах и поцелуях.       Лиовэн слушала и понимала, что с выводами явно погорячилась… Понятнее не стало. От слова «совсем». Если только…       Она вспомнила звучание незнакомого языка, попробовала соотнести с переводом. Hay almas que tienen… Есть души… Otras almas tienen… Есть души другие…       Если последовательность слов хоть сколько-нибудь сохраняется…       Выходит, «amiga del alma» — что-то вроде «своя душа»?       Девушка мысленно повторяла строчки стихов, и в густой зелени глаз медленно протаивало понимание — и молчаливое восхищение. Еще никто не давал ей на обычный вроде вопрос столь красивого, загадочного и одновременно полного ответа.       — Спасибо, — Огги улыбалась, но взгляд оставался глубоко задумчивым. — Теперь поняла.       — Обращайся.       Мигель смотрел на девушку, и в глазах наемника плясали насмешливые искры. Он представлял, какое впечатление может производить его манера отвечать на вопросы. Но та же Огги была большой любительницей ходить вокруг да около.       Можно ускользнуть от ответа…       А можно закружить собеседницу в танце el fuego, то оказываясь на пути, то уходя в сторону, но всегда оставаясь рядом.       — Ага, — кивнула Огги с улыбкой, в которой ясно читалось: вот прямо сейчас и обращусь. Оставалась еще пара не совсем понятных выражений… Девушка попыталась спрятать озорной блеск в глазах и с тем же искренним любопытством и непосредственностью спросила:       — А что значит «de puta madre»?       Мигель не изменился в лице и с прежней мягкостью пояснил, мысленно пообещав одарить кое-кого подзатыльником:       — Мать той женщины, которой не читают стихи. Экспрессивное выражение.       — Аха… — ругательство было немедленно занесено в собственный словарь экспрессивной лексики. Вспомнив пару связанных с незнакомыми ругательствами моментов, Огги на всякий случай попросила:       — Не ругайся на Хосе, у него был повод так выражаться… Последний вопрос и я отстану. Что значит «hasta luego»?       — Это значит «до скорого», — усмехнулся Каррера. — Знаешь, мне пришла в голову парадоксальная идея. Если попросить экипаж говорить только на эспа, ты будешь ходить за мной с декой и записывать перевод. Удобно, мисс Огги будет всегда под рукой…       — Если экипаж действительно перестанет говорить на бейсике, я буду таскаться за всеми по очереди и через неделю-другую заговорю на вашем языке сама, — ухмыльнулась девушка в ответ. — Но если тебе непременно нужен хвост из меня с декой, достаточно просто попросить.       В улыбке Огги появилось что-то хищное и ехидное.       — Да, — Мигель оставался невозмутим. — Ты, конечно, не обязана, но мне было бы приятно.       «Ну, капитан, никто вас за язык не тянул…»       — Хорошо, — отозвалась девушка, словно на именно такой ответ и рассчитывала, старательно маскируя многообещающую ухмылочку под дружелюбную улыбку. Из чистой вредности и желания проверить, кто из них тихо взвоет раньше.       — Это честь для меня, мисс Лиовэн, — воодушевленно заверил ее Каррера — Пойдем, разберемся с отчислениями в городской бюджет…       — Пойдем, — Огги легко поднялась из кресла, сунула деку в карман. И мысленно признала, что проблему шарахающегося от капитана члена экипажа Мигель решил пусть и не оригинально, но ситски эффективно.       Оказалось не страшно и совсем не больно. Мигель сыпал цифрами, их нужно было только внести в таблицу. Часть денег тут же уходила поставщикам в обмен на необходимые Дому товары. Процедура была довольно монотонной…       Это почему-то не напрягало. Приятное разнообразие после всех недавних приключений. Когда не нужно думать, как выкрутиться из неприятностей живым и целым, не нужно принимать сложных решений и драться за жизнь свою и тех, кто рядом… Когда есть только ровный голос капитана, россыпь чисел и торопливый бег пальцев по клавиатуре датапада.       Кажется, о чем-то таком говорил Морган?       «Вот видите, лейтенант, для этого вовсе не обязательно покидать команду».       — Странно, опять заказ на медикаменты… — Мигель хмурился над цифрами на своей деке. — Откуда такой расход?..       Огги пробежалась глазами по столбикам цифр у себя, высматривая возможные ошибки, и подняла вопросительный взгляд на капитана.       — Городская больница, — пояснил он. — В последнее время деньги уходят, как в черную дыру.       Девушка настороженно сощурилась.       — Там что-то случилось?..       Произойди что-то серьезное, на «Casa», наверно, сообщили бы. В последнее время… Странно. Она помнила, что говорил Хосе про местные порядки. Вряд ли кто рискнул бы проводить махинации.       — Не там, — Каррера прищурился, рассматривая отчет о расходовании целевых средств. — Ошибся, это не расход медикаментов, это поставщики чудят… Будем выяснять. По прилету.       Огги успокоенно кивнула, возвращаясь к работе.       Значит, экономика поселения полностью или большей частью курируется Мигелем… Логично, учитывая, что раньше половину бюджета составляли заработки команды, да и сейчас на них приходится ощутимая часть…       Выходит, случись что с капитаном, проблем будет куда больше, чем казалось. Хорошо все-таки, что в этот раз все обошлось.       Полет проходил в спокойной дружественной обстановке. Мигель методично загружал девушку заданиями, периодически загонял в кокпит, под присмотр Камиля, и на камбуз.       Раненые вели себя пристойно, предписания дока предпочитали выполнять, и не доставляли хлопот.       Перед выходом из гипера Каррера вернул Огги ее репитер, отобранный на «Туманности».       ...И это было прекрасно. Восстанавливать старые навыки, учиться чему-то новому и совсем непривычному, вроде готовки не по принципу «кажется, это съедобно»…       С каждым днем на корабле в ней что-то понемногу выпрямлялось, медленно, практически незаметно, но все же ощутимо.       Огги практически перестала напрягаться в присутствии Карреры. Незаметно для себя начала спокойно воспринимать Камиля и его манеру общения.       Работа с ранеными в Силе стала чем-то привычным, уже не требующим той глубины концентрации и времени настройки, что раньше, хоть без физического контакта пока и не выходило. А после нескольких занятий с Камилем Огги поймала себя на том, что прежней запредельной страсти к полетам больше нет. Ей по-прежнему нравилось летать, к Курьеру она испытывала знакомую нежность, но… что-то отгорело, ушло вместе со всем тем, что осталось по ту сторону холодной пустоты. Это не мешало жить, но оставляло странную тоску, и девушка в глубине души надеялась, что прежнее отношение со временем вернется…       А «Casa», тем временем, шла домой.       Дженерис встретил их теплой и звездной ночью, свежим, сладко пахнущим травами ветром и тишиной, в которой не пели даже цикады. На краю взлетной площадки сидел белоснежный сугроб и терпеливо ждал, когда же наконец опустится аппарель.       Огги вдыхала ночной воздух, такой живой после безвкусного корабельного и слишком полного всяких примесей корусантского, поглядывала на встречающего их Кортеса и мысленно пробовала на вкус простое и такое сложное, если вдуматься, слово: «дома»…       Оно вызывало некоторое замешательство, но сейчас девушка была твердо уверена, что это временно. Вопрос привычки.       Собак не задавался сложными вопросами — увидев друзей, он понесся вперед, бешено вращая хвостом. Белоснежная молния ткнулась носом в Мигеля, тут же вывернулась из объятий, чтобы поздороваться решительно со всеми, и наконец полезла к Огги на ручки. Кортес периодически забывал, что давно уже не щенок.       Камиль старательно следил, чтобы пес не полез на гравиносилки.       — Ребят — в больницу?       — Думаю, да, — кивнул Каррера, наблюдая, как огромная псина резвится вокруг девушки. — Им нужен присмотр…       Не иначе как чудом выдержав собачьи обнимашки, Огги с тоской покосилась на надежную посадочную опору Курьера и попыталась поймать кортесовы уши. Получалось плохо в силу того, что на одном месте это концентрированное дружелюбие находилось не дольше секунды.       Девушка выщелкнула из гнезда деки переданный врачом с «Туманности» чип, отдала Камилю.       — Рекомендации дока, — пояснила она.       — Ага, — кивнул пилот.       — Разобрались? — благодушно уточнил Каррера. — Тогда мы — домой. Кортес, уймись.       Сугроб неохотно успокоился и принялся сверкать черными угольками глазищ.       — Огги? — негромко окликнул Мигель девушку, когда путь процессии с «Casa» разделился и они остались в компании собаки. — Тебе нравится твоя комната здесь?       — Да, вполне, — с некоторым недоумением отозвалась она, на ходу почесывая зверюгу. Есть где бросить кости, чисто, уютно. Что еще надо для счастья?..       — Это хорошо, — лидер «Casa» смотрел на звезды. С земли они выглядели иначе…       Между собеседниками висела некая недоговоренность. О ней знал Мигель, о ней знал даже Кортес, периодически толкающий девушку мохнатым плечом от избытка чувств. Но никто из мужчин, ни двуногий, ни четырехлапый, просвещать Огги не торопился.       А куда им было спешить?..       Сама же девушка, отличающаяся поразительной способностью в упор не замечать очевидного, старательно ловила за хвост смутное ощущение, оставленное этой недоговоренностью. Тень мысли, слишком безумной, чтобы иметь место в реальности… Нет, в некоторых случаях лучше молчать и таращиться на россыпь огоньков в небе.       Идею присмотреться к причине этого ощущения в Силе Огги зарубила на корню.       Собак рысил рядом, игриво прихватывал зубами за пальцы, ласкался. У него все было замечательно.       Мигель молчал до самого дома. Слова просто были не нужны.       Кортес в особняк не пошел, привычно плюхнулся у порога, положил лобастую морду на лапы. Он свою задачу выполнил, всех встретил и сопроводил.       В холле мягко горел ночной светильник. Здесь тоже стояла тишина.       Капитан приложил палец к губам и с забавным ужасом покосился в сторону детской. Мол, не шуми — разбудишь чудовище, придется выкладывать новости и рассказывать про космических пиратов.       Огги понимающе улыбнулась, стараясь ступать тихо и не особо шуршать комбезом.       Опасные рубежи они миновали успешно. На втором этаже Каррера улыбнулся девушке, почти беззвучно пробормотал: «Доброй ночи» и исчез за дверью своей спальни. Лиовэн улыбнулась ему вслед, нырнула за свою дверь. И на всякий случай внимательно осмотрелась. Внутренний голос настойчиво твердил, что вопрос капитана прозвучал неспроста.       Интуиция оказалась права, хотя вряд ли Мигель имел в виду именно это…       Стены, от пола до потолка, были аккуратно расписаны явно детской рукой. Старательно выведенные рисунки были созданы со знанием дела: кто-то тщательно срисовал из книжек и мультиков сцены межзвездных баталий и превратил комнату в кусочек мультяшного космоса, наполненного узнаваемыми и фэнтэзийными кораблями, жгучими лучами выстрелов, пролетающими космонавтами в скафандрах, разноцветными планетами и, конечно, звездами.       Пока девушка удивленно и чуть ошарашенно рассматривала рисунки, навязчивое ощущение недосказанности ускользнуло, помахав на прощание ручкой и заверив, что непременно вернется. Огги улыбнулась сама себе и полезла под одеяло. Репитер занял привычное место под подушкой.