Снег в сумерках

Мне, наверное, было около шести лет, когда я второй раз в своей жизни пошла к офтальмологу и узнала, что у меня плохое зрение. Я уже давно это знала, но боялась говорить родителям. Что ж, само прояснилось. Я сделала вид, что очень расстроилась – собственно, так оно и было, я огорчилась, что поставленный мною «диагноз» подтвердился, - и заплакала. Мама сказала, что я ужасно себя веду и отвела в вестибюль. Там совсем никого не было – зимний вечер, часов семь, предновогодние будни. Даже администраторша куда-то ушла. И вдруг из операционной вышла взрослая девочка. По ней видно было, что она очень несчастна. Увидев меня, она кашлянула, вымученно улыбнулась, подошла ближе и села на колени. - Ну чего ты плачешь? – бодро спросила девочка и похлопала меня по плечу. Я, рыдая, рассказала. - Так. Во-первых, когда ты вырастешь, сможешь сделать корректировку и поправить зрение. А во-вторых – с плохим зрением умеют жить. И, какое бы плохое оно у тебя ни было, - девочка встала с колен и посмотрела в окно, - ты всегда сможешь видеть снег в сумерках. Смотри, какой он красивый – голубой, мерцающий. И как красиво светит на него фонарь. Будто огромные мазки тепло-желтой пастели. Рисовала пастелью когда-нибудь? Я кивнула. - Скажи, похоже ведь! - Как ты красиво говоришь, - завороженная ее речью, сказала я, не найдя лучших слов. - Раньше не так говорила… - девочка на сей раз не смогла сдержать слез и опустила глаза, - Только лишившись чего-то, понимаешь, как оно прекрасно. - Как ты можешь лишиться снега?! – удивилась я. - Не только снега. Я больше никогда не буду видеть. Сейчас у меня операция, во время которой меня коротко и безболезненно лишат зрения. Это лучше, чем слепнуть долго и дикой болью в глазах из-за… глаукомы – последнее слово она едва выговорила, да и то с отвращением. Я неотрывно смотрела на девочку и пыталась постичь вещи, которые не могу понять даже сейчас. Девочка, заметив мой испуганный взгляд, покачала головой. - Прости, - горько произнесла она, - Я не должна тебе забивать голову, - она опять села ко мне, - Ты – маленькое жизнерадостное солнышко, каким я была когда-то. Не думай о том, что я тебе сказала. Я увидела в коридоре свою маму. Поняла, что она сердится и что мы немедленно уезжаем. - Как тебя зовут? – быстро спросила я. - Эля, - ответила девочка, медленно и нехотя вставая. - Эленька, - добавила она, немного помедлив. - Кирсанова! – донесся усталый грустный голос из операционной, - Электра, вас ждут. Эленька, прижав руку к лицу, быстрым шагом направилась к доктору в белой маске. «Удачи», - прошептала я, но Эленька уже не слышала. Она была слишком погружена в себя. Мы с мамой уехали. Девочку ту я больше никогда не видела.